Экс-спонсор (Новелла) | Глава 107
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Чонён поднял взгляд на Дохона — и в груди вдруг всколыхнулся хаотичный вихрь чувств. Благодарность за тайную помощь семье, жгучая злость за умолчание, стыд — обжигающий, липкий. Но сильнее всего его терзал позор: лицо горело, словно он обнажил перед Дохоном самое уязвимое. Заговорить первым казалось невыносимо.
«В чём‑то он прав. Сейчас нужно смириться, подыграть его настроению. Все обстоятельства кричат: «Сдайся!», — мысленно признал Чонён и машинально взял ложку. Но как заставить пищу пройти через горло, когда внутри клубится такой узел?
Он осознал, что так и не придумал, с чего начать разговор. В машине лихорадочно перебиравшиеся слова рассыпались, едва раздался звонок брата. В его голове теперь зияла пустота.
«Если обед сойдёт на нет… придётся ехать в отель и снова спать с ним…»
«Правильно ли это? Смогу ли я ему отказаться?»
В памяти назойливо всплыло сухое: «Тогда почему ты здесь?» — фраза Дохона, брошенная в кабинете всего неделю назад, болезненно отозвалась в висках.
«Ты сбежал, сказав, что не можешь меня выносить, а я сейчас сплю с тобой… Как думаешь, почему?»
«Нет ничего, что нельзя купить за деньги».
Чонён с трудом подавил вздох. «Как же я, наверное, выглядел в его глазах, пытаясь поучать его жизни!» — горечь вновь заполнила горло.
И вот снова: он сидит перед Дохоном из‑за денег, в ненавистном месте, давится едой, которую не хочет. Следовало бы поблагодарить того, кто, даже после развода, продолжал содержать его семью, но стыд за открывшуюся правду цепко прижался к нему, заставляя опускать глаза.
«А дядя с братом… брали деньги, будто так и надо. Мерзавцы!»
Ложка медленно зависла над тарелкой. Шум ресторана кипел вокруг, но для Чонёна пространство сузилось до стука собственного сердца и тяжёлого взгляда напротив.
— Больше не могу, — голос сорвался на шёпот: напряжение звучало остро, а слова получились безвольными.
Чонён промокнул губы салфеткой, сделал глоток воды. Пульс колотился у самого горла, желудок скручивало, будто внутри переворачивали тяжёлый камень.
Дохон, наблюдавший за его мучением, хранил абсолютную непроницаемость; ни одна черта на лице не дрогнула. Он лишь отложил приборы и чуть склонил голову набок.
«Он злится из‑за выпитого вина? Или думает, что я притворяюсь?» — мелькнуло у Чонёна. Холод в тоне ударил, будто плеснули ледяной водой; когда‑то Дохон мог быть резким, но силой есть не заставлял.
Чонён теребил безвинную салфетку, избегая его взгляда. Наконец, сделав глубокий вдох, вновь поднял ложку: выбора не было, надо подчиниться. Куски застревали в горле, жевать приходилось через силу, и каждая порция становилась пыткой.
Ужин тянулся в гнетущей тишине. Все слова, которые Чонён прокручивал в голове по дороге, так и оставались несказанными.
Вдруг в кармане завибрировал телефон. Чонён нахмурился, увидев имя брата: «Опять он…»
— Телефон, — неторопливо произнёс Дохон.
— Хорошо, — кивнул он послушно, ловя раздражение в чужом голосе. «Я и сам хотел. Завтра выходной — менеджер не позвонит».
Он отключил аппарат и снова взял ложку. Между ними остался слышен лишь тихий звон приборов да редкое поскрипывание кресел.
Минуты тянулись вязко. Скользнув взглядом по Дохону, Чонён отметил — тот тоже почти не притрагивался к еде, черты его лица под мягким светом ламп казались особенно каменными. Давно они не молчали настолько долго.
Он, как и прежде — ещё до развода, — ловил каждую перемену настроения Дохона. Тот молчал о случившемся так упорно, что это молчание само становилось тяжестью.
«Он действительно собирается спать со мной сегодня? После всего? Как ему удаётся оставаться таким невозмутимым?» В темпе напряжённого ужина было что‑то нереальное, словно сцена под тонким стеклом, готовая треснуть от любого неловкого движения.
Чем гуще в голове клубились тяжёлые мысли, тем ленивее двигалась ложка. Каждый новый кусок казался камнем — едва дотягивал до горла и тут же обрушивался обратно противным комком тошноты.
— Следующий проект? — голос Дохона разрезал тишину, и от неожиданности металл приборов тихо звякнул о фарфор.
