Экс-спонсор (Новелла) | Глава 202 Эпилог
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
— На сегодня съёмку заканчиваем! Остальное продолжим завтра!
— Только приберитесь тут как следует, ребята. Потрудитесь, ладно?
Ровно в пять вечера громкий голос режиссёра разнёсся над съемочной площадкой. Будто по щелчку пальцев, густая атмосфера сосредоточенной работы рассеялась. За коллективным выдохом облегчения загудели опускаемые прожекторы, загрохотали разбираемые декорации, воздух наполнился шумом.
— Чонён, иди уже тоже, — режиссёр подошёл к нему, всё ещё стоявшему перед остывшей камерой, и по-отечески похлопал по спине. — И дикция, и дубли сегодня были хорошие. Так держать.
— Вы тоже отлично поработали, режиссёр-ним. Спасибо.
Чонён вежливо поклонился, сбросил с себя последние остатки образа и взглянул на часы — было 5:02. Он поспешил в гримёрку.
А в это время, у чёрного входа студии, в прокуренном закутке сбилась в кучку компания техников. Сигареты чадили едким дымом, он стелился над головами, пока они с ядовитым удовольствием перемывали чужие кости.
— Он что, блядь, госслужащий? Кто его так прикрывает, что он ровно в пять, минута в минуту, сваливает домой? — пробасил один, выпуская облако дыма.
— Да и клерки в офисах нынче так не уходят, — подхватил другой, помоложе. — Все, как проклятые, до ночи вкалывают.
— И не говори! Мне парни из режиссёрской группы шепнули, что и режиссёр, и продюсеры перед ним на цыпочках ходят.
Они хмыкали, переглядывались, нслаждаясь собственным злым ехидством.
— Всё расписание подгоняют под него. Декорации должны быть готовы ещё до того, как его величество соизволит появиться на площадке.
— Вау! То есть, он просто приходит, отыгрывает пару дублей и уходит? Красота!
— Какая, к чёрту, красота? Он что, мировая суперзвезда? Всего-то пара проектов выстрелила — вот и взлетел на время. Это ненадолго, вот увидите.
— Да хрен его знает, — усмехнулся третий, щурясь сквозь дым. — Наверняка жирного спонсора отхватил. Иначе как объяснить, что ни одной скандальной статьи про него до сих пор не вышло? Это, блядь, какая-то аномалия!
— …И что, все молчат? Всех всё устраивает?
— А что им говорить? Зарплаты вдвое подняли — недовольные моментально заткнулись. Режиссёр тоже, видать, получил на лапу, раз так спокойно на всё это смотрит.
— Кстати… Не знаю, правда это или нет, но я слышал от Сон Хиджуна, что его спонсор—
— Эй, вы! — раздраженный голос врезался в их беседу так резко, что все вздрогнули. — Почему вы так трусливо поливаете человека грязью за спиной?
Из-за угла, скрестив руки на груди, вышла Мин Херин. В её глазах горело негодование — она уже услышала достаточно.
— Ты ещё кто такая? Какое твоё собачье дело? — огрызнулся первый, щурясь сквозь дым.
— А если уж сплетничаете, делайте это так, чтобы вас не было слышно, — холодно бросила она. — Сейчас вас услышит любой, кто проходит мимо.
— И что с того? Что, теперь даже потрындеть нельзя?
— А вам, простите, какой личный ущерб от того, что и актёр, и вся съёмочная группа получили возможность уйти домой вовремя? — глаза её метали молнии.
— Эй, да это же стилист этого… Ю Чонёна, — один из сотрудников показал коллеге знак, скрестив руки, мол хватит болтать.
— А, вот как… — тот, кого звали Гюсон, презрительно усмехнулся. — И чего ты так корчишь из себя? Не актриса же. Или вообразила, будто твой смазливый начальничек даёт тебе особые права?
— И ещё! Здесь курить запрещено! — отчеканила она, проигнорировав выпад. — Даже если съёмки закончились, не курите и не бросайте окурки где попало.
— А такое, что мне потом каждый раз приходится убирать за вами!
— Ха-ха! Кто тебя просил? Дура! Чего на рожон-то лезешь? — Гюсон шагнул вперёд, угрожающе навис над ней и замахнулся.
Мин Херин вздрогнула, инстинктивно прикрыв лицо руками. Сердце ухнуло вниз, но она заставила себя выкрикнуть:
— Смотрите-ка, испугалась! — захохотал кто-то сзади.
— Гюсон-а, хватит, не связывайся, — одёрнул его другой.
— Ай! Если б не была девчонкоцй, давно бы уже врезал! Чёртова… — прошипел он, всё же опуская руку.
— А-а-а-а-а-а! Менеджер-оппа-а-а-а-а! — Мин Херин, ещё секунду назад сверлившая всех ледяным взглядом, пронзительно завизжала. Голос её взмыл так высоко, что мужчины, зажимая уши, отпрянули в растерянности.
— Почему?! Херин-а! Что случилось?! — менеджер, услышав её отчаянный крик, вылетел из здания, будто на пожар.
Мин Херин тут же, скинув храбрость, вцепилась в его руку.
— Э-эти люди… — всхлипывая, заторопилась она, — они курили в запрещённом месте, поливали грязью и нашего актёра-нима, и режиссёра, и даже сценариста! А когда я вежливо попросила не бросать окурки, начали угрожать! Сказали, что если бы я не была девчонкой, давно бы уже врезали!..
Слова срывались с её губ, как очереди из пулемёта, щедро приправленные преувеличениями, рождёнными праведным гневом и обидой.
— Эй, когда это мы режиссёра и сценариста ругали? Что за чушь она несёт! — возмутился один.
— Да! Мы просто разговаривали. Она сама странная — подслушивает чужие разговоры! Как говорится, какой актёр, такой и персонал…
Сотрудники, оправившись от шока, загалдели громче, переговариваясь и насмехаясь над ней. Но менеджер, по-прежнему мягко улыбаясь, сделал шаг вперёд.
— И всё же, угрожать человеку нельзя. Тем более троим взрослым мужчинам — одной девушке.
— А какое твоё дело? Мы её что, ударили? Ничего ж не сделали! — самый высокий, с каменным лицом, двинулся на него, тяжело ступая. Атмосфера сразу загустела, как перед дракой.
— Подожди, оппа! — Мин Херин, едва не плача, вцепилась в его кардиган и затрясла его изо всех сил. — Как бы ты ни злился, бить людей нельзя! Ты же обещал мне, что, вернувшись в общество, будешь жить честно!
От резкого движения кардиган, застёгнутый кое-как, распахнулся и соскользнул с плеча. На коже проступила внушительная татуировка, чёрными линиями зловеще выделяющаяся при тусклом свете.
«…Вернувшись в общество? Он что, сидел?..»
Они переглянулись короткими испуганными взглядами.
— В следующий раз, пожалуйста, будьте внимательнее. Мы ведь коллеги по площадке, — всё с той же мягкой улыбкой произнёс менеджер, когда те начали пятиться. На этот раз нахальство куда-то испарилось. Мужчины, покорно кивая, сбились в кучку и торопливо растворились во дворе.
Когда остались только они двое, он тяжело вздохнул.
— Херин-а… Ну что люди подумают, когда ты при всех кричишь, что я «вернулся в общество»? Ты это так часто повторяешь, что все уже, наверное, уверены, что я только что из тюрьмы вышел. В прошлый раз и актёр-ним тоже слышал…
— Я имела в виду, что оппа служил в спецназе, — с дерзкой, но обезоруживающей уверенностью ответила Мин Херин. — А потом уволился и начал жить обычной гражданской жизнью. Это ведь тоже считается «возвращением в общество», правда?
Менеджер не выдержал и рассмеялся.
— Ну… если так подумать, то да.
В глубине души он и сам не раз пользовался этим образом «бывшего гангстера без завтрашнего дня» как удобной легендой, когда нужно заставить кого-то вести себя прилично без крика и угроз.
— Херин-а, что случилось? Я слышал какой-то шум, — в этот момент из здания, уже переодевшись, вышел Чонён. Он окинул быстрым взглядом оживлённое пространство у входа и шагнул к ним.
— Да так… просто кое-кто мутил воду. Я повысила на них голос, — небрежно отмахнулась она.
— Я же говорил тебе, игнорируй странных типов.
— Но это же бесит! Кто они такие, чтобы, ничего толком не зная, нести чушь? Им ведь от этого никакого ущерба не было!
— Актёр-ним, — менеджер тактично перебил начинавшую закипать Херин, доставая ключи от машины, — вы говорили, что вам нужно сегодня куда-то съездить. Я отвезу вас.
Местом назначения оказался дом бабушки. Фургон плавно тронулся от студии, и вскоре Чонён остался стоять один перед высокими воротами. Он глубоко вдохнул. Всё вокруг как будто, изменилось. Руки и ноги похолодели, он несколько раз сжал и разжал кулаки, пытаясь унять дрожь.
— Бабушка! Как вы поживали? — дверь распахнулась, и Чонён, мгновенно натянув яркую улыбку, шагнул внутрь. В гостиной, как и ожидалось, его ждали до боли знакомые лица.
— …Пришёл? — и как назло, первым его взгляд поймал Мун Хиджин. Она смерила его долгим, холодным, неприятно оценивающим взором и, едва разжав губы, сухо поздоровалась.
Следом, с одинаково кислым выражением лиц, чуть заметно кивнули Пак Чонук и Мун Тэджин.
— Да, здравствуйте… У-укх! — он уже собирался вежливо ответить, но внезапно из глубины желудка подкатила резкая волна тошноты, а лицо страшно побледнело.
— Чонён-а, ты в порядке? — Дохон, который, как оказалось, уже был здесь, мгновенно вскочил и подхватил пошатнувшегося Чонёна. Это было странно, утренняя тошнота почти перестала его беспокоить, а потому такой внезапный приступ сбил с толку.
— Ты что… тебя прямо от вида наших лиц затошнило? — Хиджин с явным недоумением тыкала пальцем то в себя, то в Пак Чонука.
Бабушка, сидевшая во главе стола, резко нахмурилась и громко цокнула языком.
— Хиджин-а! Что за слова?! Да ещё и ребёнку, который на третьем месяце беременности и толком есть не может!
— Но, бабушка, вы же сами видели! Он едва нас увидел и тут же сделал «у-укх»!
— И всё равно никакого такта у тебя нет! — отрезала она. — Ты хоть один фургончик с кофе для Чонёна на съёмочную площадку отправила? А?
— Нам нельзя. Пойдём, — коротко сказал Дохон.
— А?.. Вы больше не останетесь? — бабушка растерянно подалась вперёд.
— У него самочувствие плохое. Я и так не планировал задерживаться на ужин.
Не давая никому вставить слово, он решительно поднялся и потянул Чонёна за руку к выходу.
— Н-ну да… если плохо себя чувствуешь, то, конечно, иди, — пробормотала бабушка, всё ещё ошарашенная. — Раз уж увиделись, и то хорошо.
— И что же делать, раз тебе до сих пор нехорошо. Позже, когда совсем поправишься, обязательно заезжай в гости, — сказала она уже мягче.
Встреча, которую он ждал, оказалась слишком скомканной. Чонёну и правда хотелось задержаться, но Дохон оставался непреклонным, а сам он чувствовал себя в окружении этих людей до чёртиков неуютно.
Он неохотно кивнул. «И надо же было этой тошноте появиться именно в этот момент, именно при виде них!»
Они покинули дом меньше чем через десять минут, оставив неловкость за спиной. Раньше Чонён непременно бы мучился чувством вины, но теперь ощущал лишь облегчение. К бабушке он ещё заедет, но один. «Так будет куда лучше. Когда других родственников нет».
Как только Дохон открыл пассажирскую дверь, Чонён тут же сел в машину.
Вскоре они уже подъезжали к дому. Чонёну было немного жаль так быстро возвращаться, и он, посмотрев в окно, задержал взгляд на небе, залитом мягким светом уходящего дня.
— Может, немного прогуляемся, прежде чем зайдём?
— Прогуляемся? — Дохон остановил машину у ворот и без возражений кивнул.
Взявшись за руки, они медленно пошли по тихому переулку. Через несколько минут вышли к небольшому ухоженному парку, куда в последнее время часто заходили, если выдавалось свободное время. Чонён, тяжело дыша, опустился на скамейку: низ живота начинал ныть, стоять долго становилось трудно, и это всё яснее напоминало о его состоянии.
Но Дохон почему-то не сел рядом. Вместо этого остался неподвижно стоять напротив с совершенно бесстрастным выражением на лице.
— Что такое? Неужели снова… возбудились? — Чонён подозрительно прищурился.
— Тогда почему вы ведёте себя так беспокойно? Словно извращенец какой-то.
Оказалось, что слова Дохона, сказанные несколько месяцев назад, будто он и пальцем не тронет Чонёна, пока врач не разрешит, были самой настоящей ложью. Первое время он действительно ночевал в гостиной и кабинете, делая вид, что героически сдерживается. Но не прошло и недели, как терпение лопнуло и он набросился на Чонёна прямо в ванной.
Запрет на проникновение оставался, но всё остальное Дохон испытал на нём без малейших колебаний. Петтинг, ласки между бёдер, руками, ногами, животом… За последние недели Чонён успел пережить столько поз, что одни только воспоминания вызывали смущение. Когда-то он верил в почти сверхчеловеческую выдержку Дохона. Теперь это казалось откровенным мошенничеством.
— Говорить своему мужу, что он извращенец… — голос Дохона прозвучал неожиданно тихо. И уже через мгновение он достал из кармана пиджака маленькую бархатную коробочку. — Я заказал новые, но всё не мог придумать, когда лучше подарить.
— Кольца… новые? — Чонён приподнял брови.
— Обручальные, — уточнил Дохон.
Он раскрыл коробочку, достал кольцо и осторожно попробовал надеть его Чонёну на палец.
— Ого… — только и выдохнул тот.
Но кольцо намертво застряло на первой фаланге: пальцы, отёкшие от беременности, не позволяли протиснуть его дальше.
— Чёрт… ничего не идёт по плану, — пробормотал Дохон себе под нос.
— Н-ну, в жизни всегда так, — неловко утешил его Чонён, тронутый его искренней досадой. Но слова, похоже, мало помогли.
Взяв кольцо из его рук, Чонён принялся сам рассматривать его. Искусная огранка и чистый блеск бриллианта играли даже в тусклом свете парковых фонарей, мерцая, словно маленькое пламя.
— А где кольцо Дохона-сси? — в последнее время Чонёну странным образом нравилось замечать в этом несокрушимом человеке человеческие слабости, открывать новые уязвимые черты, которые раньше казались немыслимыми.
Дохон с преувеличенной резкостью поправил свой идеально завязанный галстук. Затем достал из кармана кольцо, молча показал его Чонёну и тяжело вздохнул. Чонён осторожно взял его и надел на безымянный палец Дохона.
— Нет, совсем нет. — пробормотал Дохон.
Чонён вздёрнул бови. «Подумать только, настанет день, когда этот его угрюмый голос будет звучать обиженно!». Подумалось, что за время жизни с Дохоном у него, должно быть, испортился слух.
— Ай, ну что за привереда, — Чонён, улыбаясь, поцеловал палец Дохона, на котором теперь красовалось такое же кольцо, как и у него, а затем крепко сжал руку в своей. — Своё я пока буду носить на цепочке, до тех пор, пока Пузырек не родится.
— Можно изменить размер, — немного смягчившимся голосом сказал Дохон.
— В общем, хоть я и не могу сейчас его носить на пальце… спасибо, Дохон-сси. И ещё. — Немного поколебавшись, Чонён добавил: — На самом деле, мне только что было очень страшно.
— Едва я вошёл в дом бабушки и увидел все эти лица, как у меня тут же подступила тошнота, а руки и ноги застыли… Но всё же, среди них был Дохон-сси, и… — Чонён замолчал.
— Мне вдруг пришла в голову мысль, что если я смогу просто видеть вас, Дохон-сси, то я, наверное, смогу выдержать, даже если придётся каждый день видеть все эти ненавистные лица.
— Если не хочешь их видеть, можешь и не видеть.
— …Нет, я не об этом. Я о том, что настолько сильно я люблю Мун Дохона, — проворчал Чонён, словно ему было досадно, что Дохон не понял его намёка. — Мне обязательно нужно говорить так прямо, чтобы вы поняли?
— Да. Я такой, — твёрдо ответил Дохон. — Поэтому тебе придётся говорить мне это много раз.
Чонён перестал шутить и посмотрел прямо на Дохона. На своего бывшего мужа, который снова стал его мужем.
— Я люблю вас. Больше всего на свете.
Дохон слегка приподнял кепку Чонёна и коротко поцеловал его. А затем взял его руку, немного остывшую на ночном воздухе.