Линия смерти | Глава 20
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Сегодня был день для фотосессии. Рю Довон, как правило, даже воды не пил за день до съемок, поэтому, вероятно, был голоден со вчерашнего дня. Но он не выказывал ни малейшего голода, лишь с ледяным выражением лица просматривал вопросы для интервью и ответы, заранее подготовленные директор Ким ом. Атмосфера была напряжённой, словно они ходили по тонкому льду.
Хоть и неохотно, но он отвечал. «И на том спасибо», — подумал директор Ким и осторожно спросил:
— Этот самозванец ведь узнал твой номер. Может, сменишь его?
Рю Довон поднял голову. Затылок и шея директора Кима были напряжены до предела от беспокойства за своего подопечного. Рю Довон закрыл папку и сухо ответил:
— А вдруг этот мошенник позвонит тебе и начнёт нести всякую чушь. А если будет угрожать?
Он всего лишь ответил, а директор Ким съёжился и с трудом выдавил из себя эти слова. Рю Довон вместо ответа посмотрел в окно. Вопреки опасениям менеджера, Чха Минхёк после той встречи на парковке больше не выходил на связь. Точнее, это Рю Довон его не искал.
— «Решай сам. Будешь дальше учиться у меня или у этого твоего настоящего режиссёра Пака».
Какая же наглость. Сам виноват, а ещё и ставит условия, даёт право выбора. Его предплечья, натренированные палочкой для сого, с каждой тренировкой основ становились всё рельефнее и словно кричали: «Из-за одной только обиды стоит выжать из него всё до капли, а потом бросить!» Но Рю Довон не звонил Чха Минхёку. А подаренный им телефон был заброшен в кладовку.
На следующий день на съёмочной площадке появился настоящий режиссёр по боевым сценам Пак Чхольу, и вариант с Чха Минхёком отпал сам собой. Но, к несчастью, забыть его он не мог.
Рю Довон не стал заполнять анкету, которую ему дали в психиатрической клинике, и отменил следующую запись. Он стал относиться к миру ещё более безразлично, чем раньше. Делал вид, что не видит, даже если видел, и не слышит, даже если слышал. Ещё усерднее, чем прежде. Когда он садился за руль, воспоминания о твари, мучившей его, вызывали приступ инстинктивного раздражения, но, по какой-то причине, когда он вёл машину сам, ничего подобного больше не повторялось. В машине галлюцинаций не было. И это было хоть каким-то облегчением.
— Но на всякий случай, если заметишь что-то странное, сразу говори. Руководитель сказал, что даже готов нанять частную охрану.
Когда тот мужчина хвастливо заявил, что не отойдёт от него ни на шаг, доверие Рю Довона было ближе к нулю, чем к ста. Человеческое сердце меняется за час. Срок годности у пустых обещаний короче, чем кажется. Если игнорировать, он сам отстанет.
В отличие от относительно спокойного Рю Довона, директор Ким, которого Чха Минхёк сильно задел при первой встрече, не поверил даже настоящему режиссёру Паку и потребовал у него удостоверение личности. До сих пор перед глазами стояло лицо режиссёра, который с недоумением смеялся: «Это что, иммиграционный контроль?».
Настоящий режиссёр Пак во многом отличался от самозванца. Если самозванец сосредотачивался на самом мече, обучая с самых основ, чтобы сделать из него умелого фехтовальщика, то действующий режиссёр по боевым сценам делал акцент на том, чтобы главный герой выглядел в кадре максимально эффектно, оттачивая детали движений и мимику.
«Господин Довон, вы где-то брали спецтренировку? Раньше у вас было только хорошее выражение лица, а сегодня я смотрю — и в позе нет ни одного лишнего движения. Меч держите так уверенно. Кончик твёрдый, идеально».
Когда режиссёр-постановщик, довольный результатом, сказал, что можно снять ещё несколько дублей, Рю Довон не смог заставить себя улыбнуться. В его стремительном росте немалую роль сыграли основы, отработанные с палочкой для сого из спортивной сумки и тамбурином, оставленным на обеденном столе. Поэтому он до сих пор не мог выбросить палочку и в свободное время продолжал тренироваться по методике самозванца.
…Честно говоря, он и сам не знал, что делать. С одной стороны, когда его хвалили, ему хотелось учиться у самозванца и дальше, а с другой — хотелось прекратить с ним всякие контакты. От этих раздумий он стал заметно молчаливее, и вполне понимал, почему директор Ким так за него переживает.
— …О, а это не директор Чхве Чжинхва из «Шимпхё»? Что она здесь делает?
Директор Ким, припарковавшись у студии, не скрывал своей враждебности. «Шимпхё» — это агентство, которым руководил Кан Соку, отец нынешнего французского амбассадора «Мартер», Кан Джухёна, и ветеран индустрии. Об этом агентстве мечтали все актёры, а директор Чхве Чжинхва, ещё будучи главой отдела по развитию новичков, прославилась своей рукой Мидаса — каждый актёр, за которого она бралась, становился звездой. То, что человек, получивший за свои заслуги столь высокое повышение, приехал в Нонхён-дон как раз к съёмкам Рю Довона, было очевидно.
Но Рю Довон не стал делать поспешных выводов. Он просто предположил, что у неё здесь назначена встреча. Для него была важна не директор Чхве, а внутренняя пустота, которая никак не заполнялась. «Может, позвонить Учителю?.. Он мудрый человек и даст дельный совет, но, с другой стороны, не хочется обременять его своими проблемами…»
— Директор Чхве из «Шимпхё», верно? — директор Ким первым подошёл к ней.
— О, а вы кто? Я знаю, что это господин Рю Довон, — директор Чхве с лёгкостью проигнорировала его и кивнула Рю Довону.
Цель её визита стала ясна. Директор Ким, у которого после стычки с самозванцем развилась травма на почве игнорирования, вспылил и заслонил собой Рю Довона.
— Я Ким Гынхён, менеджер господина Рю Довона. Директор Чхве, у вас, видимо, дела поблизости?
— Дела есть. К нашему господину Рю Довону.
— К «нашему» господину Рю Довону?..
Но Рю Довон не слушал их перепалку. Его мысли были далеко. Его внимание привлёк ребёнок, сидевший на корточках у входа в студию.
«…У меня сегодня съёмки с ребёнком? В сценарии этого не было».
— Так какое у вас дело к нашему Довону?
— Что вы так нервничаете? Я просто пришла посмотреть вживую на модель, которую выбрал своим новым амбассадором сам высокомерный «Мартер».
— Вы шутите? Кто вам сказал, что вы можете приходить сюда? Вы ждете здесь, как сталкер, на съемках, где действует эмбарго*.
— Ой, как говорится, если даже сталкеры знают расписание, разве не странно, если бы я не знала? Вам не приходило в голову, что эмбарго действует только для менеджеров?
Малыш беззвучно шевелил губами. Словно бессознательно вдыхал и выдыхал кислород. Рю Довон, сам того не заметив, отстал от директора Кима и направился к студии. По мере его приближения, чёрные глаза ребёнка наполнялись влагой.
Ему было лет шесть. Стрижка под горшок и маленькое тельце приковали к себе взгляд Рю Довона. Полные слёз глаза молили о помощи. «Спаси меня. Я хочу выбраться отсюда». У Рю До Вона даже появилось странное ощущение срочности, что этого ребенка больше нельзя оставлять одного. Он ускорил шаг.
«Ты не должен быть здесь один. Сейчас день, но когда наступит ночь и три часа, придёт пьяный отец и всё перевернёт вверх дном».
Одновременно с этим в ушах с бешеной скоростью затикали часы, на которые он так долго не обращал внимания. Тик-так-тик-так-тик-так, тик-так-тик-так…
Дыхание перехватило. Широко распахнутые глаза Рю Довона опустились на ребёнка. Черты лица малыша были точной копией его самого в детстве. Овал лица, губы, искусанные от сдерживаемых слёз, худые руки и ноги.
[Хён, почему ты до сих пор страдаешь?]
Маленький Рю Довон спросил у взрослого Рю Довона. Тот попятился. Тик-так, тик-так, тик-так-тик-так. Часы бешено стучали в ушах.
Маленький Рю Довон, подняв руку, лежавшую на согнутых коленях, демонстративно помахал отрубленным запястьем. От его тела исходила клубящаяся чёрная аура. Пятки Рю Довона наткнулись на ступеньку, и он поскользнулся. Его тело потеряло равновесие, и центр тяжести резко сместился назад.
«А, падаю». У него не было времени даже на эту мысль. Неподалёку раздался крик.
Почему? Образ маленького Рю Довона, улыбающегося во весь рот, рушился, превращаясь в чёрную массу, и этот процесс, словно замедленная съёмка, медленно разворачивался, пока его голова, приближающаяся к земле, не стала мутной. Даже в это мгновение Рю Довон не отрывал взгляда от твари, которая, раздуваясь, пыталась его поглотить. Крики директора Кима и директора Чхве прозвучали как эхо.
В ушах, терзаемых тиканьем секундной стрелки, воцарилась тишина. Он был как выключатель. Рю Довон, безвольно падавший назад, увидел, как тварь перед ним без единого писка тает в воздухе, и, почувствовав, как его спину поддерживают чьи-то твёрдые руки, с облегчением выдохнул.
Он задыхался так, словно долго находился под водой и только что выбрался на сушу, делая первый жадный вдох. Он пытался взять под контроль своё дыхание, но оно всё равно оставалось прерывистым. Было тяжело. Тиканье часов, словно масляное пятно, всё ещё плавало на поверхности его сознания.
Он протянул руку и резко постучал по груди Рю Довона. Когда тот закашлялся, задыхаясь, рука замерла, а затем его максимально осторожно опустили на землю. Похоже, тот и сам понял, что не успокаивал, а скорее бил. Но при этом его хватка была крепкой. Наблюдавшие за этой сценой директор Ким и директор Чхве, как по команде, переглянулись.
— …Вы его знаете? — спросила директор Чхве.
— Знать-то знаю… — ответил директор Ким.
Директора Чхве спрашивала о Чха Минхёке, который бережно держал Рю Довона в объятиях, механически похлопывая его по груди. А директор Ким был ошеломлён тем, что самозванец, внезапно появившись из ниоткуда, защитил Рю Довона раньше него. Ситуация была на волосок от трагедии, и он, забыв о перепалке с директором Чхве, бросился на помощь, но этот проклятый самозванец, неизвестно где бывший до этого, выскочил и спас Рю Довона.
Когда дыхание Рю Довона начало выравниваться, Чха Минхёк развернул его к себе, чтобы проверить цвет лица, и, схватив за плечи, легонько встряхнул. Затем он быстро сунул руку в передний карман брюк и тут же вынул её. Сделав вид, что ничего не произошло, Чха Минхёк, чтобы привести Рю Довона в чувство, легонько похлопал его по щеке, словно лаская маленькую птичку.
В затуманенном взоре Рю Довона постепенно проступило лицо Чха Минхёка.
Эмбарго (шоу-бизнес) — это временный запрет на публикацию или распространение определённой информации до заранее оговорённой даты и времени.