Съешь меня, если сможешь (Новелла) | Глава 3
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Лицо мужчины вспыхивает ярко-красным, на нём проступает почти беззащитная растерянность. Взгляд мечется по сторонам, будто он ищет выход, но потом снова возвращается к Доминику, полным недоверия и внутренней тревоги.
— Я… я пришел… с предложением…
Он пытается говорить, но слова застревают в пересохшем горле. Дыхание сбивается, мысли путаются, и связать предложение уже не представляется возможным. Колени дрожат, всё внимание сосредоточено на двери, будто только она может спасти от наваливающейся волны. Он держится изо всех сил, терпит, пока не приходит простое беспощадное осознание: больше не выдержит. Мозг уже затоплен феромонами, ни о каком рациональном контроле не может быть и речи.
Он резко оборачивается, делает шаг-другой к выходу — но ноги не слушаются, и он тяжело оседает на пол, сдавленно дыша, всё тело предательски дрожит. Отчаянно влажный взгляд устремлён на Доминика; в этот момент в голове остаётся только одна мысль.
Он ползёт к нему на четвереньках неуверенными движениями. Дрожащей рукой хватается за штанину, судорожно подтягивается вверх, чтобы обхватить ноги Доминика, и поднимает к нему лицо, переполненное безмолвной мольбой.
— Мистер Миллер? — в тот же миг голос Эшли удивленно вторил его фантазии, возвращая реальность на место.
Доминик по-прежнему молчал, глядя на него сверху вниз. Эшли Доусон не упал, не цеплялся за его ноги, не плакал, не просил. Он стоял твёрдо, абсолютно непоколебимо, по-прежнему смотря на Доминика снизу вверх профессиональной обезоруживающей улыбкой. Словно ничего не случилось.
Всё оставалось таким же, как и мгновение назад, если не считать густого аромата феромонов Доминика, который теперь наполнял всё пространство кабинета.
— Ты, — наконец заговорил Доминик, его голос прозвучал низко и неожиданно спокойно. Эшли не терял своей профессиональной улыбки, но в его позе появилось неуловимое напряжение, едва заметное по линии плеч.
Доминик не отводил взгляда, удерживая паузу чуть дольше, чем было нужно, и наконец задал вопрос:
Ответ прозвучал без запинки, поразительно легко:
В тишине Доминик на секунду задержал взгляд, отмечая про себя всё — лёгкую уверенность собеседника, отсутствие привычной реакции, отсутствие дрожи. Теперь всё становилось на свои места.
«Так вот почему. Поэтому он не отреагировал на феромоны».
«Вот оно. Вот почему он не дрогнул под феромонами».
Теперь было ясно, почему выбор пал на него: только гамма способен вынести такое плотное, концентрированное давление альфа-феромонов и остаться собранным. Даже бета в подобной ситуации сдал бы, пусть и не столь явно, а омега и вовсе был бы беззащитен.
С гаммами всё было иначе. Их невозможно изменить обычным выбросом феромонов; для этого нужна продолжительная атака, граничащая с издевательством. Вряд ли кто-то рискнул бы на подобный эксперимент — запереть гамму и подолгу травить феромонами ради призрачного шанса мутации в омегу. Слишком велика была цена ошибки.
Эта особенность сделала гамм востребованными в охранных службах и телохранительстве. Особенно среди альф, постоянно окружённых угрозами и нуждающихся в защите — им требовались те, кого не сможет так просто вывести из равновесия ни один альфа. За такую устойчивость гамм ценили и платили щедро; их статус среди персонала был особым.
Однако невосприимчивость не была абсолютной. Чувствительность к феромонам могла быть разной. Бывали случаи, когда кому-то из них не везло, и чувствительность оказывалась высокой — тогда риск мутации сохранялся, пусть и был ничтожно мал. Для безопасности телохранителей бригады делились на смены, чтобы после определённого срока работы люди могли уйти в короткий отпуск, давая организму передышку.
Если же пренебречь осторожностям, и по злой иронии случалась мутация, последствия для гаммы были фатальными.
Если гамме удавалось выжить — а такое случалось редко, — его тело уже никогда не возвращалось в прежнее состояние. Мышцы слабели настолько, что те едва могли ходить, а продолжительность жизни резко сокращалась.
А если мутация происходила во время беременности, шансы выжить становились почти иллюзорными. Не погибнуть в таком состоянии было сродни чуду.
«По сути, этот человек пришёл сюда, прекрасно осознавая риск. Или же он настолько уверен в своей неуязвимости к мутации», — рассуждал Доминик. По поведению Эшли было ясно, что страх ему незнаком, он полностью уверен в своих границах.
— Впервые встречаете гамму не в роли телохранителя? — всё с той же спокойной улыбкой поинтересовался Эшли, будто считывая мысли Доминика. — Это неудивительно. Большинство людей с моим вторичным полом действительно работают в сфере охраны, особенно у доминантных альф. Немногие догадываются о нашей природе, если только мы сами не решим это раскрыть.
Высказавшись, он вопросительно взглянул на Доминика. Тот молчал, погружённый в свои мысли, и Эшли понял, что ждать реакции бесполезно.
— В следующий раз я назначу на встречу официально, — коротко добавил он, сделав ровный шаг назад. Было видно, что Эшли умеет чувствовать момент и не настаивать там, где это неуместно. — Если вы примете решение раньше, пожалуйста, обязательно свяжитесь со мной.
Эшли со всей ясностью закончил разговор и уже разворачивался к двери, чтобы удалиться, но что-то его неожиданно остановило неожиданно задержался. Взгляд скользнул по кабинету, но остановился не на выходе, а на шахматной доске у стола. Несколько секунд он пристально рассматривал фигуры, и вдруг сделал шаг в ним.
— Эм… — Мужчина начал говорить и неожиданно осёкся. Улыбнувшись с лёгкой неловкостью, он спросил: — Могу я прикоснуться к фигуре?
Доминик на мгновение нахмурился, удивлённый странной просьбой, но тут же лениво махнул рукой, давая понять: делай, что считаешь нужным. Он отлично помнил расположение всех фигур на доске, так что, даже если тот случайно сдвинет её не туда, большой беды в этом не будет.
Получив разрешение, Эшли сделал быстрый шаг к доске, и на его лице вдруг промелькнуло что-то совершенно неожиданное. Доминик чётко уловил это озорное выражение, мелькнувшее на секунду, пока тот наклонился над шахматами.
Затем Эшли ещё раз коротко попрощался и вышел из кабинета так же легко и непринуждённо, как и появился. Доминик ещё какое-то время смотрел на закрывшуюся дверь, задумавшись, а потом повернулся и направился к столу, заняв то самое место, на котором недавно стоял Эшли.
Он бросил взгляд на шахматную доску и замер, не в силах отвести взгляд.
Под звуки «Пассакалии», плавно льющейся из динамиков, Доминик выбрал сигару из хьюмидора. Он вдохнул глубокий насыщенный аромат табака, аккуратно обрезал кончик сигары каттером и неторопливо раскурил её, давая огню ровно охватить кончик.
Затянувшись в первый раз, он расслабленно откинулся в глубокое кресло, вытянул длинные ноги на оттоманку и закрыл глаза. Музыка для клавесина была именно тем, что требовалось сейчас, чтобы избавиться от накопившейся за день усталости, успокоить мысли и привести чувства в равновесие.
Все приготовления к отпуску уже были завершены. Обычно он бы уже завтра отправился на свою уединённую виллу, где его никто не мог бы побеспокоить, но сейчас обстоятельства изменились.
Доминик задумчиво смотрел на документы в руках. В них была собрана полная информация о человеке, которому за столь короткий срок удалось перевернуть всё внутри него.
Эшли был единственным сыном обычной семьи среднего достатка. Один из его родителей был гаммой, и Эшли унаследовал этот вторичный пол. Он с отличием окончил престижную юридическую школу, стал адвокатом и успешно начал карьеру в крупной юридической фирме.
Это дело, вероятно, было его первым настоящим «заданием». Судя по тому, что Доминик никогда не слышал его имени, до сих пор ему, скорее всего, поручали лишь вспомогательную работу или скучные дела, за которые никто не хотел браться. И если ему пообещали огромное вознаграждение в случае успеха этого дела, всё складывалось в идеальную картину.
Обычный, даже банальный путь развития событий, который совершенно не занимал Доминика. Впрочем, на этот раз всё меняла одна переменная.
Шахматная доска не покидала его мыслей. Он не мог понять, почему не догадался поставить фигуру именно туда. И теперь, когда видел это, решение стало очевидным. Несмотря на то, что Доминик был поглощён судебным процессом, целую неделю ему не удавалось найти нужный ход, тогда как этот парень, едва бросив взгляд, без труда поставил ему мат. Такое вообще возможно?
Его улыбка, одновременно невинная и вызывающая, никак не шла из головы. Предыдущие дерзости гостя казались пустяком по сравнению с этим неожиданным шахматным вызовом.
«Наверняка он в суде столь же наглый и самоуверенный».
Доминику захотелось встретиться с ним в судебном зале, чтобы там полностью сокрушить его. При одной только мысли о том, как лицо Эшли краснеет от поражения, как по его щекам текут слёзы, внизу живота снова разлилось приятное тепло.
Доминик резко нахмурился и опустил взгляд. Увидев, как ткань брюк натянулась в районе паха, он усмехнулся от всей нелепости ситуации.
Музыка продолжала меняться, но он сидел неподвижно, глубоко погружённый в размышления.
