7 минут рая | Глава 12. Heartburn Remedy (4 часть)
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Когда после ужина они подошли к кассе, оказалось, что кто-то уже погасил их счет.
«Наверное, это тот мужчина, что здоровался с Чейзом?» — пронеслось в голове у Чонина. — «Вот она, жизнь знаменитости».
Но Чейз, для которого подобные жесты внимания были привычным делом, лишь небрежно пожал плечами и увлек его к выходу на парковку.
Снова оказавшись в машине, Чонин откинулся на спинку сиденья и устремил взгляд в бархатную бездну неба над головой. Оттуда, казалось, вот-вот прольется на них россыпь холодных огней.
— Ух ты… Полярная звезда сегодня такая яркая.
Его взгляд был прикован к далекому светилу, но Чейз, едва повернув голову, смотрел не на небо. Он смотрел на Чонина. И, повинуясь внезапному желанию, сбавил скорость, отчаянно пытаясь растянуть этот миг.
— А ты знаешь? — все так же не отрывая взгляда от звезд, тихо заговорил Чонин. — Через тысячу лет Полярная звезда перестанет быть точным указателем на север. Это следует из расчетов прецессии земной оси.
Голос его звучал, как обычно, сдержанно, но Чейзу послышались в нем нотки какая-то тоска. Впрочем, какое ему сейчас было дело до какой-то там оси вращения? Бесценным был лишь этот миг, в котором Чонин так просто и уютно говорил о вечном.
— Кажется, в мире и правда нет ничего вечного.
Слушая его, Чейз чувствовал, как тяжело и гулко стучит собственное сердце. Пусть весь мир меняется, пусть все рушится — ему было все равно. В душе эгоистичным жарким пламенем разгоралось одно-единственное желание: чтобы этот момент с Чонином не кончался никогда.
В этом человеке поражало все — и внешность, и острый ум. Чейз никогда такого не встречал. Чонин был тем, кто дарил необъяснимое спокойствие и одновременно заставлял сердце нестись вскачь. Как все это могло уживаться в одном человеке? Откуда он такой взялся? Разве такие вообще существуют? От этих мыслей перехватывало дыхание.
Но как бы Чейз ни хотел замедлить время, реальность взяла свое и вскоре они свернули на Уиллоу-стрит, остановившись у маленького двухэтажного домика с уютно горящими окнами.
Он заглушил мотор, не собираясь уезжать сразу. Когда фары погасли, салон автомобиля поглотила густая тьма, разбавленная лишь тусклым светом далекого уличного фонаря.
Чейз повернулся к Чонину. Его левая рука замерла на руле, правая легла на подголовник пассажирского сиденья, отрезая путь к отступлению. Он молча изучал его лицо с плавными, мягкими чертами, без единого острого угла. Изящное и прекрасное, словно сам Создатель трудился над ним с особой любовью.
Тишину ночи нарушил бархатный голос Чейза:
— Ты теперь в большой беде. И что будешь делать? Отныне ты обречен быть невероятно счастливым, — в его словах смешались и шутливая угроза, и абсолютная искренность.
Чонин удивленно моргнул. Его огромные черные зрачки казались нарисованными — настолько четкими и глубокими они были.
«Когда, черт возьми, ему починят эти очки?» — ревниво подумал Чейз. — «Никто другой не должен видеть это лицо вот так». Он и сам не заметил, каким отчаянным собственником стал.
— Я буду очень стараться, — добавил он.
Рука сама потянулась к его щеке. Кончики пальцев осторожно коснулись теплой кожи. Мягким движением он повернул лицо Чонина к себе и медленно начал наклоняться. Его взгляд соскользнул с удивленных глаз на губы, тускло поблескивающих даже в полумраке. Большая ладонь полностью накрыла щеку и ухо, а пальцы, зарывшись в густые черные волосы, слегка напряглись. Подумать только, в этой изящной голове рождались такие мысли, расчеты, решения… Теперь даже это казалось ему чудом.
Чейз прикрыл глаза и чуть наклонил голову набок, чтобы их носы не столкнулись. Их дыхание уже почти смешалось, когда…
Между их лицами вдруг возникла преграда в виде ладони Чонина. Чейз открыл глаза. Тот прикрывал свои губы тыльной стороной ладони, словно щитом, и часто-часто моргал, глядя на Чейза огромными, немного испуганными глазами.
— Ч-что… ты собрался делать? — спросил Чонин, его голос прозвучал глухо из-под ладони.
Чейз застыл, пойманный врасплох так близко к цели. Он не мог ни двинуться вперед, ни отступить.
— Ты... собирался меня поцеловать?
— …Похоже на то? — в голосе Чейза проскользнула игривая неуверенность.
— Зачем? — Чонин еще сильнее вжался в подголовник, словно пытаясь слиться с ним. Воздух в машине, казалось, застыл. — М-мы ведь даже не встречаемся.
— ...Разве? — Чейз, казалось, был сбит с толку, отчего Чонин смутился еще больше.
— А это нужно говорить словами?
В Корее отношения официально начинаются со слов «давай встречаться», и этот день даже отмечают как первый. В Америке же, хоть и отмечали годовщины первого свидания или поцелуя, точную дату начала отношений устанавливали редко. Чонин, казалось, этого не знал.
— Тогда как двое понимают, что они встречаются?
— Что, для этого нужно официальное объявление? Могу устроить прямо сейчас. Я, Чейз Александер Прескотт, торжественно провозглашаю тебя, Джея Лима, своим возлюбленным…
— Нет! Прекрати, я не об этом… — поспешно перебил его Чонин, чувствуя, как почва уходит из-под ног.
Между ними повисла напряженная тишина. Чейз внимательно смотрел на Чонина и понимал, что перед ним человек, которому чужда двусмысленность. Он из тех, кто ценит определенность и предпочитает все планировать, а не плыть по течению. Что ж, значит, нужно дать ему эту ясность.
— Ты мне очень нравишься, Джей Лим, — произнес Чейз, и на этот раз в его голосе не было и тени шутки. — И я хочу как можно скорее получить право называть тебя «Чонин».
Он давно узнал, что «Чонин» значит «возлюбленный», и дал себе слово, что назовет его так лишь тогда, когда они станут парой по-настоящему.
— Так что, Джей. Будешь моим парнем?
Не дожидаясь ответа, Чейз медленно наклонился и коснулся губами ладони, все еще прикрывавшей рот Чонина. Тот инстинктивно сжал пальцы, но Чейз не отступил. Он принялся целовать его напряженные костяшки, и все это время пристальный требовательный взгляд не отрывался от глаз Чонина.
Наконец тот едва слышно выдохнул:
— ...А? — Чейз замер, его губы приоткрылись в немом изумлении.
«Сложно? Что это еще за поворот?» — растерянно подумал он. Ведь на этот раз признание было абсолютно искренним, и он был готов к чему угодно, но только не к такому ответу.
— Мы скоро выпускаемся, — заговорил Чонин, и его голос креп с каждым словом. — Нужно писать эссе для колледжа, следить за оценками. У меня скоро олимпиада. Сразу после каникул — подача документов… у тебя ведь то же самое. Не думаешь, что сейчас худшее время для начала отношений?
Он говорил так рассудительно и здраво, словно призывал их обоих взяться за ум. Чейз на мгновение застыл, а затем, словно из него разом выпустили весь воздух, обессиленно опустил голову на плечо Чонина и подумал: «Боже мой. Его аргументы — это безупречно вежливый отказ. Так почему же это так чертовски мило?»
— Ха-а... Джей, — глубоко вздохнул Чейз. От шеи Чонина исходил уютный теплый аромат мыла. Странно… это ведь он только что вышел из душа, так почему же от Чонина пахнет чистотой и домом?
— Ладно, хорошо, — словно принимая решение, пробормотал Чейз. Он выпрямился с уверенной улыбкой на губах. — Давай попробуем по-твоему, Джей Лим.
Чейз подумал, что это даже к лучшему. Он был словно ребенок, который испортил рисунок и теперь жаждет взять новый, чистый лист. Стереть из памяти Чонина то скомканное признание и начать все заново, по его правилам.
В груди вспыхнуло жаркое пламя, какого он не испытывал никогда в жизни. Он, Чейз Прескотт, привыкший, что все само идет в руки, впервые по-настоящему чего-то захотел.
— Я буду соблазнять тебя. Всеми силами.
Чонин, вжавшись спиной в сиденье, уперся ладонью в чужое плечо и оттолкнул его. На поле Чейза не могли сдвинуть противники и вдвое крупнее, но сейчас он послушно подался назад от этого легкого прикосновения. Это чувство что-то мягко защекотало в груди.
Словно и не было мгновения паники, Чонин с прежним непроницаемым лицом отстегнул ремень безопасности.
— Спасибо за ужин. Прощай, Прескотт.
