Опасный Уровень (Новелла) | Глава 25
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
— Итак, подведём итог. Вы утверждаете, что почти не знаете гражданина Ким Сонджэ и просто помогали ему из самых добрых побуждений, не подозревая о его преступной деятельности?
Комната для допросов напоминала герметичную, звуконепроницаемую камеру. Шиу не мог поверить, что на его запястьях, настоящих, холодных, стальных, — самые обыкновенные наручники. Он опустил голову и долго, почти не мигая, смотрел на них.
Тяжёлый, многочасовой допрос вымотал его до предела, до полного изнеможения. И неудивительно, ведь он из последних сил доказывал свою невиновность. Снова и снова, как заведённый, он твердил, что лишь выполнял мелкие поручения местного врача и у него не было ни малейших причин что-либо подозревать. Сколько бы его ни допрашивали, больше ему сказать было нечего.
— Да, вы это уже неоднократно говорили.
— Наш клиент не имел ни малейшего понятия о том, что его бескорыстная помощь будет использована в преступных целях, — веско вмешался в разговор адвокат Пак.
Слушая его уверенный голос, Шиу до крови прикусил губу. У него не было никакого права чувствовать себя обиженным или несправедливо обвиненным. Он сам, по своей воле, пошёл за Сонджэ, сам вошёл в его дом, сам, без всякого принуждения, делал то, что его просили. Но слёзы почему-то всё равно продолжали течь, обжигая щёки. Он механически отвечал на вопросы следователя, но в голове, как назойливые мухи, роились одни и те же отчаянные мысли.
«Почему? Почему никто из них не приехал? Почему они оставили меня здесь одного, в такой ужасной ситуации?»
Он напрочь забыл, как всего несколько часов назад сам же кричал в телефонную трубку, чтобы его не искали. Он отчаянно пытался понять, почему братья до сих пор не примчались за ним, но так и не находил ответа.
Следователь, заметив его тихие, беззвучные слёзы, молча пододвинул к нему коробку с бумажными салфетками. Униженный до глубины души, Шиу грубо, почти зло вытер мокрые глаза тыльной стороной ладони и хрипло спросил:
— Моя семья… кто-нибудь из них приезжал? Меня кто-нибудь искал?
— Кроме ваших адвокатов, здесь никого не было, — бесстрастно ответил следователь.
Адвокат Пак, увидев, как мгновенно окаменело и побледнело лицо Шиу, быстро прикрыл рот ладонью и тихо, почти на ухо, прошептал ему:
— Молодой господин, вам сейчас лучше не упоминать ни председателя, ни тем более директора Ча. Это может только навредить.
Были ли эти новые слёзы от страха или от вопиющей несправедливости? Точно нет. В нём медленно закипала тёмная, ядовитая мысль: уж лучше бы его признали виновным и навсегда упрятали в тюрьму. Да, это стало бы его изощрённой, жестокой местью Ча Доджину и Ча Гону. Местью за то, что они не примчались сюда в ту же секунду, как только узнали о его аресте. Пусть бы они тогда больше никогда в своей проклятой жизни не увидели его лица. Никогда.
— Ваша мать — председатель «SC Group» госпожа Шим Ынгён, верно? — неожиданно спросил следователь.
— Полагаю, этот вопрос не имеет прямого отношения к рассматриваемому делу, — тут же вмешался господин Пак, бросив на следователя предупреждающий взгляд.
Он ушёл из дома, встретил, как ему показалось, хорошего, доброго человека, и на какой-то краткий, иллюзорный миг ему почудилось, что теперь всё наконец-то наладится. Что он сможет начать новую жизнь. Но лязг металла, холод наручников вернули его к суровой реальности, предельно ясно, безжалостно очертив её истинные границы. И реальность эта была такова: самое безопасное, самое надёжное место для него — это под жестокой, удушающей, но такой привычной защитой его братьев.
