Опасный Уровень (Новелла) | Глава 40
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
После недолгой суматохи Гону, неся Шиу на спине, вошёл в виллу. У обоих были покрасневшие глаза, словно они плакали. Доджин усмехнулся, глядя, как они, вечно препирающиеся и дерущиеся, теперь ведут себя так, словно сходят с ума от нежности друг к другу.
«Они всегда были такими. Их связь становилась крепче лишь тогда, когда они делали его своим общим врагом и ставили по другую сторону невидимой баррикады. Неужели несколько часов в одиночестве в лесу были таким уж горьким испытанием? Как бы то ни было, он увидел проявление их глубокой братской любви, так что, пожалуй, на этом стоило остановиться».
— Шиу, ты ранен? — спросил Доджин, медленно осматривая Шиу, который всё ещё был на спине у Гону. Испачканное лицо, одежда в беспорядке и тёмно-красное пятно крови на колене. Брови Доджина сошлись на переносице. Он и не ожидал, что тот вернётся без единой царапины, но при виде пролитой крови ему стало досадно.
— Отвечать не собираешься? — снова спросил Доджин.
Шиу, не отвечая, отвернул голову в другую сторону. Он без конца искал и ждал своего хёна в темноте, но тот не пришёл. Обида на это, должно быть, была вызвана слишком сильными чувствами, которые он питал к Доджину, своему кровному родственнику. Понимая это, Шиу крепко зажмурил глаза. Он прижался щекой не к груди хёна, в которой всегда находил утешение, а к спине младшего брата, отворачиваясь от всего, что его утомляло.
— Он очень устал, — короткую тишину нарушил Гону, ответивший за Шиу. Доджин склонил голову, разглядывая двух своих младших братьев. Гону, полностью поглощённый чувством вины за то, что заставил своего хёна плакать, и Шиу, обиженный из-за недостатка внимания. И он сам. «Этот идеальный треугольник — даже если образующие его прямые линии могли немного скривиться или сместиться, они никогда не могли разорваться».
— Хён, позаботься о нём, — сказал Гону, опуская Шиу на пол перед диваном, где сидел Доджин. В тот же миг Шиу схватился за одежду Гону, который собирался от него отдалиться. Это было странно. Этот жадный парень, который никогда не уступал Доджину право заботиться о нём, теперь с потухшим взглядом отворачивался.
Шиу торопливо спросил: — А ты?
— Я устал, пока нёс тебя на спине, — Гону говорил это с улыбкой.
Шиу ничего не оставалось, кроме как отпустить одежду Гону. «Гону всю дорогу до виллы шёл молча. Может, он злился на него за то, что тот, как недостойный хён, вечно создаёт проблемы? Он не мог понять причину подавленного настроения своего младшего брата, и это его беспокоило». Но он знал, что выражение его лица в тот момент, когда он клялся быть рядом до самой смерти, было как никогда искренним, поэтому Шиу отпустил его.
Сказав это, Гону удалился. Шиу, словно пригвождённый к месту, стоял и смотрел в ту сторону, где исчез его младший брат, пока тот не скрылся из виду и не послышался звук закрывающейся двери.
«Доджину нужен был не незрелый младший брат, который ссорился каждый божий день, а Ча Гону, способный эмоционально принять Шиу. Точно так же, как Шиу не мог отпустить ни одного из них, он и сам не испытывал никакой глупой ревности от того, что Шиу оказался в объятиях Гону».
Именно поэтому он просто отдал Шиу нетерпеливому парню своим обычным методом. Но, видя, как тот, пропитанный чувством вины, так покорно отдаёт Шиу, он понял, что Ча Гону ещё не вырос. Словно он запоздало почувствовал какие-то угрызения совести. Доджин цокнул языком, глядя, как Гону буквально отталкивает Шиу в его сторону.
Он положил Шиу, плотно укутанного в пушистое полотенце, на кровать.
Ценой за нарушение правил стали опухшие глаза и ушибленное колено. Доджин, как и всегда, проявил нежность, которая служила вознаграждением после телесного наказания: помог ему справить нужду, которую тот так долго терпел, вымыл испачканные в земле волосы. Он нанёс лосьон на обветренную холодным ветром кожу и смазал лекарством болящую рану.
— Расскажи, почему ты дуешься, — сказал Доджин, нарочно сильно надавливая ватной палочкой с лекарством на колено Шиу.
— Ай! Больно… Я не дулся, — воскликнул Шиу.
— Шиу, неужели ты думаешь, хён не заметит? — Доджин мог угадать его настроение даже по воздуху, которым дышал Шиу. Он заметил и тот самый момент, когда его младший брат начал воспринимать его не как опекуна, а как кого-то другого. Нравится ли ему, ревнует ли, обижен ли, страдает ли — он знал всё.
Доджин провёл рукой по его высохшим, пушистым волосам.
— …Просто всё по-другому. Непривычно.
— Что же по-другому? Хён и Гону, кажется, всё те же.
«Они притворялись обычными братьями, носили эту маску перед другими, но ему было не по себе от чувств, которые просачивались наружу и которые невозможно было скрыть. Хён, который, казалось, бросил его в глубокое море эмоций и ожидал, что он выплывет сам, и младший брат, который, не заботясь о собственной жизни, бросался в это море и каждый раз спасал его».
— Я ведь теперь стал полным идиотом, который ничего не может без хёна и Гону, — произнёс Шиу, словно те собаки, что всё время ждали и смотрели только на Доджина.
— Почему хён не пришёл? — спросил он.
— Это неважно. — «Я хотел, чтобы ты обрёл глубокое доверие и новую привязанность к Гону, который пришёл за тобой в темноту. Чтобы эти идеальные отношения стали ещё крепче. Чтобы ты стёр все детские представления и видел в нас только мужчин, возлюбленных, с которыми будешь вместе до самой смерти».
— Шиу, ты ведь тоже любишь Гону.
— …Ты меня, любишь? — тихо спросил Шиу.
Вместо ответа Доджин улыбнулся и поцеловал Шиу в щеку. «Бессмысленный вопрос. Разве можно определить их троих такими чувствами, как симпатия или любовь? Эта мысль показалась ему смешной, но если тот хотел, он мог это сказать».
«Что он будет любить своих братьев, чего бы это ни стоило. Никто не сможет отнять у него Шиу и Гону. Если кто-то посмеет упрекнуть его в том, что он делает неподобающие вещи со своими кровными братьями, он может навсегда сделать этого человека мертвецом и запереть их на этом острове».
— Ча Доджин любит Ча Шиу. И Ча Гону тоже любит Ча Шиу, — произнёс Доджин.
Его младшие братья, ещё такие юные, казалось, нуждались в таких словах, чтобы убедиться в чувствах другого. Он вспомнил чистосердечного Гону, который горячо признавался в любви своему хёну, и усмехнулся. Он подумал, что нужно будет утешить Гону, который, должно быть, растерялся от впервые испытанных чувств.
«Может, устроить ещё один пикник в том лесу, где был спасён Шиу?»
Пальцы Шиу зашевелились и, найдя руку Доджина, переплелись с ней.
— Да, хён знает, — перебил Доджин.
«И Ча Шиу тоже любит Ча Доджина и Ча Гону. Я знал это очень давно, ещё до того, как ты сам это осознал».
— Иди со старшим братом, вдвоём, — сказал Доджин.
После завтрака Гону заперся в своей комнате и всё время играл в телефон. Обычно, приезжая в Содо, он постоянно таскал с собой всякие вещи и приставал с предложениям поиграть вместе. Шиу, решив, что тот всё ещё злится по какой-то непонятной причине, присел на край кровати, где полулежал его младший брат, и ловко выхватил у него телефон, спрятав за спину.
— Ты же обещал всегда быть рядом со мной, — напомнил Шиу.
«Это не были пустые слова. Он сказал это не для того, чтобы завоевать расположение Ча Шиу. С того момента, как они родились на свет, связанные узами братства, было очевидно, что им суждено быть вместе до того дня, пока один из них не испустит последний вздох. Если ты меня не бросишь, я всегда буду рядом с тобой. Как младший брат, как человек, который тебя любит, как возлюбленные, разделившие первую близость».
— Твоё раненое колено в порядке? — спросил Гону. Он поднял обе ноги Шиу на кровать и расположил их по обе стороны от себя. Он приподнял штанину его пижамы и осмотрел колено с пластырем. Вокруг маленького пластыря расплылся синеватый синяк. От щекочущего прикосновения его большого пальца, гладившего кожу вокруг синяка, тело Шиу дрогнуло. «Вчера, если бы не Доджин, а Гону ухаживал за мной и обрабатывал рану, он бы, как и всегда, высунул язык и облизал её. Возможно, даже плача».
От этой мысли по телу пробежали мурашки.
— Всё в порядке, но больно, когда трогаешь, — ответил Шиу.
— Больше так безрассудно не поступай. Что это была за выходка, да ещё и без ружья? — отчитал Гону.
Обычно на слово «безрассудно» он бы вспылил и начал спорить, но сейчас он ничего не мог сказать и лишь покраснел до кончиков ушей. Гону притянул его бёдра к себе, заключая брата между своих ног. Затем он опустил голову и нежно поцеловал его колено. Хоть прикосновение и было болезненным, Шиу почувствовал, как приятная дрожь пробежала до кончиков пальцев от прикосновения тёплых губ.
«Это не было чем-то особенным. Он просто, как и всегда, беспокоился о его ране и делился теплом своих губ, но у него напряглись пальцы на ногах, а внутренняя сторона бёдер затрепетала. Стоя перед братом, который о нём беспокоился, он, казалось, был охвачен какими-то странными ощущениями». Шиу покраснел.
«Отброс». Шиу взял лицо младшего брата в обе руки.
— Больно. П-поэтому, мы должны пойти вместе.
— Понял. Но ты… — Гону взял в ладони лицо Шиу, которое, казалось, вот-вот взорвётся, словно у него был жар, и снова с беспокойством осмотрел брата. Он быстро опустил одну руку и коснулся его затылка, проверяя температуру. Тот определённо был горячим.
— Ты не простудился? Ты весь горишь…
Чмок. Он коротко поцеловал своего обеспокоенного младшего брата в губы. Они уже разделили свою первую близость и делали вещи и похуже. Но сейчас, после этого короткого прикосновения, ему стало так неловко, что он не мог смотреть брату в лицо. «Какое у меня сейчас выражение лица? Он, наверное, удивился». Шиу ткнулся своим лбом в лоб Гону.
— Я буду в порядке, если ты будешь рядом. …Так что, собирайся и выходи.
Сказав это, Шиу быстро соскочил с кровати и выбежал за дверь. Ему казалось, что если он и дальше будет так соприкасаться телами с Гону, тот заметит, как у него внизу всё горит. Шиу прислонился к стене в коридоре, пытаясь отдышаться. Ему нужно было быстро успокоиться. Ведь скоро наверняка придёт Доджин, чтобы одеть его для прогулки.
Погода была солнечной. Только трое братьев, без вереницы слуг, отправились на прогулку. Именно Доджин первым предложил Шиу вернуться в то место, где он заблудился, и вместе дойти до бамбуковой рощи, которую они так и не увидели. Он сам вёл квадроцикл до входа в лес.
Доджин, взяв толстое одеяло, которое дал им управляющий Но, накинул его на плечи Шиу.
— Отсюда пойдём пешком, — сказал Доджин.
— Ты сможешь идти? — спросил Гону, спрыгнув следом за ним.
Хоть и был синяк, идти он мог. Шиу незаметно подошёл к Гону и взял его за руку.
Шиу медленно повёл Гону за собой. Его всё время беспокоило, что он так и не нашёл свою любимую бамбуковую рощу. «Где же я вчера был? И почему он, как дурак, не смог найти её один и заблудился — это тоже было загадкой». Шиу, сжав руку Гону, обернулся и посмотрел на Доджина. Он протянул свою оставшуюся свободной правую руку медленно следовавшему за ними брату.
Тот молча взял его за руку. Шиу казалось, что он осуществил своё тайное желание. То, чего он так страстно желал. Держать братьев за обе руки и не отпускать. То, как они шли сейчас, казалось нереальным. Он прикусил губу, чтобы проверить, не сон ли это.
Плохое настроение, которое не отпускало его весь вчерашний день, исчезло, словно его и не было, улетело, как плывущие по небу облака. «Может, я окончательно сошёл с ума?» Но, держа за руки Доджина и Гону и входя в тот самый вчерашний лес, он не чувствовал страха. Даже если бы он снова столкнулся с тем зверем, ему не было бы страшно.
Знакомое, но в то же время чужое. Пройдя немного, они увидели лесную тропу, по которой он шёл со слугой. То место, где было неприятно грязно и мокро, теперь высохло под полуденным солнцем. Испачканные в грязи листья, которыми он вытирал ботинки, присохли к камню, и это было забавно.
— Это, случайно, не твоё? — спросил Гону, указывая на лежащий чёрный бронежилет. Тот самый, что Шиу сбросил собственными руками. Тот, о котором он жалел, дрожа от холода в темноте. Шиу отпустил их руки и подбежал, чтобы поднять бронежилет.
— Я задыхался, поэтому снял, — сказал он, словно оправдываясь, глядя на Доджина, хотя тот и не спрашивал. — Это не то же самое, что со шляпой. Мне правда было трудно двигаться, казалось, что нечем дышать, поэтому я и снял.
— Молодец. И Гону тоже молодец, — Доджин обнял за плечи Гону, стоявшего на небольшом расстоянии от него. «Это было небольшое утешение для Гону, который, должно быть, страдал от горя и чувства вины из-за плачущего Шиу. Но это также было необходимым этапом. Для того, чтобы все они поддерживали друг друга с одинаковой силой душевных уз».
— Не пугайся и посмотри туда, — сказал Доджин Шиу.
Обернувшись, он увидел вдали лося. Шиу выронил бронежилет и тут же схватился за Гону. Его тело задрожало. Ему казалось, что зверь вот-вот развернётся, бросится сюда и пронзит его своими ужасными рогами.
— Он напал. Прямо у меня на глазах, на того человека… — пролепетал Шиу.
— Шиу, всё в порядке, — успокаивающе сказал Гону.
Доджин обнял Гону, который держал Шиу. Дрожь Шиу, казалось, передалась через тело Гону и ему.
— Если его не пугать, это смирное животное. Посмотри, — Гону, крепко обнимая Шиу, тоже поддержал слова Доджина.
По словам Гону, Шиу медленно повернул голову и посмотрел на лося. Лось мирно щипал траву, купаясь в солнечном свете, пробивающемся сквозь листву. Все трое, затаив дыхание, молча наблюдали за этой сценой. Шиу был удивлён, что это был совсем не тот страшный зверь, которого он запомнил.
Гону тоже, глядя на эту сцену в мирном лесу, где не было ни ружья, угрожающего жизни лося, ни удушающей психологической войны, чувствовал себя совсем иначе, чем вчера. «Это было по-настоящему красиво. И он выглядел свободным». Гону спроецировал образ своего хёна на ничего не подозревающего лося. «И я дам тебе такую же свободу. Я».
Не думая о том, что Доджин наблюдает, Гону схватил за подбородок Шиу, смотревшего на лося, и поцеловал его. Вчера и сегодня, в одном и том же месте, но это был другой поцелуй. И вкус его был невероятно сладок. Забыв и о лосе, и о наблюдающем Доджине, он обнял и притянул к себе Шиу, который обвивал его шею руками и цеплялся за него.
Послышались влажные звуки. Шиу, с покрасневшими ушами, жаждущий поцелуя своего младшего брата, и Гону, целующий хёна так, как никогда раньше. «Похоже, за одну ночь он повзрослел. Это был уже не тот Ча Гону, что ломал голову над пустяковыми мыслями о том, как бы заполучить Шиу в единоличное владение». Доджин схватил за подбородок Гону, чьи губы были влажными от слюны Шиу, и повернул к себе.
«За что «молодец»?» Пока Гону хмурился, пытаясь понять его слова, губы Доджина, приблизившиеся вплотную, стёрли с губ Гону все следы Шиу и, словно утоляя жажду, прошлись по его рту.
Он без конца думал о Доджине. Но понять его намерения было для него слишком сложно. Не зная, как принять этот поцелуй, похожий на утешение, он просто подчинился старшему брату. Словно послушный младший братишка. Когда их губы разъединились, Гону посмотрел на него затуманенным взглядом. Таких похвал и утешений он не получал никогда.
Между губами Доджина и Гону протянулась длинная ниточка слюны. Глядя на их блестящие на солнце губы, Шиу тихо застонал. То колено, которого касались губы, снова начало зудеть.
Он был настолько поглощён происходящим, что не помнил, как они шли по лесу. Сладко целуясь с Гону, он встречался взглядом с Доджином, который смотрел на них горящими глазами, и тут же поворачивался, чтобы смешать языки и с ним. Это была страсть, равномерно изливавшаяся на обоих братьев. Он отдал своё тело и душу, разделив их ровно пополам, им двоим.
Шиу взял Гону за руку и повёл его за собой, а Гону обернулся и посмотрел на Доджина. Тот, стерев большим пальцем слюну с губ, медленно последовал за младшими братьями. Бамбуковая роща, которую они так отчаянно искали, раскинулась перед тремя братьями. Протянувшаяся вдаль зелень была бесконечной, а густые деревья, словно в благодарность, скрывали трёх братьев от неба. Не было слышно ни звука. Лишь шелест бамбуковых листьев на ветру.
В бамбуковой роще, где можно говорить лишь правду, три брата не могли произнести ни слова. Потому что они не могли произнести вслух то, что нельзя было сказать нигде: что они желают друг друга, связанные одной кровью, и носят это вожделение в своих сердцах. Шиу застенчиво улыбнулся и поднёс палец к губам. Ш-ш-ш, — показал он, призывая к тишине, и протянул руку к младшему брату. Шиу запустил руку под вязаный свитер Гону. Затем медленным движением провёл ладонью вверх по его груди. Место, которого коснулась его рука, горело от страсти.
Настоящая причина, по которой он хотел прийти сюда. Это место ему всегда нравилось, но ему казалось, что только здесь будет нормально, даже если они, обнажённые, будут говорить лишь правду, нет, даже если они будут по-настоящему обнажены и будут стонать... Поэтому Шиу толкнул Гону, прижав его к толстому стволу бамбука. Тук. Затылок Гону ударился о полый ствол бамбука, издав звук. При этом звуке Гону и Шиу одновременно тихо рассмеялись. От чистого и радостного смеха двух младших братьев Доджину тоже стало хорошо. Время без напряжения, без остроты, без лжи. Подойдя вплотную к спине Шиу, он уткнулся губами в его затылок, в то время как тот игриво целовался со своим младшим братом.
Глава 41