Линия смерти | Глава 28
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Рю Довон, подняв голову, посмотрел в зеркало. Жнец, неизвестно когда появившийся, стоял, прислонившись к дверному косяку и скрестив руки на груди. Рю Довон молча смотрел на его отражение. В его пустых до этого глазах постепенно загорался живой огонёк. Но как только взгляд стал более угрожающим, жнец незаметно отвёл глаза и вжался в угол.
— Я, кажется, не приглашал вас в дом. — прохрипел Довон, и в его голосе прозвучало предупреждение.
Съёжившийся жнец, увидев, как Рю Довон взял в руки электробритву, решил, что тот собирается его ею огреть, и замер от страха.
— Т-ты и не говорил, чтобы я не приходил! И вообще, чем вы там занимались с Чха Минхёком?!
Ж-ж-жи-жж. Электробритва плавно скользила по подбородку Рю Довона. Он, не удостоив жнеца ответом, сосредоточился на бритье, одновременно постукивая по клавиатуре одним большим пальцем, чтобы ответить тренеру. В чат посыпались милые, не соответствующие его комплекции, эмодзи. «Директору уже позвонили, так что извинюсь перед ним позже…» С запозданием он заметил беспорядок в спальне. Закончив бриться и сбросив с себя пижаму, он услышал изумлённый возглас жнеца:
— Ох, ты что, прямо так раздеваешься, когда на тебя смотрят?..
— Я ещё не получил ответа! Что у тебя было с Чха Минхёком?!
— А почему вас это так интересует? Какое вам дело до того, что у меня с ним было?
«Как какое? Чтобы разнести сплетни, конечно!..» Жнец, боясь, что Рю Довон наябедничает Чха Минхёку, промолчал, лишь беспокойно вращая глазами. Тем временем Рю Довон снял и брюки, оставшись в одном белье.
— Он что, признался тебе в любви?.. — вкрадчиво спросил он.
Жнец с откровенным вожделением оглядел широкие плечи Рю Довона, его рельефную грудь и пресс, но, подняв глаза, тут же наткнулся на его бесстрастное лицо и откашлялся.
Он сделал вид, что ему всё равно, и принялся царапать ни в чём не повинную стену. Иногда его пальцы даже проваливались в неё. Рю Довон, и без того раздражённый из-за сбитого режима, от этой болтовни жнеца почувствовал желание зашвырнуть его в ту самую стену. Но, закалённый годами выживания в шоу-бизнесе, он научился владеть собой и не стал действовать опрометчиво.
— Я и это сейчас сниму. Будете и дальше смотреть?
Он зацепил пальцами резинку белья и резко опустил её наполовину. При виде его плоского живота с проступающими венами и ухоженной линии волос внизу, бледное лицо жнеца залилось краской.
— М-могу и выйти! На самом деле, мне всё равно, я к людям ничего не чувствую! Я выхожу, потому что ты стесняешься! Не навоображай себе ничего!
Жнец, просочившись сквозь закрытую дверь, сбежал. «И что я мог не так подумать…?» Сняв бельё, Рю Довон встал под горячую воду и вдруг поднял правое запястье.
Казалось, он снова почувствовал тепло, когда Чха Минхёк коснулся губами его синяка и дышал на него. Щекочущее ощущение, когда его губы то сжимали, то отпускали запястье, опущенный взгляд, острый кончик носа, скользнувший по тонкой коже, — всё это, вперемешку с бредом жнеца, вызвало странное чувство.
Вчерашняя тренировка была настолько изнурительной, что даже глубокий вдох казался роскошью. И на этот раз занятие проходило не в формате отработки основ с тамбурином и палочкой, а в виде поединка один на один с Чха Минхёком. Уровень сложности резко возрос. Чха Минхёк, до этого задававший абсурдные вопросы про член, с началом занятия, словно задавшись целью, начал наседать на него.
Рю Довон, уступавший ему в силе, как земля небу, отступал, падал и катался по земле, едва успевая отбиваться от его безжалостной ветки. Хорошо, что рядом не было прохожих, а то кто-нибудь точно вызвал бы полицию.
Если он демонстрирует такую мощь с простой веткой, что было бы, выхвати он свой меч, что всегда при нём? Наверняка, отрубил бы нему все конечности. Поэтому ни в начале, ни сейчас у него не возникало и мысли протестовать против того, что Чха Минхёк сражается с ним веткой. В его руках она становилась таким же грозным оружием, как и отточенный клинок. Когда он рефлекторно попытался уклониться, Чха Минхёк, не сбавляя натиска, спросил, даже не сбив дыхания:
«Надо же. Есть время на посторонние мысли?»
В тот же миг сила ударов, словно до этого он просто игрался, возросла многократно. Рю Довон, отбиваясь от ветки, летевшей на него, как меч, почувствовал, как сердце подскочило к горлу. Это была не фигура речи, а невыносимая физическая боль, от которой можно умереть. В его расширенных зрачках отражались лишь движения Чха Минхёка и его искривлённые в усмешке губы.
«Опять не так руку держишь. Тебе что, камень вместо тамбурина дать, чтобы не тряслась? Я же говорил, как действовать при смене направления».