Не успел следователь договорить, как дверь комнаты с оглушительным грохотом распахнулась. Все инстинктивно обернулись. На пороге, высокий и безупречный, стоял Доджин, а рядом с ним, почтительно склонив голову, — начальник местного полицейского участка.
Увидев его — в идеально сшитом костюме, в элегантных очках в тонкой оправе, — Шиу чуть было не разрыдался в голос. В нём внезапно поднялась такая горячая, всепоглощающая волна облегчения от того, что его слепая вера в своего старшего брата, в своего вечного, всемогущего защитника, снова не была обманута. Ему отчаянно захотелось броситься в его объятия, уткнуться лицом в его грудь и выплеснуть всю свою накопленную боль и обиду.
— Следователь Ли, если вы уже закончили, быстро снимите с него наручники! — властно приказал начальник участка.
— А? Да, конечно, господин начальник.
Растерявшийся следователь Ли начал суетливо, почти панически искать ключ, чтобы открыть тугой замок наручников. Но тут Доджин решительно шагнул вперёд и одним движением выхватил ключ из его ослабевших рук. Шиу поднял голову и посмотрел на него. В последний раз он видел старшего брата, когда тот с безумной яростью крушил клюшкой для гольфа окна машины Тэмин. Сейчас же Доджин выглядел настолько безупречно, настолько отстраненно и великолепно, что невозможно было даже представить его способным на такую дикую, первобытную ярость.
— Оформите это как утерю вещественного доказательства, — ледяным тоном бросил он следователю, небрежно вертя ключ в пальцах.
— Послушайте, что вы себе позволяете?! Это полицейский участок!
— Детектив Ким! Хватит уже, пойдёмте, нам нужно срочно переговорить.
Следователь, который только что допрашивал Шиу, вскочил со стула, возмущённый до глубины души поведением Доджина, но начальник участка жестом остановил его и попросил уступить дорогу высокопоставленному гостю. С саркастическим, едва слышным вздохом детектив Ким вышел из комнаты для допросов вслед за своим начальником. Адвокат Пак, который всего несколько минут назад так настойчиво советовал Шиу не упоминать имя Доджина, увидев, что с его триумфальным появлением дело, похоже, само собой благополучно разрешилось, быстро собрал свои бумаги и тоже молча покинул комнату.
В помещении, где остались только они двое, повисла тяжёлая, гнетущая тишина. Шиу неловко пошевелился, и тихий, едва заметный лязг наручников прозвучал в этом внезапном безмолвии оглушительно громко. При мысли о том, что Доджин, должно быть, всё это время наблюдал за ним через зеркальное стекло из соседней комнаты, его охватил невыносимый стыд. «Неужели он видел эту мою жалкую, унизительную сцену? Видел, как я плакал и спрашивал, приехали ли за мной мои братья?»
Доджин мягко коснулся покрасневшего от смущения кончика уха Шиу. Он так давно не чувствовал этого нежного, собственнического прикосновения. Прохладные пальцы приятно холодили горячую, пылающую кожу. От этой неожиданной ласки ему вдруг стало так хорошо, так спокойно; ощутив эту знакомую, почти забытую нежность, он наконец-то смог немного успокоиться. «Он всё уладит. Он всегда всё улаживает. Мой защитник здесь, рядом со мной, его руки касаются меня — значит, больше не о чем беспокоиться». Но слова, сорвавшиеся с его губ, прозвучали на удивление дерзко, почти вызывающе:
— С чего бы это мне должно быть стыдно?
— И то верно, — усмехнулся Доджин. — Побег из дома, арест по подозрению в изготовлении и сбыте наркотиков — по твоим нынешним меркам, это всё сущие пустяки, не так ли? Может, тебе стыдно за что-то другое, Шиу?
— Не знаю. Просто сними уже с меня это железо.
Шиу бросил на него колючий, вызывающий взгляд и протянул вперёд руки в наручниках. Но Доджин, вместо того чтобы немедленно освободить его, лишь убрал похищенный у следователя ключ во внутренний карман своего безупречного пиджака и небрежно присел на край стола для допросов.
— Знаешь, благодаря этому досадному случаю я усвоил один очень важный урок.
— Что тебя ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах нельзя отпускать на свободу.
Не успел он договорить, как одной рукой мертвой хваткой схватил Шиу за воротник дешёвой пижамы и с силой дёрнул на себя.
Ему претила эта нищенская, убогая одежда, которую его брат неизвестно где и у кого раздобыл. Хотелось немедленно сорвать с него эти грязные тряпки, бросить в ванну с горячей водой и собственноручно, до скрипа, отмыть его дочиста. Да и запах, исходивший от него, был чужим, неприятным. Он тут же притянул его ещё ближе и, уткнувшись носом в беззащитную шею Шиу, глубоко, с наслаждением втянул воздух.
— Что ты делаешь! Отпусти меня!
— Всего несколько дней пошлялся где-то на улице, и от тебя уже несёт какой-то дешёвкой, какой-то гнилью.
— Я растил тебя как бесценное сокровище, берёг как зеницу ока, а ты, похоже, по своей глупости собрался в тюрьму, мой милый Шиу.
От этих слов глаза Шиу испуганно расширились. «Ты ведь здесь, чтобы не допустить этого. Ты же не позволишь им упрятать меня в тюрьму, правда? Скажи, что это не так!» — безмолвно молил его дрожащий, полный отчаяния взгляд. Доджин мягко, почти нежно улыбнулся, легко поцеловал его в пылающую щёку и прошептал на самое ухо:
— А разве не этого ты так страстно хотел? Навсегда избавиться от меня и от своего несносного младшего брата. А, Шиу?
— …Ты… ты ведь не отправишь меня в тюрьму, да? Скажи, что нет! — в его голосе слышались слёзы.
— Совершил преступление — придётся отправиться отбывать наказание. Закон для всех один.
С этими ледяными словами Доджин, будто отшвырнув какую-то ненужную вещь, разжал пальцы, отпуская воротник Шиу, и решительно встал. Шиу с ужасом смотрел, как тот спокойно отряхивает свой безупречный пиджак и уже собирается так же безжалостно, не оглядываясь, уйти. В панике, из последних сил, он вцепился в край его дорогой одежды. Единственный, кто мог спасти его из этой безвыходной ситуации, был Ча Доджин. И сейчас он поворачивался к нему спиной, оставляя одного.
— Хён, ты… ты это серьёзно? — его голос дрожал.
Доджин медленно, один за другим, почти с наслаждением, отцепил его тонкие белые пальцы от своей одежды.
— Ты должен нести ответственность за свои поступки, Шиу. Ты ведь именно ради этого так отчаянно ушёл из дома, не так ли? Чтобы стать взрослым и независимым.
Вот это Шиу и ненавидел в нем больше всего. Эту его способность. Доджин знал его насквозь, каждую его слабинку, каждую потаённую мысль, и потому любой его бунт, любая, даже самая отчаянная попытка пойти против установленной им системы, неизбежно заканчивались тем, что он, Доджин, снова ставил Шиу на колени, заставляя смириться и покориться. Он мастерски создавал такие невыносимые условия, что у Шиу просто не оставалось иного выбора, кроме как снова и снова приползать к нему, моля о прощении и защите.
Еле слышным, сдавленным, почти мёртвым голосом он ответил:
— Я… я не хочу в тюрьму. Пожалуйста.
— Говори чётко и ясно, чего именно ты хочешь, Шиу.
— Забери меня отсюда. Пожалуйста. Я хочу домой.
И на этот раз у него не было другого выбора, кроме как снова, в который уже раз, стать хорошим, послушным, покорным младшим братом, который во всём и всегда будет угождать его извращённому вкусу