Ранний вечер застал Доминика за привычным ритуалом — он лениво наливал себе выпить, когда его отвлёк короткий, резкий звонок. Он бросил взгляд в сторону, моментально определив источник: сигнал с ресепшена, означающий, что кто-то пришёл. Эшли предупреждал о своем визите, а потому очевидно прошёл контроль без всяких препятствий. Доминик легко представил, как тот, уверенно назвав своё имя и предъявив документы, уже поднимается в сопровождении охраны на частном лифте — всё чинно, без лишних задержек.
Не прошло и пары минут, как этот сценарий воплотился в жизнь: на верхнем этаже послышался глухой хлопок открывающейся двери, затем донёсся звук шагов — мягких и тихих, как у человека в домашних тапочках.
В голосе гостя сквозила напряжённость, будто в нём дрожала тонкая, едва различимая вибрация. Доминик, не торопясь, потягивал свой напиток, не меняя положения, и спокойно ждал, когда Эшли сам его найдёт. Шаги медленно пересекали просторные комнаты пентхауса, то замирая, то вновь приближаясь, пока наконец гость не появился в дверях бара.
— Вот вы где, — с облегчением, смешанным с тихим вздохом, произнес он. Он тут же взял себя в руки, расправил плечи, и следующая фраза прозвучала уже более уверенно и поставлено: — Спасибо, что пригласили. Я так рад, что вы так быстро связались со мной.
«Примчался по первому же зову, бросив все дела.» — усмехнулся про себя Доминик. Словно верный пес, весь день прождавший у двери, когда хозяин наконец обратит на него внимание. Эта показная деловитость не могла скрыть ни напряжения в плечах, ни лихорадочного блеска в глазах, выдававшего его с головой.
Доминик медленно обвел Эшли взглядом. Тот, как и при их первой встрече, был затянут в безупречный костюм без единой морщинки. Взгляд Доминика скользнул по идеальной прическе, спустился к ухоженному, но бледному лицу, задержался на тонкой уязвимой шее.
«Надеть бы на эту шею ошейник,» — лениво подумал он, — «заставить ползать по этому ковру на четвереньках. Интересно, он и это примет с благодарностью?»
Доминик чуть прищурил свои выразительные глаза, готовясь заговорить, но Эшли опередил его, обрывая цепочку мысленных экспериментов:
— Могу ли я рассматривать ваше приглашение в свой дом как знак, что вы всерьёз рассматриваете наше предложение по контракту?
Такой вопрос был абсолютно логичен. В конце концов, если уж Доминик согласился на подобную встречу, значит, он не был лишён интереса к их условиям. Волнение Эшли было слишком очевидным. Чем ярче оно прорывалось в голосе и движениях, тем сильнее оголяло его уязвимость.
— Хм, возможно, — уклонился Доминик с ленивой насмешкой. Но гость не сбился с курса, напротив, в его голосе вспыхнул настоящий энтузиазм:
— Мы готовы принять любые ваши условия.
На губах Доминика появилась едва заметная улыбка. Он молча отвернулся, взял с полки чистый бокал и, наполнив его янтарной жидкостью, протянул Эшли. Этот жест застал врасплох. С портфелем в руках Эшли на миг замер, оглядываясь в поисках места, куда можно было бы пристроить свою ношу. Но как он мог самовольно положить вещи без позволения хозяина дома? Перед ним стоял человек, чье расположение нужно было заслужить, и малейший промах мог стоить всего. Эшли принял решение: лучше он будет страдать от неудобства, чем вызовет тень недовольства на лице Доминика. Крепче сжав портфель под мышкой, он шагнул к стойке и протянул свободную руку.
Доминик с той же вежливой улыбкой наполнил бокал и для себя. Он демонстративно осушил его одним глотком. Эшли, увидев это, внутренне напрягся, но не подал вида. Он был здесь с одной целью. Не колеблясь ни секунды, поднес к губам бокал, даже не поинтересовавшись, что это был за напиток. Доминик налил его, не спросив о предпочтениях, и этого было достаточно. Для Эшли это было так, словно всемогущий хозяин интуитивно угадал его желание.
Доминик молча наблюдал, как Эшли запрокинул голову. На его длинной тонкой шее несколько раз дернулся кадык, и бокал опустел. Когда Эшли с коротким выдохом поставил его на стойку, Доминик насмешливо произнес:
— А ты смелый. Пьешь, даже не зная, что именно.
Эти слова были прямой насмешкой над его слепым повиновением, но Эшли даже не обратил на это внимания
— Но ведь вы пили то же самое, — возразил он, будто это могло служить гарантией безопасности.
Доминик откровенно рассмеялся ему в лицо.
В этой фразе, казалось, скрывалось куда больше, чем можно было услышать напрямую. Всё, что объединяло их двоих, — только человеческая природа, и ничего более. Между ними зияла пропасть, которую ничто не могло заполнить.
Эшли вдруг остро вспомнил. Вторичный пол Доминика — доминантный альфа, особенный, устойчивый к ядам и наркотикам. Мысль кольнула, и он невольно перевёл взгляд на свой опустевший бокал.
Возникшее между ними напряжение было совсем не похоже на прежнюю неловкую тишину.