Отвали (Новелла) | Глава 99
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
— А-ах! — вскрикнул Дилан, не успев сдержаться от неожиданного шлепка. Боль пронзила его, заставив мгновенно вспыхнуть от ощущения, что всё произошло слишком быстро. Люсьен, не обращая внимания на его испуг, повторил жест — ударил по ягодице снова.
Дилан почувствовал, как уголках глаз скопились слезы. Он никогда не думал, что такое возможно — чтобы его ударили. Сознание билось в клетке черепа, пытаясь осмыслить немыслимое.
«Боже, да ещё и Люсьен... он меня? По заднице?» — Мысли путались, а от шока сердце забилось чаще, глухо стуча в рёбра — «Может, это такая игра?»
Мысль показалась спасительной. Это же сексуально, когда шлёпаешь партнера по заднице. Он сам часто так делал, это было частью прелюдии, способом завести партнёра. Дилан попытался ухватиться за это оправдание, как утопающий за соломинку.
Но вдруг, прерывая его лихорадочные размышления, Люсьен произнёс что-то совершенно неожиданное, его голос был спокоен до жути:
— Дилли, ты ведь знаешь, почему я тебя бью?
Дилан не сразу понял смысл вопроса, мозг отказывался обрабатывать информацию.
— А? — переспросил он, звук получился сдавленным и глупым. Он всё же слабо кивнул. — Э-э… просто… игра, да?
Люсьен нахмурился, и его взгляд стал серьёзным, изучающим.
— Игра, — повторил он, и в уголке его губ промелькнула едва заметная непонятная усмешка.
— Ага, — отозвался Дилан, силясь выдавить ответную улыбку. — Я тоже раньше шлёпал людей, когда мы развлекались, — сказал он, пытаясь сделать вид, что всё это — привычное и понятное для него поведение.
И в этот момент он ярко осознал свою ошибку.
Внутренне выругавшись, Дилан почувствовал, как лицо заливает румянец, а слова будто застревают в горле. Он застыл, глядя на Люсьена, и тот всё с той же тихой усмешкой внимательно следил за его реакцией. В глазах блеснул неясный хищный огонёк.
— Непослушных детей, которые плохо себя ведут, нужно наказывать.
«Неужели это тоже часть игры?» — только и успел подумать он, цепляясь сомнениями о край сознания. Но тут же понял, что нет. Ещё один, гораздо более сильный шлепок, раскатился в воздухе. Ягодицы Дилана обожгло огнём — это был уже совсем не тот удар, что раньше. Боль была острой, глубокой и унизительной.
— А-ххх! — вскрикнул он от неожиданности и боли, на секунду теряя дыхание. В этот момент он точно знал, все это не было похоже на игру.
— Стой, подожди! Насилие — это… —
Он не успел договорить. Люсьен, не давая ему ни единого шанса, ударил снова. Удар следовал за ударом. Его рука неумолимо поднималась и опускалась, и каждый шлепок сопровождался оглушительным звуком, от которого у Дилана всё сжималось внутри.
— Ы-ы… ы-ы-ы… хны-ы-ы… — сквозь слёзы и стоны его дыхание стало прерывистым, а тело начало сотрясаться в мелкой неконтролируемой дрожи.
Когда, наконец, рука Люсьена замерла, Дилан не сразу это понял. Он лежал на его бедре, дрожа всем телом, не в силах сдержать жалкие звуки, которые вырывались из груди. Люсьен заговорил снова, его голос оставался таким же спокойным:
— Дилли, теперь ты понял, за что тебя наказали?
Дилан не ответил. Лишь, едва дыша, продолжал всхлипывать.
Люсьен с молчаливым терпением выждал несколько секунд, а потом снова подтолкнул его словами:
И, не дождавшись ответа, снова нанёс резкий отрезвляющий удар. Дилан, едва оправившись, поспешно вскрикнул, наконец, сорвавшись на рыдания:
— Прости! Прости! Я был неправ! Больше не буду так говорить!.. Пожалуйста, хватит!