Он уже потянулся к дверной ручке, когда тишину нарушил сухой щелчок центрального замка. Двери были заблокированы. Чонин с недоумением посмотрел на водителя.
— Неправильно. Попробуй еще раз, — довольно холодно произнес Чейз.
Несколько секунд Чонин молча сверлил его взглядом, но затем, словно смирившись с неизбежным, едва заметно вздохнул. На губах Чейза мелькнула предвкушающая улыбка.
Дверь с послушным щелчком открылась.
Бросив взгляд на Чейза, Чонин увидел, что тот самодовольно улыбается. Секунду они смотрели друг на друга, после чего Чонин вышел из машины. Но двигатель не завелся.
— Твоим лицом я уже налюбовался. Теперь хочу посмотреть, как ты уходишь.
Чонин замер, ошарашенно приоткрыв рот. Чейз с озорным блеском в глазах добавил:
— Спокойной ночи. И постарайся думать обо мне побольше.
Оторопев от слов, которые обычно говорят возлюбленным, Чонин качнул головой, отгоняя наваждение. Затем резко развернулся и зашагал к дому. Взгляд Чейза провожал его до тех пор, пока спина не скрылась за входной дверью. Двигатель ожил лишь в тот миг, когда на втором этаже, в окне комнаты Чонина, зажегся свет.
— Это что? — спросила Сьюзи, подцепив ложкой листок бумаги. В другой руке у нее была миска с йогуртом.
— Вступление к эссе, которое я написал на выходных, — серьезно пояснил он, — Прочитай, скажи, как тебе.
Пока Сьюзи открывала и читала текст, Чонин привычно засовывал поп-тарт в тостер.
— Хм-м... — задумчиво протянула она.
В ожидании, пока поджарится завтрак, Чонин наблюдал за матерью, чей взгляд неспешно скользил по строчкам. Пробежав их до конца, она молча опустила листок на стол.
— Ясно, что герой этого эссе — невероятно умный человек, — заключила она.
— Правда? — с надеждой переспросил Чонин, но Сьюзи лишь покачала головой.
— И это не комплимент. Скорее, наоборот. Я поняла, что ты умный. И все.
— Мам, — заметил Чонин, — ты же прочла только первый абзац.
— Если я прочту второй, то усну еще до выхода на работу.
— Жестоко, — проворчал Чонин, откусывая край поджаренного поп-тарта.
— Послушай, приемной комиссии вряд ли интересны твои размышления о Ницше. Им интересен ты сам.
Слова матери попали в точку. Он вышел из дома, все еще прокручивая их в голове. «Может, и правда стоит убрать эту цитату?..»
Подойдя к месту, где обычно оставлял велосипед, он замер. Утреннее солнце ослепительно сверкнуло на капоте знакомого серебристого спорткара.
Из-за руля ему невозмутимо махал Чейз. Помедлив секунду, Чонин медленно направился к машине.
— Приехал за тобой, — ответил тот так, будто в этом не было ничего необычного.
Чейз кивнул в сторону пассажирского сиденья. Только сейчас Чонин заметил, что оно занято. Взглянув внимательнее, он увидел, что этот пассажир надежно пристегнут ремнем безопасности.
Пушистый белый хорек с блестящими черными глазками-бусинками сидел в кресле с невозмутимым видом. Чонин невольно усмехнулся.
— Всю ночь плакал? — выдохнул Чонин.
— Ха… и не говори, — картинно вздохнул Чейз. — Закатил истерику, кричал, что не уснет один. Пришлось греть ему молоко, носить на руках и пообещать, что как только рассветет, мы поедем к другому папе. Только после этого соизволил заснуть.
На такую откровенную наглость Чонин мог ответить лишь испепеляющим взглядом, который, впрочем, ничуть не смутил Чейза.
— ...Подожди. Я отнесу его в комнату.
— Ох, Джей. Как грубо — «его». Это же наш ребенок.
Чонин сдался. Он устало вздохнул, признавая поражение в этой нелепой игре.
— …Я отнесу этого ребенка в комнату.
Произошел безмолвный обмен: рюкзак Чонина занял место на сиденье, а в его руках оказался Снежок. Чонин прижал мягкую игрушку к груди, словно настоящего младенца, и понес в дом. Войдя в свою комнату, он уложил хорька на кровать, рядом с подушкой.
И стоило маленькой игрушке занять свое место, как комната вдруг наполнилась смыслом. Стала завершенной.