Отвали (Новелла) | Глава 117
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Какое-то время Дилан лишь беззвучно открывал и закрывал рот, словно выброшенная на берег рыба. Слова брата гулким эхом бились о череп, но упрямо отказывались складываться в смысл. Он несколько раз поднимал и опускал руку, будто пытаясь ухватиться за реальность, ускользающую из пальцев. Наконец его взгляд сфокусировался на Эллиоте, и лицо болезненно исказилось.
— Что… что ты сейчас такое говоришь?
— Успокойся, Дилли. Сначала просто дыши. Глубокий вдох, — Эллиот старался держать голос ровным, но напряжение слышалось в каждом слоге.
Видя, как застыли шея и плечи брата, как тот борется с нахлынувшей паникой, Дилан собрал остатки сил и сделал над собой нечеловеческое усилие. Он опустил плечи, заглушил порыв броситься с расспросами и заставил себя говорить.
— Говори, — глухо сказал он. — Рассказывай. Что произошло?
Эллиот замялся, собираясь с духом. Лишь после двух глубоких вдохов он начал медленно, осторожно, слово за словом выкладывать всё, что узнал.
Дилан не издал ни звука. Он сидел неподвижно, глядя в одну точку, и лицо его постепенно превратилось в каменную маску. Эллиот несколько раз останавливался, встревоженный этим мёртвым молчанием, опасаясь, что брат впал в ступор или потерял сознание с открытыми глазами.
— Дилли? Ты слышишь меня? — осторожно спрашивал он.
Каждый раз следовал короткий ответ — «да» или «продолжай». Эти слова звучали скорее как приказ, чем как подтверждение. И Эллиот с тяжёлым сердцем продолжал.
Когда рассказ закончился, в номере воцарилась тишина, нарушаемая лишь мерным гулом старого холодильника в углу. Дилан не произнёс ни слова. Эллиот ждал, готовясь к чему угодно — к слезам, к ярости, к отрицанию. Но не к этому тихому «ничему. Время тянулось мучительно долго, пока наконец брат не открыл рот:
Одно-единственное медленно произнесенное слово. И всё. Дилан поднялся с кровати, посмотрел на брата сверху вниз и спокойно сказал:
— Давай на сегодня закончим. Мне нужно отдохнуть. Ты, наверное, тоже устал.
— А… да, — Эллиот не нашёл в себе сил возразить.
Чувствуя себя полностью выжженным изнутри, он только проводил взглядом Дилана, который без лишних слов направился в ванную и закрыл за собой дверь.
Глухие удары настойчиво пробивались сквозь пелену сна. Эллиот сперва пытался списать их на сновидение, но звуки становились всё отчётливее и ритмичнее. Сознание возвращалось неохотно, глаза резало, ресницы слипались. Он сел на кровати, тяжело дыша в тёмном затхлом номере. И вслушался. Удары шли из ванной.
— …Дилли? Что ты делаешь? — сонно пробормотал Эллиот.
Он моргнул, пытаясь сфокусироваться. В тусклом свете, пробивавшемся сквозь щель в шторах, на стене металась тень. Она наклонялась вперёд, и с каждым движением воздух пронзал новый глухой удар. В ту секунду остатки сна окончательно схлынули. Эллиот понял — это происходит наяву.
Побледнев, он сорвался с кровати, в два шага оказался рядом и схватил брата за плечи. Дилан, раз за разом методично бившийся головой о стену, от рывка отшатнулся. Его тело было деревянным, напряжённым до предела, и вмешательство словно переключило слепую ярость на новую цель.
Он резко дёрнулся, низко зарычал и начал вырываться из рук Эллиота, будто зверь, загнанный в клетку.
— Пусти! Отпусти меня! Сейчас же отпусти, я сказал!
— Дилли, прошу тебя, успокойся! — Эллиот обхватил его со всей силы, но удержать взрослого мужчину, крупнее и сильнее, обезумевшего от боли, было почти невозможно.
— А-а-ак! — короткий вскрик, и Эллиота отбросило в сторону тряпичной куклой.
Он с трудом поднялся, игнорируя резкую боль в плече. Дилан уже не бился головой о стену — теперь он с яростью колотил по ней кулаками. В темноте мотеля глухо хрустели костяшки. Эллиот снова рванулся к нему.
— Дилли, прекрати! Прекрати, это ничего не изменит! Пожалуйста, остановись!
— Я сказал, отпусти! — истошно закричал Дилан, размахивая кулаками так, будто отбивался от невидимых врагов. — Оставьте меня в покое!
Он раненым зверем метался по комнате, и когда Эллиот снова попытался его схватить, новый рывок отбросил его ещё сильнее.
— Ай-х! — на этот раз он не успел сгруппироваться.
Тело с глухим ударом встретилось с углом дешёвого столика. В темноте раздался резкий, полный боли вскрик, совершенно иной, чем до этого. Этот звук вырвал Дили из яростного безумия.
Он замер, тяжело дыша, и медленно обернулся. В полумраке, прижавшись к полу, сидел Эллиот. Он поднял голову, и лунный свет выхватил его лицо. Бровь была рассечена, по виску струилась густая тёмная кровь.
— Эллиот? — неуверенно позвал он.
Младший брат вздрогнул, но посмотрел прямо на него. И в тот момент у Дилана вырвался хриплый стон. Он бросился к Эллиоту, и собственная боль вмиг перестала существовать.
— Боже… что я наделал… — выдохнул он, опускаясь рядом.
Он трясущимися руками пытался дотронуться, но боялся причинить ещё больше вреда. А Эллиот, морщась от боли, нашёл в себе силы улыбнуться.
— Всё в порядке, Дилли. Тише… это пустяк. Сейчас выйдем в аптеку, купим всё, что нужно. Не волнуйся. Слышишь? Всё хорошо.
Видя, как его израненный брат, повторяя одни и те же успокаивающие слова, пытается собрать его по кускам, Дилан ощутил, как его захлестнула волна ненависти к самому себе. Он был жалок. Сломлен.
Он глубоко прерывисто вздохнул и закрыл лицо ладонью. Из-под неё вырвался сдавленный шёпот, полный нескрываемой ярости:
— Я убью его, этого ублюдка!.. — процедил он сквозь стиснутые зубы, и эта клятва, казалось, стала последней каплей. Его тело сотряслось от спазма, и он, зажав рот рукой, бросился в ванную.
— Дилли? — встревоженно позвал Эллиот, но было поздно.
Из-за двери послышались рваные мучительные звуки. Эллиот, пошатываясь и прижимая ладонь к рассечённой брови, вошёл следом. Картина, открывшаяся ему, была невыносима: Дилан стоял на коленях перед унитазом, его выворачивало в сухих безрезультатных рвотных позывах. Лишь немного выпитого пива и горькая желчь. Его ужасно трясло.
Эллиот молча стоял в дверях, глядя на брата, и только когда тот обессиленно затих, издавая глухие стоны, подошёл и осторожно помог подняться.
Он поддержал Дилана, почти не державшегося на ногах, довёл до кровати и бережно уложил. Принёс бутылку воды. Дилан жадно выпил больше половины и сразу рухнул обратно на подушки, погружаясь в тяжёлое тревожное забытьё. Он был выжат до последней капли. Эллиот с сочувствием поправил одеяло и мягко похлопал его по плечу.
И именно тогда уловил это. Сладковатый, едва различимый аромат, исходивший от кожи брата. Он был настолько тонким, что сначала мог показаться игрой усталого воображения, но чем дольше Эллиот вдыхал воздух, тем сильнее убеждался: это не сон.
«Неужели… действие лекарства ослабевает?» — Холодный страх сковал внутренности. — «А что будет, когда оно совсем перестанет действовать?»
Он не смел даже представить себе ответа.
Прошло три дня с тех пор, как Дилану удалось сбежать из больницы. Всё это время они провели в тишине и полумраке дешёвого мотельного номера. Постепенно он начал успокаиваться: взгляд становился яснее, дыхание ровнее. Эллиот с облегчением отмечал, что припадков ярости больше не случалось. Дилли говорил мало, но, пусть и шатко, старался держаться.
— Ничего не беспокоит? — спросил Эллиот в тот день, наблюдая, как брат, вытянувшись на кровати, неподвижно смотрит в потолок.
Ответа долго не было. Пауза тянулась так мучительно, что Эллиот уже решил, что он промолчит. Но наконец Дилан тихо сказал, не поворачивая головы:
— Ну и хорошо, — тихо отозвался Эллиот и умолк.
Они жили в этом хрупком натянутом затишье. Мир вокруг тоже хранил странное безмолвие. Люсьен Хёрст, вопреки ожиданиям, не предпринимал никаких шагов. Казалось, он должен был перевернуть город вверх дном, бросить все силы на поиски, но ничего не происходило. Всё, что пережил Дилан, теперь ощущалось как крошечное ничтожное несчастье, меньше пылинки в огромной, равнодушной вселенной.
— Хотелось бы, чтобы всё так и закончилось, — пробормотал Дилан, глядя в потолок.
Эллиот подумал то же самое, но не доверял этой тишине.
— Побудем здесь ещё до завтра, а потом двинемся дальше? — осторожно предложил он.
Некоторое время Дилан будто не слышал. А затем резко сел, и Эллиот, увидев полный ярости взгляд, вздрогнул и отпрянул.
— Что? — Эллиот резко вскинул голову. — Ты с ума сошёл? Сядешь в самолёт — и тебя тут же схватят. Это самоубийство.
— Есть поезда. Есть машины. Чёрт возьми, хоть автостопом, но я доберусь! — Дилан провёл ладонями по лицу, его прежнее спокойствие треснуло, уступив место гневу.
Эллиот видел его нетерпение и сам был зол, но действовать опрометчиво было нельзя.
— И всё же сейчас двигаться слишком рано… — после паузы сказал он мягче. — Давай подождём неделю. Не больше. Если за это время ничего не случится — делай, как считаешь нужным. Хорошо?
Это был единственный здравый выход. Они ничего не знали о побочных эффектах нелегальных препаратов. Может, зависимость и ослабла, но кто знал, когда тело снова даст сбой? Малейший приступ в неподходящий момент — и всё будет кончено.
Дилан хмуро сверлил его взглядом, стиснув челюсти, но в конце концов медленно кивнул. Логика Эллиота была железной, и он понимал это. К тому же, если Люсьен предпримет ответные шаги, под удар попадёт не только он один. Этого он не мог допустить.
— …Если бы этого ублюдка просто не стало, — вдруг прошептал он.
— Мм? Что ты сказал? — насторожился Эллиот.
— Ничего, — быстро отозвался Дилан, качнув головой.
Но внутри, глубоко под маской, идея продолжала крутиться всё настойчивее. Холодная и простая, как лезвие, высеченное из стали его ярости.
«Если Люсьен исчезнет, разве не решатся все проблемы сразу?»
Эта мысль укоренилась в головном мозге, проросла в нервных окончаниях и возросла в сердце решимостью. Избавиться от нее не вышло, она возвращалась вновь и вновь, искушающая своей прямотой и очевидной логикой.
Два дня они провели в напряжённом ожидании. Мир вокруг оставался тих, но сама тишина гудела в висках, отсчитывая время стрелкой метронома.