С огромным трудом повернув красное мокрое от слез лицо, он взглянул на Люсьена.
«Боже… меня и в детстве не били, а теперь, взрослого мужика, шлёпают по заднице!» Мысль пронзила, как пощёчина. Какое унижение! И ведь кто осмелился?! Люсьен! Тот самый Люсьен, что когда-то был меньше него, глядел снизу вверх, твердил о своей любви, бегал за ним хвостиком и расплакался по малейшему поводу… И теперь именно он ударил меня по заднице!
Дилан стиснул зубы так, что в висках отозвалась тупая боль. Взгляд, которым он одарил Люсьена, был тяжёлым и колючим: в нём смешались обида, злость и уязвлённое негодование.
— Тебе так не понравилось? — поинтересовался Люсьен.
— Конечно, не понравилось! — сорвался Дилан, и в голосе зазвенела ярость. — Это не игра! Так бить по заднице — это насилие!
Люсьен даже бровью не повёл. Лицо оставалось умиротворённым, будто слова Дилана не имели для него никакого веса.
— Понятно, — тем же обескураживающе спокойным тоном произнёс он, прищурился и после короткой паузы добавил: — Но, Дилли…
— Что ещё?! — рявкнул Дилан, чувствуя, как его терпение, и без того натянутое до предела, трещит по швам.
Люсьен, услышав резкость, опустил взгляд вниз, скользнул им по телу Дилана, задержался на мгновение и снова встретился с его глазами. Дилан, машинально проследив за этим взглядом, чуть повернул корпус, посмотрел вниз — и, ахнув, застыл. Его собственный член стоял, выдавая то, что он сам боялся признать.
В тот момент он понял, что значит выражение «всё перед глазами побелело». Мысль оборвалась, рот беспомощно приоткрылся, но слова так и не сорвались с губ. Оправданий. Больше. Не существовало.
— Дилли, — негромко позвал Люсьен.
Он с насмешливой полуулыбкой коснулся кончиком пальца чувствительной влажной головки и едва заметно толкнул её вверх. Дилан вздрогнул всем телом, и из горла вырвался короткий, сдавленный вскрик.
— А это что? — вкрадчиво уточнил Люсьен, слегка качнув подбородком в сторону неопровержимого доказательства.
Дилан не ответил. Его взгляд метался по палатке, он отчаянно искал что-то, на чём можно было бы зафиксировать глаза, лишь бы не смотреть на Люсьена. Тот, чуть прищурившись, с показной медлительностью провёл кончиком пальца вдоль напряжённого пульсирующего ствола.
— Ах! А-ах! Не надо! — выкрикнул Дилан, морщась от слишком острого, почти болезненного ощущения. Но тело уже давно его предало: член стал ещё твёрже, а на кончике блеснула и перелилась в тусклом свете прозрачная капля смазки.
«Провалиться мне на этом месте!»
Мысль о том, что одно-единственное лёгкое прикосновение вызвало такую реакцию, ударила в голову кипятком. Стыд был таким сильным, что казалось, стягивает горло изнутри. Не зная, куда себя деть от этого позора, он закрыл лицо предплечьями, прячась от мира и от самого себя.
Люсьен, как и ожидалось, даже не подумал сменить тон.
— Тебе ведь нравится, когда тебя бьют, Дилли, — произнёс он медленно, будто проверяя на вкус каждое слово, наслаждаясь его реакцией.
— Н-нет! Это неправда! — торопливо, сбиваясь, возразил Дилан и отчаянно замотал головой.
Но даже для него самого эти слова прозвучали смешно и жалко. Ягодицы по-прежнему горели и ныли, а член, торчащий член, был неопровержимым доказательством обратного. И при этом он продолжал лежать, прикрывая лицо, и качать головой из стороны в сторону.
Люсьен, чуть склонив голову набок, произнёс всё тем же размеренным голосом:
— Я же говорил не врать, Дилли?
— Ай! Что ты… — фраза сорвалась на сдавленный крик, когда Люсьен внезапно и без всякого предупреждения сжал его член.
