Отвали (Новелла) | Глава 42
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Я поднёс чашку к губам, решив не добавлять ни лимона, ни сахара — хотелось распробовать вкус как есть, без всяких примесей. Осторожно подул на поверхность, обжигая губы горячим паром, и сделал первый осторожный глоток.
— Горьковат немного, — заметил я, морщась скорее из удивления, чем от настоящего неудовольствия. Аромат чая был тонким, свежим, но вкус и правда отдавал лёгкой горчинкой.
— Говорят, этот чай эффективнее, если заваривать его покрепче, — невозмутимо пояснил Люсьен, словно заранее предвосхищая мой вопрос.
— Правда? — переспросил я и, не слишком задумываясь, сделал ещё один глоток. Горечь никуда не исчезла, но пить было можно. Нет, это было даже приятно — тёплый чай после душа приятно растекался по телу, вызывая ленивое расслабление.
Может, и вправду поможет выспаться. Живём в одной комнате, а он так заботится… Это ли Люсьен? Или всё же немного не он?
Я невольно отметил для себя, что в этой новой заботливости есть что-то неожиданное, не совсем привычное для него. Эта мысль оставила лёгкий осадок удивления.
Люсьен тем временем тоже налил себе чаю, уселся на свою кровать и, сделав маленький глоток, чуть поморщился. Некоторое время он молчал, затем негромко сказал:
— Мне такое не очень нравится.
Он поставил чашку на блюдце, будто намеренно создавая паузу, и, не глядя прямо на меня, спокойно продолжил:
— Быть добрым ко всем подряд. Эмилио же со всеми одинаково обращается, не так ли? Мне кажется, это не всегда хорошо. Из-за этого и появляются недоразумения… как у тебя.
— А… — Я снова вспомнил недавний неловкий момент и вздохнул.
Пожалуй, в словах Люсьена действительно есть смысл. Это смущало. Ведь я сам только что так глупо повёлся на один его взгляд.
Но ведь это Эмилио! Я в который раз убеждался: да, с самого начала меня подкупила его внешность, но по-настоящему влюбиться заставил характер. Эмилио умел поддержать каждого в команде, всегда первым замечал чужое плохое настроение, находил слова утешения для расстроенных и не обделял вниманием ни одного из нас. По-настоящему заботливый, сильный рулевой, который вел всех за собой и не бросал никого на произвол судьбы. Я не раз ловил себя на том, что именно его поддержка помогает держаться, когда уже не остаётся сил.
Именно за это я и любил его ещё больше. Разве возможно быть рядом с Эмилио и не проникнуться к нему хотя бы дружески? Ну, кроме этого типа напротив меня…
Может, всё из-за вторичного пола? Какие ещё предрассудки? Обычные человеческие симпатии, тут нечего делить. К тому же и я, и Эмилио — просто беты. Нет тут ничего особенного.
С досадой отмахнувшись, я снова посмотрел на Люсьена.
Он сидел, скрестив руки на груди, задумчиво хмурился и, казалось, был полностью погружён в свои мысли. Его голос прозвучал глухо:
— Быть одинаково добрым ко всем — значит ни для кого не быть по-настоящему особенным, верно? Мне такое не нравится. Я бы хотел, чтобы хоть кто-то был особенным только для меня.
— Всё было бы по-другому, если бы ему кто-то нравился, — машинально возразил я, не желая отдавать Эмилио даже в воображении. — Всё равно человек, который тебе дорог, никогда не будет для тебя «как все». Невозможно относиться одинаково к тем, кто по-настоящему важен. Просто Эмилио по натуре очень открытый и дружелюбный, вот и всё.
— Правда? — с явным сомнением переспросил Люсьен, взглянув на меня из-под тяжёлых ресниц.
— Ага, — твёрдо кивнул я, не уступая.
Люсьен некоторое время молчал, пристально изучая меня взглядом, в котором скользнуло что-то чуть опасное. Потом, понизив голос, почти шепотом сказал:
— Если бы тот, кто мне нравится, вел себя так… Я бы уничтожил всех парней вокруг или просто запер бы этого человека, чтобы никуда не делся. — Его глаза сузились до узких щёлочек, а улыбка стала странно хищной. — Даже ноги бы отрезал, чтобы не сбежал.
Это опять его шуточки? Он не раз пугал меня подобными странностями, но даже для шутки это звучало слишком жутко.
— Эй, но… это же как-то слишком жестоко, нет? — осторожно спросил я, пытаясь уловить хоть намёк на иронию в его голосе.
— Не знаю. Разве? — Люсьен склонил голову набок, и по его лицу вновь нельзя было понять, он всё ещё шутит или вдруг стал совершенно серьёзен. Я решил не отступать:
— Не думай так. Это и для тебя плохо кончится, — сказал я и посмотрел прямо ему в глаза без тени улыбки. Люсьен безучастно встретил мой взгляд.
Опять это странное равнодушие… Так все-таки шутка или нет?
— Если тебе кто-то нравится, важно принимать человека целиком, а не пытаться переделать под себя. Нельзя относиться к кому-то так собственнически только потому, что что-то не совпало с твоими ожиданиями. Такой человек рано или поздно устанет или просто уйдет.
— Устанет или просто уйдёт? — переспросил Люсьен, и в этот раз в его голосе зазвучала какая-то странная нотка.
— Конечно! Ну подумай сам, разве можно полюбить того, кто тебя держит в клетке и причиняет боль? Только если кто-то сам этого хочет… — добавил я, невольно улыбнувшись и вспомнив, что и такие отношения бывают.
В конце концов, я сам, наверное, выгляжу не совсем обычно в глазах окружающих. Бета, которому нравятся парни…
Люсьен снова надолго замолчал. Он сидел, чуть склонив голову, с каким-то вдумчивым выражением, словно уносился мыслями далеко-далеко. Потом тихо пробормотал, почти себе под нос:
— Если ты так считаешь, значит, так оно и есть.
— По крайней мере, я в этом уверен.
Я утвердительно кивнул, подтверждая свою позицию, и допил остатки чая. Разговор сам собой сошёл на нет — вечер плавно потёк дальше своим чередом. Я принялся за уроки, но, в отличие от обычного, сон начал подкрадываться почти сразу, накрывая сладкой волной усталости.
— Может, поспишь немного, а потом доделаешь? — спросил Люсьен, заметив, как я клюю носом над столом.
Я с трудом разлепил глаза, чувствуя, что засыпаю буквально на ходу, и пробормотал ужасно сонным голосом:
— Может, это из-за чая, который ты дал? Сегодня так в сон клонит… Ничего, я почти закончил.
Утром должна была быть ранняя пара, и задание нужно было отправить до неё. Едва сдержав зевок, я всё-таки отправил письмо и тут же буквально рухнул на кровать, мгновенно проваливаясь в сон.
Где-то на границе сна и яви меня окутал сладкий тягучий аромат. Он будто вплетался в мои сны, пронизывал всё тело, щекотал что-то глубоко внутри. В этом запахе было что-то притягательное, почти болезненно-тёплое — от него сердце начинало биться чаще, кожа становилась чувствительной до дрожи. Я смутно узнал этот аромат.
— Ха-а-а… — Сам собой вырвался томный вздох. Наверное, всё дело в этом запахе. Он окутывал, убаюкивал, будто укутывая в мягкое невесомое облако.
Наверное, так себя чувствуют под наркотиками. Сравнить было не с чем, но ощущение было удивительно приятным, странно умиротворяющим.
И вдруг сквозь эту сладкую негу я ощутил чьи-то прикосновения. Рука медленно скользила по коже чуть выше живота, потом к груди… Я едва заметно вздрогнул, когда кончики пальцев на мгновение задержались на соске. Ласка была лёгкой, но от неё мурашки прокатились по всему телу.
— Хаа, хаа… — Дыхание стало неровным, я слышал собственные короткие сдавленные вздохи, не в силах их сдержать. Пальцы остановились. А потом вновь пошли по кругу, и вдруг лёгкий невесомый нажим ногтя по соску отозвался сладкой волной где-то внизу живота.
— Тебе здесь нравится, Дилли? — едва слышный тёплый шёпот сладко разлился у самого уха.
Я не мог ничего понять — тело слушалось только этого голоса и прикосновений, на губах срывались лишь невнятные стоны. Шёпот повторился, чуть тише, по-детски упрямо:
В следующее мгновение я почувствовал на груди что-то тёплое и влажное — губы, язык… — и тут же выгнулся, не сдержав дрожащего сдавленного стонa.
— Ах-х… — по комнате прокатился мой срывающийся голос. Но тот, кто был рядом, будто не замечал, просто всё крепче припадал губами к соску.