Во рту появился противный привкус железа. Промокшее от пота тело пошатнулось. Мокрый, словно его вытащили из воды, Рю Довон, не в силах справиться с режущей болью в глазах, продолжал сражаться. «Если не можешь победить силой, победи хитростью. Чтобы выжить, нужно победить этого человека умом».
«Вот так. Движения не должны быть размашистыми».
Не находя лазейки, он сделал вид, что поддаётся, а затем концом ветки метнулся к его кадыку, но тщетно. Чха Минхёк, сначала похвалив его, с лёгкостью отбил его выпад. Боковые ветви осыпались, и толстый ствол раскололся на две части. Потеряв равновесие, Рю Довон вместе с обломками ветки рухнул на землю.
Лёгкие, казалось, вот-вот взорвутся. Свернувшись калачиком, он пытался отдышаться, а затем, распластавшись на земле, поднял мутный взгляд. И в этот момент первое, что попало в его поле зрения, опередив даже красоту предрассветного неба и летящие по ветру лепестки, был Ча Минхёк, смотрящий на него сверху вниз. Кое-как протерев больные глаза тыльной стороной ладони, он увидел в расплывчатом фокусе его насмешливо улыбающееся лицо.
«Так и сдохнешь, даже не сумев нанести ответный удар?»
Он протянул ему руку, предлагая встать. Рю Довон смотрел на эту руку, пока зрение не прояснилось. Чувствуя, как стук сердца в груди не утихает, а, наоборот, становится всё сильнее.
Он лишь потянулся за шампунем, а по всему телу прошла острая мышечная боль. Вспоминая о продолжавшемся после этого занятии, Рю Довон вдруг опустил взгляд на свою ладонь. Он бессознательно нажал на дозатор столько раз, что шампунь переливался через край.
«Может, я и проспал из-за Чха Минхёка? Можно же на него свалить ответственность?» На опущенное запястье полилась горячая вода, похожая на тепло его губ, и, смешавшись с шампунем, вспенилась. Он и не заметил, как пренебрёг тем, что ценил больше всего, — временем.
В одиннадцатом кругу ада, пустынном и безлюдном, уже несколько часов разносились лишь отборные ругательства.
Чха Минхёк отшвырнул очередную, неизвестно какую по счёту, рукоять. Рядом уже выросла гора из его неудачных попыток. Он с самого утра, застыв в неподвижной позе, точил камень и обтёсывал дерево, пытаясь собственноручно сделать меч для Рю Довона. Он не замахивался на такой же, как у него, драгоценный меч, подаренный господином, а лишь пытался сделать точную копию реквизита из видео, но и это оказалось непросто.
Обтачивая рукоять по форме мозолей на ладони Рю Довона, Чха Минхёк так сосредоточился, что его глаза скосились к переносице. Немудрено, ведь здоровяк, размером с гору Буксан, сгорбившись, корпел над маленьким куском дерева.
К счастью, одиннадцатый круг ада, созданный последним, находился так далеко, что сюда, кроме его хозяина, Царя Ёнчхона, и Ким Сокхо, почти никто не заглядывал. Поэтому Чха Минхёк, и так не обращавший внимания на чужое мнение, сейчас и подавно, не стесняясь, вкладывал все свои силы в создание меча для Рю Довона.
Он повертел в руках получившуюся рукоять, надеясь, что она не станет 292-й неудачной попыткой. Рукоять, на которой были тщательно вырезаны не только выемки под мозоли, но и под кончики пальцев, он подбросил в воздух, чтобы оценить вес, а затем покрутил на ладони. Эта была лучшей из всех. На его лице появилась довольная улыбка. Стоило того, чтоб напрячь зрение.
У Чха Минхёка была веская причина для создания этого меча. Во-первых, после того, как защитный амулет был осквернён чужими руками, он не был уверен, что и тот, который он спрятал в машине Рю Довона, не постигнет та же участь. И даже последний амулет, который он прошлой ночью, пока Рю Довон спал, прикрепил к его входной двери, не гарантировал полной безопасности.
Проклятого жнеца, из-за которого с таким трудом добытый амулет стал бесполезным, он уже вычислил, планируя в скором времени подвесить вверх ногами на дереве Доричхон* и хорошенько отлупить. Впрочем, он мог расправиться с ним в любой удобный момент. Сейчас важнее было восполнить пробел в защите Рю Довона, возникший из-за утраты амулета.
Сколько бы он ни ломал голову, Чха Минхёк, всю жизнь действовавший инстинктивно, не мог придумать логичного решения. Поэтому вывод был прост: Рю Довон должен был сам уметь справляться. Другим способом, а не разбивая свой телефон.
Поэтому его ночное занятие по фехтованию проходило так же, как и тренировки воинов. Рю Довон, получивший за несколько часов сжатую версию экстремальной тренировки, от которой падали даже закалённые воины, сейчас, наверное, и пошевелиться не мог, но, глядя, как усердно он старался, подумал, что, по крайней мере, в его отсутствие он не погибнет от рук злого духа.
Дерево Доричхон (도리천 나무) мифологическое дерево, растущее на горе Сумеру. Доричхон (忉利天, санскрит: Трайстринша, Trāyastriṃśa) — это название одного из небесных миров (дэвалок) в буддизме, расположенного на вершине горы Сумеру. Это второй уровень Небес Желаний, или Небес Камавачары (Мира Страстей). Он является обителью бога Индры (Шакры), который правит 32 другими богами.