Руки, которыми Дилан закрывал лицо, отдёрнулись сами собой. Лицо его перекосилось, дыхание стало рваным, а в глазах, помимо стыда, вспыхнул огонёк бессильного гнева. Но Люсьен не выказал ни капли раскаяния или сомнения. Напротив — уголки его губ чуть дрогнули, сложились в тихую усмешку. Он коротко рассмеялся и сжал пальцы ещё сильнее.
Хватка была настолько мощной, что у Дилана возникло ощущение — ещё немного, и его плоть действительно лопнет, не выдержав этого давления.
— Хи-и-ик! — невольный звук вырвался из горла, и он выгнулся на коленях Люсьена дугой, инстинктивно пытаясь хоть как-то уйти от источника мучительной боли. Но Люсьен, не ослабляя давления, другой рукой плавно скользнул по его спине и опустился ниже, к ягодице.
В голове Дилана мелькнуло тревожная мысль: «Опять будет бить?».
Всё его тело застыло, мышцы напряглись в ожидании нового удара. Член, зажатый в сильной ладони, болезненно пульсировал.
«Мне нравится, когда меня бьют? Не смешите меня!» — мысленно выкрикнул он. Дилан уже открыл рот, чтобы выдать всё это вслух, чтобы извергнуть поток ругательств, но замер. Ладонь, до этого просто лежавшая на его ягодице, пошла ниже и коснулась туго сжатого входа.
— Ай!.. — из горла вырвался наполовину стон, наполовину ругательство. Дилан тут же зажал рот рукой, но пальцы Люсьена уже начали двигаться, изучая, нажимая, добиваясь отклика. Длинный палец мягко надавил на складки, и Дилан ощутил, что теряет контроль. В животе ныло, отзываясь тёплой пульсацией, возбуждение рвалось наружу, но боль в члене мешала сосредоточиться на этом чувстве. Хватка не ослабевала ни на миг.
— Л-Люсьен… пожалуйста… меня… немного… — наконец не выдержав, взмолился Дилан, впервые за долгое время называя его имя в мольбе. Он опустил руку, которой зажимал рот, и попытался оттолкнуть кисть Люсьена, сжимавшую его плоть, но та не сдвинулась ни на миллиметр.
— Ах, больно! Я же сказал, больно!.. Лопнет! Лопнет же, я тебе говорю!
— Но, Дилли, если я отпущу, ты ведь кончишь?
— Н-нет! Не буду! Я же сказал, не буду! Точно не кончу!.. — отчаянно закричал Дилан. — Я потерплю! Я… я потерплю!.. Пожалуйста!
— Всё в порядке, Дилли. Ты ведь всё равно им больше пользоваться не будешь, да? Давай просто отрежем его.
Эти слова, произнесённые будничным тоном, нельзя было просто проигнорировать. Дилан почувствовал, как кровь отхлынула от лица, а по телу пробежал озноб. Он широко раскрытыми, полными ужаса глазами посмотрел на Люсьена.
Тот милосердно улыбнулся и тут же, без перехода, резко ввёл в него сразу четыре пальца.
В самый неожиданный момент Дилан закричал и выгнулся дугой. Всё тело мелко задрожало, зрачки закатились вверх. На мгновение сознание помутилось, утонув в белом шуме. Сквозь этот туман он отчётливо ощущал, как чужие пальцы растягивают.
— Хорошо… — пробормотал Дилан, словно в бреду.
«Член всё ещё болит, но как?..»
Сознание было мутным — от боли или от чего-то ещё?..
Тихий прерывистый вздох, и всё его тело снова мелко задрожало. Люсьен посмотрел на Дилана, который лежал на его коленях, обмякший и хрипящий, и медленно разжал руку, сжимавшую его член. Тот по-прежнему был твёрдым и набухшим, но из него ничего не вышло.
Люсьен, убедившись, что его ладонь испачкана лишь прозрачной жидкостью, усмехнулся.
— Смотри-ка, Дилли, — сказал он голосом, полным удовлетворения. — Ты «поплыл», так и не кончив.