Экс-спонсор (Новелла) | Глава 193
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Он заставил себя дышать глубже, втягивая воздух, пытаясь уцепиться за едва уловимые нотки чужого запаха. И это помогло. Хаотичный шум в голове понемногу стих, уступая место звенящей усталости.
Но этого было мучительно мало. Лишь призрак аромата, дразнящий и ускользающий. Чонён знал эту особенность Дохона: тот всегда держал свои феромоны под строгим контролем, не позволяя им вырываться наружу. Безупречная выдержка, которая сейчас казалась почти жестокой.
Не в силах больше лежать, он сполз с кровати. Шаг, другой — и вот он у входа в гардеробную. Здесь запах стал плотнее, ощутимее, создавая иллюзию, что Дохон стоит где-то совсем близко, за плечом. Только тогда гул в голове, наполненный дурными мыслями, окончательно утих.
Подчиняясь слепому инстинкту, Чонён потянул на себя дверцу высокого платяного шкафа, доверху набитого одеждой Дохона. И его буквально накрыло волной густого, концентрированного аромата. На мгновение перехватило дыхание. Головная боль и подступающая тошнота, пусть и на уровне самовнушения, начали отступать.
«Здесь, — пронеслось в голове. — Я останусь здесь».
Решение было иррациональным, но единственно верным. Неуклюже, цепляясь за рукава пиджаков, Чонён забрался внутрь и свернулся калачиком на дне шкафа, среди пар обуви. Было тесно и неудобно, но это не имело значения. Главное — он был полностью погружен в его запах. Эта тесная темнота, пропитанная ароматом Дохона, дарила больше покоя и защиты, чем огромная мягкая кровать в пустой комнате.
Наконец-то напряжение, державшее его в тисках последние часы, отпустило. Тело обмякло, веки налились свинцом, и тяжелая сонливость потянула Чонёна на дно, укрывая от боли и страха. Он моргнул раз, другой, уткнулся лицом в колени, и поток слез сам собой иссяк. Сознание угасло, проваливаясь в глубокий сон без сновидений.
Сознание вернулось рывком, вырванное из небытия каким-то шумом снаружи. Чонён моргнул, но ничего не изменилось — вокруг была абсолютная, непроглядная тьма. Тело затекло, и он, еще не до конца понимая, где находится, инстинктивно попытался выпрямиться.
— Ай! — острая боль пронзила затылок от удара о что-то твердое. И в этот миг сонливость окончательно испарилась, сменившись растерянностью.
— Ах, точно… — пробормотал он. Боль в затылке помогла разорвать пелену сна, и память услужливо подсказала: шкаф. Он заснул в шкафу Дохона.
Чонён осторожно потер ушибленную голову и уже собрался выбираться из своего убежища, как вдруг тишину прорезал резкий напряженный голос Дохона.
— Если бы ничего не случилось, он бы уже выходил на связь! — нескрываемое раздражение сопровождалось тяжелыми быстрыми шагами по спальне туда и обратно.
Чонён инстинктивно вжал голову в плечи, затаив дыхание. Он никогда не слышал, чтобы Дохон говорил таким тоном, и уж тем более никогда не был свидетелем такой неприкрытой ярости в его движениях. Судя по голосу и властному ощущению присутствия, в комнате был только он один.
— Мне всё равно, что вы будете делать, но найдите Чонёна до конца дня! Поднимайте медицинские записи, записи с камер — всё, что есть! Ха-а…
Слушая этот срывающийся от ярости разговор, Чонён начал понимать, что произошло какое-то огромное, нелепое недоразумение.
— Он же точно был в больнице, значит, состояние его неважное! Если это проблема из-за побочных эффектов, как в прошлый раз, то он не мог уйти далеко! Прикажите им обзванивать все приемные покои в Сеуле с самого начала! Я буду набирать его номер без остановки, а служба безопасности пусть отслеживает местоположение, пока не стало слишком поздно!
Так вот оно что. Чонён не знал, сколько проспал, но за это время Дохон, очевидно, успел решить, что он пропал без вести.
— Успокоиться? Как можно успокоиться в такой ситуации?! Какая может быть причина у больного человека выключать телефон? Он точно где-то без сознания…
«Без сознания? Это он про меня?»
Подслушав достаточно и наконец-то сложив все части головоломки, Чонён решил, что пора прекращать этот фарс. Он осторожно толкнул тяжелую дверцу шкафа. Тихий скрип петель прозвучал в напряженной тишине комнаты оглушительно.
В тот же миг тяжелые шаги замерли.
— Дохон-сси, — снова позвал Чонён, пытаясь распрямить затекшие от неудобной позы конечности.
Не прошло и секунды, как по полу загремели шаги, и дверь гардеробной распахнулась с такой силой, что ударилась о стену. В проеме стоял Дохон. Взъерошенные волосы, телефон, зажатый в побелевших пальцах, и глаза — широко распахнутые, полные неверия и паники.
Чонён с трудом выпрямился, собираясь сделать шаг ему навстречу.
— Ха… — из груди Дохона вырвался короткий нервный смешок. Он смотрел на Чонёна невидящим взглядом, все еще держа в руках телефон. — Отлично. Теперь у меня галлюцинации.
— Дохон-сси… что с вашими глазами? — прошептал Чонён, приходя в ужас. Они были воспаленными и красными, с полопавшимися сосудами, словно Дохон не спал несколько суток.
Вся эта ситуация казалась настолько нереальной, что Чонёну на миг почудилось, будто это он сам видит сонную галлюцинацию.
Его взгляд лихорадочно скользил по мужчине, отмечая детали, совершенно не вязавшиеся с привычным образом: растрепанные волосы, ослабленный узел галстука, съехавший набок, помятая рубашка и — самое главное — аура неукротимых яростных феромонов, от которой у Чонёна перехватывало дух. Встреть он такого на улице, шарахнулся бы как от сумасшедшего.
— Ю Чонён? — голос Дохона был хриплым, совершенно севшим. Он смерил Чонёна долгим изучающим взглядом с головы до ног, будто и впрямь увидел привидение. — Ты… почему ты здесь? Я… я обыскался. Ты всё это время был здесь, в комнате?
Не в силах отвести взгляда от измученного лица Дохона, Чонён медленно, почти виновато кивнул. В воздухе повисла тишина, нарушаемая лишь их сбивчивым дыханием.
— Э-э, директор-ним? С вами всё в порядке, директор-ним? — донесся из телефона, который Дохон все еще сжимал в руке, растерянный голос секретаря.
— Чонёна нашли, — бросил он в трубку. — Можете быть свободны.
Не дожидаясь ответа, он оборвал звонок. Не дав Чонёну и слова сказать, он сократил расстояние в один шаг и сгреб его в крепкие объятия.
— Кх! — выдохнул Чонён, когда из легких вышибло воздух. Его сжали с такой отчаянной силой, что на миг стало трудно дышать.
Но сквозь этот жесткий захват просачивалось живое спасительное тепло. И оно было важнее воздуха. Спустя мгновение Чонён несмело поднял руки и обнял Дохона в ответ, утыкаясь лицом в его плечо. В этот миг вся тревога, весь страх и ледяное одиночество, мучившие его часами, просто растаяли, смытые этой волной облегчения.
— Почему ты выключил телефон? — мгновение спустя тихо спросил Дохон. Он с трудом разжал объятия, но тут же обхватил лицо Чонёна ладонями, вглядываясь в его глаза. — Ты же говорил, что болен. Когда ты здесь появился? Ты падал в обморок?
Чонён, все еще находившийся в прострации от такого напора, с трудом сфокусировал взгляд.
— С-спрашивайте по одному! Я приехал домой днем, а тут все перевернуто… и никого нет. Вы на звонки не отвечали, и я позвонил секретарю Шиму, но он… сказал, что не может сообщить, где вы. Вот я и решил подождать здесь… а потом уснул.
Он старался объяснять как можно спокойнее, но все еще был в полусне, и слова путались, выходя сбивчивыми и прерывистыми. На самом деле, он был настолько ошеломлен видом Дохона, что в голове оказалось совершенно пусто.
— Прислугу я отправил в отпуск, — уже спокойнее пояснил Дохон. — А утром, когда собирался в командировку, услышал новости о твоём брате и так спешил, что не успел прибраться.
— В командировку? — встревоженно переспросил Чонён, инстинктивно цепляясь за его рубашку. — Куда? Надолго? Вы… вы ведь не собирались переводиться в американский филиал?
Этот вопрос, главный источник его страхов, вырвался сам собой.
— В заграничный филиал? — Дохон нахмурился, не понимая, о чем идет речь. — Оставив тебя здесь? …С какой стати?
Он замолчал, а потом тихо добавил, глядя ему в глаза:
— На Тайвань. Это должна была быть поездка на один, максимум два дня. Но я так и не уехал. А документы по американскому филиалу… их нужно было проверить, да. Но для того, чтобы отправить туда людей из Кореи, а не чтобы ехать самому. Мне бы пришлось съездить пару раз, но о переводе и речи не шло.
— А… — А-а… вот как… — напряжение, стальной пружиной сидевшее в теле, разом отпустило. Плечи Чонёна обмякли. — Слава богу.
Он прошептал эти слова с такой искренней и обессиленной улыбкой, что у Дохона на миг замерло сердце. Однако облегчение не отразилось на лице его. Напротив, выражение снова стало жестким и собранным, словно главная битва была еще впереди.
— Теперь твоя очередь говорить. Что значит «ходил в больницу»? Тебе снова стало плохо? Это побочные эффекты, как в прошлый раз? Где болит? Говори.
В его голосе звучал металл, и от этого напора всякая уверенность, которую Чонён с таким трудом собрал, испарилась. Как объяснить все, если он смотрит так, будто готовится идти на штурм? Поняв, что слова застряли в горле, Чонён в конце концов просто достал из кармана сложенный снимок УЗИ. Уголок был помят — видимо, загнулся, пока он спал в неудобной позе. С ноткой досады он разгладил его и, затаив дыхание, протянул снимок Дохону.
— Я… сегодня был в больнице и получил вот это, — его голос предательски дрогнул.
Наконец-то. Он сказал это. С одной стороны, стало невыносимо легко, с другой — до ужаса страшно. Пульс застучал в ушах, во рту мгновенно пересохло. Он не сводил глаз с Дохона, отчаянно пытаясь прочесть хоть что-то на его лице, и от напряжения к горлу снова подступила тошнота.
Дохон молча взял фотографию. Его взгляд впился в маленький черно-белый снимок. На лице не отражалось ничего — ни радости, ни удивления. Пустота. Время растянулось в мучительную вечность. И в этой тишине Дохон наконец поднял на него взгляд, полный темной непонятной эмоции, и выдохнул одно-единственное слово:
В следующее мгновение у Чонёна в голове что-то щелкнуло. Все его страхи, надежды и обиды слились в один яростный импульс.
— Вы что, совсем с ума сошли?! Какой еще рак у ребенка?! — не контролируя себя, он со всего маху шлепнул Дохона по плечу, едва сдержавшись, чтобы не врезать кулаком. — После всего этого ожидания, первые ваши слова — это «блядь» и «рак»?!
Дохон, ошеломленный такой бурной реакцией, снова уставился на фотографию, словно пытаясь найти в ней скрытый смысл. Он выглядел так, будто его ударили.
— Ха-а… — наблюдая за ним, Чонён невольно вздохнул.
«Как такой умный человек может быть таким идиотом? Ума не приложу».
Дохон замер, как статуя, только глаза лихорадочно метались от вспыхнувшего яростью лица Чонёна к маленькому снимку и обратно.
— Ребенок? — наконец это слово сорвалось с его губ.
Чонён вздрогнул, не зная, чего ждать дальше. Во рту снова пересохло, ладони вспотели. Взгляд Дохона снова упал на снимок, потом на живот Чонёна, и с его губ сорвался совершенно ошарашенный, почти неразборчивый шепот: