Отвали (Новелла) | Глава 61
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
На мгновение у меня перехватило дыхание. В ушах стоял его тихий надломленный голос, а в ответ — только моё собственное беззвучное молчание. Во рту пересохло, я с трудом сглотнул, пытаясь заставить расслабить сжавшееся горло. Наконец, сделав дрожащий вздох, я смог выговорить:
— А… привет, Люсьен. Это я. — Бессмысленное глупое приветствие, за которым последовало очередное молчание.
О чём он думал? Похоже, Люсьен ждал, что я продолжу. Поколебавшись, я заговорил:
— Слушай… я позвонил узнать, как ты. Ты сейчас… в порядке? — Слово «в порядке» включало в себя так много: «С тобой ничего не случилось потом?», «Как ты себя чувствуешь?», «Тебе не нужна помощь?»… Пока я думал об этом, Люсьен после паузы ответил:
— В порядке. Более-менее. Спасибо за беспокойство.
Слова прозвучали так отстранённо и заученно, будто он читал их с заранее написанной карточки.
— Не ври! — вырвалось у меня, сердце сжалось от острой жалости. — Ты не можешь быть в порядке! После того… после такого…
Я осёкся. От сочувствия к Люсьену и собственного бессилия защипало в носу.
Что теперь будет с Люсьеном? Как с ним обращаются там, в этом мрачном особняке, где он совсем один?
От этих мыслей грудь снова сдавило. Я не мог продолжать.
— Правда, всё в порядке, — повторил Люсьен, и в его голосе проскользнула странная утешающая нотка, от которой стало только хуже. Словно это он, избитый и униженный, пытался успокоить меня самого. — Это мелочи. По сравнению с тем, что было раньше, сейчас намного лучше. Я тоже в порядке, так что не волнуйся.
— И всё же… — начал было я, но Люсьен с горькой усмешкой не дал договорить:
— Ты всё такой же мягкотелый, Дилли.
— Что? — Я удивлённо моргнул, не поняв его слов. Но Люсьен не стал ничего объяснять и резко перешёл к следующему вопросу:
— Почему ты передумал насчёт университета?
— А? — переспросил я снова, сбитый с толку. Он повторил всё тем же тихим голосом:
— Ты же говорил, что не будешь поступать. Почему передумал?
Ах. С точки зрения Люсьена, это, должно быть, совершенно непонятно. Он ведь не знает, что произошло потом с Эмилио.
Эта мысль стала спусковым крючком. Воспоминание о том, как Люсьен душил меня, вспыхнуло с такой силой, что реальность пошатнулась. Я невольно поднёс руку к шее, чувствуя фантомное давление его пальцев. Воздух стал густым, лёгкие будто отказались работать. Иллюзия того самого сладкого удушающего запаха ударила в нос, и к горлу подступила горечь.
— Дилли? — раздался голос Люсьена в трубке, вырывая меня из оцепенения, окатив ледяной водой. Это заставило меня прийти в себя.
Вокруг было тихо, я был один в своей комнате.
Всё в порядке. Люсьена здесь нет. Я в безопасности.
Сделав долгий глубокий вдох, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце, я ответил:
Я откашлялся, прочищая горло, так как голос немного охрип, и заставил себя продолжить, объясняя причину своей перемены решения:
— Эмилио хочет поступить в тот же университет… Даже если мы будем учиться в разных, но жить поблизости, мы сможем видеться когда угодно…
Я заставил себя говорить спокойно, ровно, цепляясь за слова, как за спасательный круг. Я шаг за шагом излагал свои мысли, а Люсьен на том конце провода молчал. Его молчание было не пустым — оно было внимательным, тяжёлым, оно впитывало мои слова. Когда я закончил, он ещё некоторое время молчал.
Я забеспокоился. О чём он думает? Наконец Люсьен пробормотал, и его голос изменился — он стал низким, глухим, в нём пропали все прежние нотки:
Эти слова не были вопросом. Это было утверждение, констатация факта. Холод пробежал у меня по спине. Сердце заколотилось, пульс застучал в ушах. Следующие несколько секунд тишины в трубке показались мне вечностью. Я замер, сосредоточив всего себя в слух, и ждал приговора.
— Поздравляю, что у вас с Эмилио всё хорошо, — наконец сказал он.
Слова доходили до сознания медленно, одно за другим, и я не мог поверить своим ушам. Спокойный тон? Дружелюбный? После всего, что случилось? Это было настолько нереально, что я на мгновение подумал, что говорю не с Люсьеном. Напряжение, державшее меня в тисках, ослабло, и я почти беззвучно выдохнул. Люсьен, видимо, заметил моё напряжение и продолжил:
— Не беспокойся обо мне слишком сильно. Сегодня просто был неудачный день. — Его тон был настолько безразличным, словно он говорил о погоде. Нет, даже фраза «сегодня шёл дождь» прозвучала бы более эмоционально. Я отчаянно пытался уловить его истинные чувства, но голос оставался ровным, как гладь воды. — Спасибо за помощь сегодня на Дне Благодарения. И я рад, что ты позвонил.
— Э-э… я тоже, — машинально ответил я. — Я тоже был рад снова тебя увидеть, Люсьен. И рад, что ты в порядке.
Последние слова вырвались сами собой, и я тут же мысленно себя ударил. В порядке? Что за идиотская фраза? После того, как его так унизили на моих глазах? Я повторяю пустые слова, потому что мне так удобнее!
Стало безумно стыдно за себя. И тут Люсьен сказал:
— Мне правда очень жаль за прошлый раз. Прости, что не смог толком извиниться, — он снова и снова повторял извинения всё тем же обыденным тоном и добавил: — Я немного нервничал перед встречей с тобой после долгого перерыва… Слушай… мы можем… снова быть друзьями?
Его вопрос застал меня врасплох, заставив на мгновение растерялся. Я и сам отчаянно хотел вернуть хоть часть нашего прошлого, но счёл бы такую просьбу со своей стороны верхом наглости. Люсьен признался мне в любви, потом случился тот инцидент… к тому же, я теперь встречаюсь с Эмилио. Дружить с Люсьеном, зная о его чувствах? Постоянно видеть его, будучи с Эмилио? Это было бы жестоко по отношению к ним обоим. И к себе. Это было бы жизнью на минном поле.
Молчание затягивалось. На том конце провода первым заговорил Люсьен:
— …Наверное, всё-таки нельзя. Прости. Я был слишком наглым.
Голос его прозвучал неожиданно глухо и подавленно, и от этой перемены всё внутри похолодело. Я испугался. Показалось, он вот-вот повесит трубку.
— А, нет, дело не в этом! — поспешно закричал я. Быстро проверил экран, убедившись, что он все еще не повесил трубку. И, на мгновение переведя дух, поднёс телефон обратно к уху. — То происшествие — ладно. Я тоже был неправ по отношению к тебе… Думаю, у тебя были причины злиться. Конечно, тот поступок — это уже слишком, но ты извинился, это в прошлом, можно забыть. Я тоже хочу с тобой дружить как раньше, но…
Я глубоко вздохнул, собираясь с силами для самого трудного. Нельзя было давать Люсьену ложную надежду.
— Я встречаюсь с Эмилио. И если я буду дружить с тобой — зная о твоих чувствах, это будет нечестно. Эмилио будет неловко, а ты… ты можешь зря обнадёжиться. Я не могу так поступить. Прости, — снова извинился я, и это слово показалось мне жалким и недостаточным.
Неужели он понял? И тут Люсьен спросил голосом, в котором не было ничего, кроме пустоты:
— То есть нельзя из-за Эмилио?
— А? — Я на мгновение замер, но Люсьен не стал ждать и сказал:
В ухе раздался еле слышный щелчок и наступила тишина.
Я оторвал трубку от уха, посмотрел на погасший экран, где светилось короткое «Вызов завершён». Поднёс телефон обратно, словно надеясь, что это ошибка. Снова опустил. Только тогда до меня окончательно дошло, что разговор окончен. И, возможно, не только этот разговор.
Я смотрел на погасший экран. Он разозлился? Может, Люсьен просто хотел дружбы? А я всё не так понял и обидел его? Может, он уже давно перестал что-то ко мне чувствовать, а я, не зная этого, устроил весь этот спектакль? Конечно, ему было неприятно».
От этих мыслей стало горько и душно.
Не нужно было вообще звонить. Ни то, ни сё не могу сделать нормально, так зачем было его провоцировать?
Злость на собственную незрелость и неуклюжие, ранящие попытки проявить доброту захлестнула, и я, глухо зарычав, изо всех сил ударил кулаком по мягкой подушке.
И тут снизу раздался голос мамы:
Наспех натянув на лицо маску спокойствия, я вышел из своей комнаты.
— Да, уже иду! — крикнул я в ответ, торопливо спускаясь по лестнице.
Внизу уже ждала вся семья. Их беззаботность и праздничное настроение казались чем-то из другого мира, в котором не было ни унизительных пощёчин, ни оборванных телефонных разговоров. Извинившись за опоздание, я вышел вслед за ними на улицу. У дома стояла заранее подготовленная машина.
Я подумал, что на вечеринке наверняка будут подавать алкоголь и уселся на заднее сидение вместе с Эллиотом.
— Вы сами поведёте? — спросил я у отца.
— Обратно ведь ты поведёшь, поэтому.
Мы с мамой рассмеялись. Отец, довольный собой, тихонько что-то напевал себе под нос.
Приглашение на рождественскую вечеринку к старому знакомому отца пришло ещё во время Дня Благодарения. Мама заранее купила новое платье, нам с Эллиотом тоже сшили новые костюмы. Эллиот во фраке выглядел особенно очаровательно, и вся семья долго фотографировала его на фоне наряженной ёлки.
На зимних каникулах я приехал домой. Мы с Эмилио отчаянно скучали друг по другу и почти каждый день созванивались по видеосвязи. Приходилось соблюдать осторожность — чтобы родители случайно не услышали разговор, я каждый вечер, дождавшись, когда дом погрузится в сон, тихонько выбирался на улицу. Зимний холод пробирал до костей, но в промерзшей машине, глядя на маленькое светящееся лицо Эмилио на экране телефона, я чувствовал себя по-настоящему живым. Эти украденные часы были моим единственным островком искренности.
— Скорее бы начался семестр! — всегда говорил Эмилио на прощание. Я чувствовал то же самое. Впервые в жизни я так ждал начала учёбы.
Подготовка к поступлению шла своим чередом. Моей воли в этом не было никакой, но внешне всё выглядело так, будто я просто немного отстал из-за «того инцидента». Консалтинговая фирма, которую заранее наняли родители, работала быстро и очень эффективно. Они взяли на себя всю подготовку документов и прочие хлопоты, мне оставалось только следовать их инструкциям. Из-за позднего старта я пропустил сроки ранней подачи, но зато мог спокойно сосредоточиться на основном потоке. Родители, конечно, оказывали мне всяческую поддержку.
— Скорее бы уже результаты! — сказал как-то отец за ужином.
— Я ещё и документы не подал! — рассмеялся я в ответ. Если подавать в основной поток, результаты будут не раньше апреля. До тех пор можно было расслабиться.
Мама неодобрительно, но с улыбкой покосилась на меня, и я снова рассмеялся, подыгрывая их лёгкому настроению. На поверхности всё было гладко и правильно. Жизнь шла своим чередом, унося меня всё дальше от того вечера. Но иногда, в тишине, я всё ещё думал о последнем оборванном звонке и о том, что некоторые раны не видны на фотографиях в нарядных костюмах.