— А? Ах… да, — Чонён вздрогнул, моргнул, отложил ложку на край тарелки. — …Пока думаю.
«Проекты отложены. После того, как я наговорил ему, что всё брошу, включая актёрство, какое теперь планирование?»
Внутри холодно отозвалась новая реальность: контракт не расторгнут, Дохон угрожал ему карьерами других людей, а сегодня выяснилось, что семья Чонёна брала у него деньги — теперь ловушка казалась ещё теснее.
«И поможет ли тут унижение? Судя по его ледяному тону – вряд ли».
Дохон чуть наклонился над столом:
— Рекламу выбрал? Ту, где хочешь сняться?
— Тоже пока нет, — еле выдавил Чонён; в ушах всё ещё звенел голос брата, не давая сосредоточиться.
Блюдо остывало, ужин подходил к концу. Чонён собрался с духом:
— Директор, — начал он, выпрямляя спину. — Я всё слышал от брата.
— Плату за учёбу. За жизнь. Вы платили… все это время, и после развода тоже, — Чонён, давя стыд, встретил его взгляд.
Дохон лишь коротко кивнул, будто вспомнил о мелочи, отложенной на дальнюю полку памяти:
— Почему вы не сказали? Мы же чужие люди.
— Сказал бы — тебе разве стало бы легче?
— Поэтому и нужно было сказать! — Чонён сжал пальцы в кулак под столом, чтобы рука не дрогнула. — Вы что, в благотворительного ангела играете? Это моя семья, моё дело. Вы собирались скрывать это вечно?
— Это такая проблема, чтобы так беситься?
— Дело не в злости…! — голос сорвался, но Чонён усилием взял себя в руки.
— Не проще ли решить, что рядом со мной тебе, в сущности, комфортнее всего? — перебил Дохон бесстрастно.
Чонён оторопел. На миг всё вокруг померкло — будто воздух выдавили из лёгких.
«До каких пор он будет таким эгоистом?»
— Комфортнее? Рядом с вами?! Да я сейчас сдохнуть хочу от стыда!
— Естественно. Ты же сам сбежал, не взяв ни копейки.
— И зная это, вы мне не сказали?! — снова взорвался Чонён.
«Он опять проигнорировал мои чувства».
Чонёну было невыносимо от того, что Дохон всегда считал, будто имеет право вмешиваться в его жизнь.
— Почему вы всегда всё решаете за меня, не считаясь с моими чувствами, словно они не имеют никакого значения?! — снова вспыхнул Чонён. Слова сорвались на пол‑крика, и горло моментально перехватило. — У‑ук…
Волна тошноты накатила так резко, что он сам схватился за край стола: в животе будто стянули тугой узел, а перед глазами поплыло.
— Ю Чонён? — Дохон резко поднялся.
— Хаа… — сдавленный выдох сорвался, ладонь Чонёна дрогнула.
— Поэтому я и говорил, не пей.
— Вы думаете, это из‑за алкоголя?! — вскрикнул Чонён. — Да я пил несколько дней назад! При чём тут алкоголь?!
Секунда — и Дохон оказался рядом; высокая фигура перекрыла мягкий свет люстры.
— Где болит? — спросил он и протянул руку.
Большая тёплая ладонь коснулась лба — Чонён вздрогнул, отшатнулся; нос обожгло густым запахом альфа‑феромонов. Плечи сами сжались, словно пытаясь спрятаться.
— Всё в порядке. Уже прошло, — прошептал он, заставляя голос звучать уверенно. — Просто переволновался, вот и желудок прихватило.
— Не нужно, — твёрдо отрезал Чонён, почувствовав, как внутри поднимается волна паники при одном слове «больница».
«Только не с ним. С ним больница — это не лечение или забота, а чувство, будто тебя бросили, оставили одного. Это было невыносимо страшно».
Дохон долго, испытующе смотрел, наполняя паузу тяжёлым молчанием: «Врёт, что всё в порядке» читалось в глубине его глаз.
«Опять потащит силой?» — пронеслось в голове у Чонёна. Он резко выпрямился, пытаясь перехватить инициативу:
— Раз поели — поехали в отель. Мы же за этим сюда приехали, — он заставил себя ровнее дышать и, стараясь выглядеть небрежно, поднял прямой взгляд на Дохона.
Несколько секунд тянулись вязко; казалось, что ресторан вокруг затих, выжидая. Наконец Дохон доставил телефон, набрал короткий номер и, не сводя глаз, отдал сдержанное распоряжение: