Проливной дождь (Новелла) | Глава 56
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Джин Ёвон, пришедший в офис только после обеда, поставил финальное «одобрено» на эскиз Квак Ильёна. Мой уже был готов, так что, несмотря на приближение дедлайна по проекту «3F», спешить было некуда. Скоро, конечно, начнется подготовка к осенней коллекции, но пока была передышка.
— Мороженое! — по-детски взвизгнул Квак Ильён.
— Только не бингсу, — вставил Ли Джэхва.
Прим.: Бингсу (빙수) – популярный корейский десерт из мелко наструганного льда на основе молока, который подаётся со сладкими топпингами, такими как фрукты, сгущённое молоко, сиропы, рисовые кексы (тток) или паста из красной фасоли (пат).
— Начальник, вы все время делаете из меня любителя фасоли. Я не предлагаю то, что не нравится, другим.
— Давайте решим на «камень-ножницы-бумага», кто пойдет, — прервал меня Ли Джэхва.
— Ладно, я сам схожу. Дэ-ри Квак, вам «Твин Твин Бар», начальник отдела, вам «Скре Бар», верно?
Дважды уточнив заказ, я спустился в кафетерий. Морозильник с мороженым стоял под витриной с напитками. Бингсу, который, видимо, плохо продавался, не было, но я нашёл мороженое со вкусом «инджольми».
Прим.: Инджольми (인절미) — это популярный вид корейских рисовых лепешек (тток) из клейкой рисовой муки, которые после обработки и придания формы обваливают в пудре из измельченных пропаренных соевых бобов, называемой комуль (고물). Это мягкие, липкие и тягучие сладости, которые часто готовят на праздники и фестивали.
Шух. Чья-то рука легла поверх моей. Я повернул голову. Так я и думал. Джин Ёвон.
— А вы бы в очередь встали, — тихо сказал я, убедившись, что вокруг никого.
Покопавшись в морозильнике, он ничего не достал. Я тоже положил мороженое обратно и выпрямился.
— Мне нужно с вами поговорить.
Он быстро зашагал вперед. Я думал, мы идем на парковку, но он, обернувшись, нажал кнопку лифта. Пока мы поднимались на третий этаж, в лифт зашли еще несколько сотрудников. Каким бы популярным ни был человек, должность «директор» заставляла всех молчать, как рыб. Включая меня.
По пути в его кабинет я пытался привести мысли в порядок. Хотя, по сути, и приводить было нечего. Я хотел сказать лишь одно.
Убедившись, что дверь закрыта, я посмотрел на него. Теперь он нравился мне и в очках, и без. Каким бы ни был исход этого разговора, я был бы рад просто остаться в компании. Наблюдать за ним издалека — этого достаточно. Я глубоко вдохнул и выпалил:
— Я слышал, вы были на свидании вслепую.
Он не удивился, лишь на мгновение задумался. А потом посмотрел на меня.
— Вы не из тех, кто оправдывается, так что я буду краток. Продолжайте ходить на свидания.
Он мог бы сказать, что пошел, не зная, что его обманом заставили пойти сонбэ и отец, но он промолчал. И я окончательно убедился. Он не был тем, кто распустил обо мне слухи. Да. Что бы ни произошло, это был не Джин Ёвон. Но теперь это уже не имело значения.
— Директор, вы просто сбились с пути, вам лучше вернуться на свою дорогу. Я… тоже собираюсь опомниться и начать ходить на свидания.
Атмосфера стала еще более гнетущей. Он смотрел на меня так, будто был в ярости.
— Оставим оправдания. Что ты на самом деле хочешь сказать?
От моих слов его взгляд стал ледяным.
— Тогда просто скажи мне «нет».
Нужно было просто сказать «нет», как он и просил, но язык не поворачивался.
— Если я скажу «нет», все закончится? — «Неужели чувства, которые я испытываю к тебе, и чувства, что ты испытываешь ко мне, — неужели они просто исчезнут от одних лишь слов?»
Его губы тронула едва заметная усмешка.
— Пак Сокён. — Когда он произносил мое имя, я не мог оторвать взгляда от его губ. — Разве то, что ты мне нравишься, — это «неправильный путь»?
Его слова, звучавшие как допрос, заставили меня застыть. В любви не важен пол. Но одна лишь любовь не решает всех проблем. Для Джин Ёвона тоже.
— Но вас и дальше будут заставлять ходить на такие свидания.
От его решительного тона у меня задрожали веки. Все причины, по которым я мог ему отказать, растворились в этих двух коротких фразах.
— Но я… должен. — Джин Ёвон смотрел на меня так пронзительно, словно пытался заглянуть в самую душу. — Я просто хочу жить спокойно, как все. Я не хочу больше заставлять родителей переживать. Поэтому… может, вы сами меня отвергнете? Честно говоря, я пришел сюда, чтобы сказать вам «нет», но… я не могу.
На его губах появилась кривая усмешка. И, глядя на него, я понимал, что стану последним негодяем и выберу его, а не своих родителей.
— Какая разница, кто из нас это сделает?
— Так мне будет спокойнее работать в компании. Раз это вы меня отвергли, мне не придется беспокоиться о несправедливом отношении. Мне нравится «YOUM». Я хочу здесь остаться.
Я говорил это нарочно. Чтобы он разозлился на меня. Чтобы он подумал, что я эгоист, который в такой ситуации беспокоится только о своей работе и зарплате. Чтобы он разочаровался. Если его чувства угаснут, то, как бы я его ни любил, ничего уже не будет. И тогда мне не придется предавать родителей.
— Я выбрал своих родителей, а не вас, директор. Я… не могу… больше разбивать им сердца.
Я вбил последний гвоздь. Мне стоило огромных усилий сохранить непроницаемое выражение лица. Но почему… почему в этот момент он выглядел так, будто ему больнее, чем мне? Его плотно сжатые губы, которые мне так нравились, и его взгляд, устремленный на меня, — казалось, в них была такая рана, что у меня внутри все обожгло.
Мысли, до этого роившиеся в голове, начали вырываться наружу.
«Змеюка ядовитая, а знаешь… я ведь хотел, когда ты вернешься, предложить тебе встречаться. По-настоящему. Но язык не повернулся. Мама лежит в больнице, отец сам не свой… как я могу в такой момент думать о какой-то там любви? Мама сказала, что не может умереть, боясь оставить меня одного. И знаешь, что самое смешное? Я злюсь, что она заболела именно сейчас. И презираю себя за эти мысли…»
Я и вправду начал сомневаться в собственной адекватности.
— Пак Сокён, — наконец позвал он, прервав молчание.
Его голос звучал не так, как обычно. В нем была какая-то тяжесть.
Голова пошла кругом. От глубины, скрытой в его голосе. Мне захотелось подойти и прикоснуться к его застывшему лицу. Чтобы не сделать этого, я до боли сжал кулаки.
— Тогда… будем считать, что вы все поняли. Я пойду.
Не в состоянии больше это выносить, я развернулся, и перед глазами тут же все поплыло. Я заставил себя идти, высоко подняв подбородок. Когда я уже открывал дверь, в спину мне донесся его голос:
— Почему ты не даешь мне даже удержать тебя?
Зрение окончательно заволокло слезами, и я поспешно захлопнул за собой дверь.
Мне… тоже было нелегко. Для меня Джин Ёвон тоже был таким. Слишком сложным человеком. И потому я не мог так просто принять его, все ходил вокруг да около. «А что, если его интерес — это ложь? А что, если, как только я влюблюсь, он остынет?» Я так все усложнял, что даже не смог сделать шаг к нему.
Словно стряхивая с себя эти мысли, я зажмурился и снова открыл глаза. Дважды надавил кулаками на веки. «Это все ерунда. И не через такое проходил. На крышу ведь поднимался, чтобы покончить с собой, неужели это не выдержу?»
Но тогда, глядя вниз с головокружительной высоты, я не чувствовал такой тяжести на сердце, как сегодня.
Я шел, глядя в пол, по коридору третьего этажа. Ждал лифт, спускался, покупал мороженое, и только потом нашел в себе силы встать перед дверью нашего офиса. Нужно было держать лицо, но оно все время кривилось. Я уже взялся за ручку, когда дверь резко распахнулась.
— Ну, чего так долго… — начал было ворчать Квак Ильён, но тут же замолчал. — Сокён-сси, ты… плачешь?
Он затоптался на месте, глядя на меня снизу вверх. Я протянул ему мороженое. Глубоко вдохнув, я заставил себя выдавить улыбку.
— И ты из-за этого так расстроился? Я с тобой поделюсь.
Квак Ильён разломил свое эскимо и протянул мне половину. Я засунул в рот твердое мороженое. Холод парализовал язык.