Экс-спонсор (Новелла) | Глава 171
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Не успел Чонён ничего ответить, как Дохон внезапно отстранился, почти полностью вынув член, оставив внутри лишь тугое, пульсирующее ожидание.
Ствол, только что бывший глубоко во влажной дырочке, теперь блестел по всей длине от смазки Чонёна. В животе тут же разлилась пустота — обострённое чувство утраты, словно тело в одно мгновение лишили того, к чему оно только начало привыкать. Чонён полуприкрыл глаза, судорожно втягивая воздух сквозь сжатые зубы.
Но не успел он даже осознать эту неожиданную лёгкость, как Дохон снова резко толкнулся бёдрами, вбивая тяжёлый член одним движением.
— Ха-акх! — Застонал Чонен, когда тяжёлый член с мощным усилием прорвал внутреннее сопротивление и глубоко погрузился во влажное тесное нутро.
Внутри всё болезненно распахнулось, напряжённые мышцы судорожно сжались вокруг горячего пульсирующего ствола. Обжигающая боль едва успела вспыхнуть и растечься по позвоночнику, как её тут же сменила резкая волна удовольствия.
Чонён, полностью захваченный ощущениями, машинально сжимал его член в себе.
Каждый раз, когда с его губ срывался низкий стон, когда тяжёлый член полностью заполнял его внутри, сознание постепенно теряло чёткость, уступая место голым инстинктам. Всё сводилось к ритму движения, к тому, как внизу разливается горячая тяжесть.
Даже утопая в удовольствии, Чонён задавался вопросом о своём таком страстном состоянии.
«Разве возможно так быстро привыкнуть к проникновению? Прошло столько времени, да и я ведь даже толком не растянулся…»
— Похоже, у тебя есть время на посторонние мысли? Ху-ух, — низкий голос Дохона, насыщенный жаром, прорвался сквозь плотное марево ощущений.
Он схватил Чонёна за оба колена, крепко прижал их к кровати, раздвинул его ноги шире и начал двигаться быстрее, не давая ни малейшей передышки. С каждым толчком всё внизу разгоралось всё сильнее, как будто кожа и мышцы вспыхивали от жара, а натянутая до предела плоть отзывалась острым трением, провоцируя новую волну ощущений.
Тяжёлый ствол входил и выходил до самого конца, снова и снова заставляя Чонёна стонать, изгибаться, цепляться пальцами за простыню. Каждый новый толчок заставлял тело судорожно вздрагивать — движения были настолько быстрыми и требовательными, что он переставал различать, где кончается боль и начинается удовольствие. Казалось, с каждой секундой всё нутро становилось только чувствительнее, и вместо страха или дискомфорта оно отзывалось только глубокой мучительной жаждой.
— Хм-м, мм-м… Ай! Слишком быс… быстро… — Он замотал головой, тихо постанывая, и каждый новый вдох становился короче, поверхностнее, грудь сжималась всё сильнее.
Было удивительно, что можно так быстро воспламениться без всяких предварительных ласк.
— Хх-мф… — Всхлипнул Чонён, и Дохон заметил, что в его руках почти не осталось сил. Каждый новый толчок заставлял тело вздрагивать всё сильнее, уже трудно было оставаться в прежней позе, а он сам даже не замечал, что всё ещё держит себя руками.
Спохватившись, Чонён убрал руки и нащупал плечи Дохона, крепко за них вцепился, ища хоть какую-то опору. Он ожидал почувствовать горячую, обнажённую кожу, но вместо этого пальцы скользнули по шершавой смятой ткани.
Только в этот момент он по-настоящему понял: раздет только он сам, а Дохон до сих пор в одежде. Брюки так и остались на его бёдрах, только молния была расстёгнута.
«Это нечестно!» — с раздражённым упрёком мелькнуло у Чонёна в голове. Он надул губы и бросил на Дохона сердитый взгляд, едва сдерживая протест. Даже сейчас, когда его тело трясло от возбуждения, это ощущение уязвимости вспыхнуло особенно остро.
— Директор… мм-м… вы тоже разденьтесь.
Дохон послушно замедлил движения, наклонился к нему ближе, и, потираясь горячим влажным членом о чувствительную дырочку, принялся осыпать кожу Чонёна короткими поцелуями.
Чонён, дрожа от этого прикосновения, быстро развязал и отбросил галстук, а затем, не выпуская Дохона из объятий, принялся торопливо расстёгивать пуговицы его жилета и рубашки. Одновременно он поднял голову и, найдя его губы, жадно втянул их в поцелуй.
Дыхание стало ещё более прерывистым, каждый новый вдох и влажный выдох разрывался между стонами, царапающими горло, и быстрыми лихорадочными касаниями языков. Слюна смешивалась, дыхание липло к губам, казалось, что сам воздух между ними становится плотнее.
Всё в этом мужчине, в самом Дохоне, возбуждало Чонёна — от одного соприкосновения по коже прокатывалась дрожь, а ладонями Чонён явственно чувствовал, как под кожей стучит сердце. Где бы он ни коснулся его тела, там пульсация становилась ещё ярче.
— Ха… — он выдохнул, не прерывая поцелуя, торопливо стягивая с него рубашку. С каждым слоем ткани перед глазами открывалась всё большая поверхность крепкого горячего тела.
Как только рубашка была расстёгнута до конца, Чонён тут же потянулся к его брюкам.
Дохон, чтобы облегчить ему задачу, на мгновение приподнялся, вынул свой член из Чонёна. Тот с тихим влажным звуком выскользнул из влажной дырочки, оставив между ними полосу липкой смазки.
— У-ух!.. — Чонён тихо застонал от резкого ощущения, когда тяжелый член скользнул по внутренним стенкам на выходе.
Собравшись с силами, он быстро расстегнул ремень, стянул вниз брюки и бельё Дохона. Ткань уже была насквозь пропитана их общей смазкой и феромонами. Тот момент, когда пришлось снимать одежду с другого взрослого мужчины своими руками, был одновременно и мучительно неловким, и возбуждающим — кончики пальцев у Чонёна мелко дрожали от напряжения.
Наконец, Дохон предстал перед ним полностью обнажённым. Чонён задержал на нём взгляд, рассеянно провёл глазами по открытому телу, задержавшись на рельефе груди и пресса.
— …Ха-а… — из его горла сорвался тяжёлый выдох, больше похожий на сдавленный стон восхищения.
Не верилось, что всё это время он отчаянно старался вытеснить из себя этого мужчину, делая вид, будто уже не испытывает ни малейшей привязанности. Сейчас ощущение разлуки казалось каким-то блеклым, незначительным воспоминанием — будто всё это происходило с кем-то другим, в другой жизни.
Он так долго заставлял себя не думать о Дохоне, прятался в работе, заполнял расписание до последней минуты, только чтобы не дать себе ни малейшего шанса поддаться тоске. Боялся признаться себе в самом главном: если его сердце дрогнет хоть на минуту, он немедленно вернётся к нему.
И за эти месяцы Чонён ни разу не позволил себе даже в мыслях признать, что скучает. Не смел поверить, что снова захочет прикоснуться.
Но стоило им оказаться рядом, и все запреты, вся защита рухнули за одну ночь. Всё, что он строил полгода, исчезло, как будто его никогда не было.
Он понимал, что не должен так легко сдаваться. Но тело больше не слушалось — он чувствовал, как его влечёт к Дохону, как будто всё, что они пытались забыть, сейчас прорывалось на поверхность и становилось единственно возможным.
Чонён осторожно провёл ладонями по волосам Дохона, задержался на его крепкой груди, скользнул по плечам и мышцам живота. Кожа под пальцами была горячей.
Из всех людей, которых Чонён когда-либо встречал, никто не казался ему таким прекрасным, как Дохон — до самой последней прядки волос.
— Налюбовался? — Дохон с лёгкой усмешкой перехватил его руку, нежно скользившую по телу, и поднёс к своим губам. Один за другим он поочерёдно целовал белые аккуратные пальцы, потом ладонь, задерживая дыхание в каждом прикосновении. — Или тебе нужно ещё немного времени, чтобы посмотреть?
— А если скажу, что нужно… вы подождёте?
Но ответ на вопрос он и так знал, все было ясно без слов.
— Нет, — голос Дохона был низким, едва сдерживаемым. Его возбужденный член уже прижимался к входу Чонёна, он больше не мог терпеть, едва заметно подрагивая и требуя своего. — Сейчас… ху-ух… не могу больше ждать. У меня нет ни малейшей силы быть благородным.
— А… — выдохнул Чонён, чувствуя, как рука Дохона упёрлась в кровать рядом с его плечом, поддерживая тяжесть его тела. Другой рукой Дохон обхватил свой член и снова уверенно подвёл его к влажному подрагивающему входу.
Стоило тяжелой горячей головке коснуться покрасневших жадно сжимающихся складок, как внизу тут же раздался влажный звук. Дырочка пульсировала, требуя проникновения.
От того, как тугой вход мгновенно обхватили головку, по лицу Дохона пробежала тень напряжения — желваки на скулах стали чётче, а дыхание сбилось. Он начавшую было смыкаться дырочку и, не медля, вошёл.
— А-ах! — Чонён не сдержал себя, тут же зажал рот тыльной стороной ладони, чтобы приглушить рвущийся наружу стон.
Внутри всё мягко раздвинулось, послушно принимая вторжение. Когда ствол вошёл примерно на две трети, Дохон почувствовал, как во что-то упирается, но, не сбавляя напора, с силой надавил бёдрами, и путь тут же открылся, пропуская глубже.
— Чёрт, — короткое сдавленное ругательство вырвалось у Дохона, когда он полностью погрузился внутрь. Он нахмурился от напряжения. В месте их соединения было так горячо, что казалось, плоть расплавится, не выдержав этого жара.
Оказавшись внутри до самого основания, Дохон вдруг почувствовал острое желание увидеть выражение Чонёна. Но тот прикрывал половину лица рукой, и, хоть они лежали лицом к лицу, видны были только его брови и лоб, блестящие от влаги.
Дохон медленно наклонился, аккуратно убрал его ладонь, и перед ним открылось лицо Чонёна с дрожащими мокрыми ресницами. Он прикусил губу, и в уголках глаз блеснули слезы.
Кадык Дохона резко дёрнулся, он задержал дыхание и несколько секунд просто молча смотрел на него. Затем склонился и коснулся губами его лба.
— Я скучал по тебе, — наконец произнёс Дохон хриплым, тихим голосом. Это были те слова, которые давно зрелись в его груди.
— …Хм-м!.. — у Чонёна от нахлынувших чувств перехватило дыхание, он уткнулся лицом в его ладонь, всхлипывая. Внутри всё тянулось к этому мужчине: то ли из вожделения, то ли из чего-то большего.
Прежде чем мысли, которым он так долго не давал выхода, успели заполнить сознание, Чонён обвил руками шею Дохона, притянул ближе, и начал коротко двигать бедрами, умоляя, чтобы тот продолжал.
— Кхх! — Дохон судорожно втянул воздух, чувствуя, как внутри Чонёна всё сжимается и трётся о набухший член. Он не выдержал: резко схватил Чонёна за талию, надёжно зафиксировал его на кровати и с нарастающим жаром начал вбиваться внутрь.
— Мм! Ха-а… мм… хм-м! — каждый новый вход сопровождался влажными хлюпающими звуками, которые эхом расходились по комнате, смешиваясь с их рваным дыханием.
Куда-то исчезла та смелость, с которой он сам раздвигал себе ягодицы; теперь Чонён всё чаще отворачивал голову, пряча взгляд, будто не выдерживал накрывшей волны чувств.
Каждый раз, слыша эти жалобные стоны, Дохон нарочно вбивался ещё грубее, нарочно мучая его этим движением, не давая времени ни привыкнуть, ни отдышаться.
Постепенно внутренние стенки Чонёна, размягчённые жаром и избыточной влагой, при каждом глубоком проникновении начинали изливать ещё больше смазки. Вскоре оба намокли — липкая влага покрывала кожу, делая каждый толчок ещё скользким и отчётливым.
— Смотри на меня, Ю Чонён, — позвал его Дохон, когда тот в очередной раз упрямо отвёл глаза, не выдержив взгляда.
Чонён не ответил, и тогда Дохон, словно в наказание, почти полностью вывел член наружу, и тут же, с громким мокрым шлепком, вонзил его до самого основания.
— Ха-а! Ха-акх… Почему… почему вы… Хат!.. Почему так…
Наконец Чонён не выдержал, всхлипнул и с укором посмотрел на Дохона. Их взгляды встретились, и в этот момент Дохон, увидев в его глазах прозрачные слёзы, стиснул зубы сильнее обычного.
— Ху-у-у-у… — от резко накатившего ощущения приближающегося оргазма нижняя часть члена напряглась, внутри всё стало твёрдым, как камень.
«Если так пойдёт и дальше, я сейчас образую узел».
Сердце ухнуло вниз — испугавшись, Дохон быстро выдернул член из Чонёна, остановив движение, пока было не поздно.
Образование узла в первый день течки было слишком преждевременным. К тому же, ни Чонён, ни он сам ещё ни разу не кончили — не было никакой необходимости приносить такую боль, связывая их сейчас.
— А-ах… почему… почему-у?.. — Чонён, растерянный внезапной остановкой, моргнул полуприкрытыми глазами и с укором посмотрел на Дохона.
Только что он капризничал, отворачивал лицо, упрямо не встречая взгляда. Стоило лишь вынуть член, и тут же выдал всё своё разочарование.
— Подожди… ха-а… немного, — выдохнул Дохон, стараясь перевести дыхание и удержать контроль.
— Не хочу-у… — с каким-то упрямым стоном Чонён тут же вцепился в его руку, не позволяя даже чуть отстраниться.
Он источал густой поток омежьих феромонов, совершенно не заботясь о сдержанности — в этом было что-то вызывающе откровенное и в то же время почти невинное, когда он, будто не осознавая, продолжал соблазнять Дохона.
— Бы… быстрее… А? — замурлыкал он, и, извиваясь, как кошка, мягко потёрся упругими ягодицами о напряжённый, влажный член.
Дохон на миг замер, не в силах разобраться в себе: то ли Чонён так раскован от алкоголя, то ли действительно хочет только его.
Если бы всё объяснялось только алкоголем, значит, он мог бы точно так же цепляться и за любого другого альфу — а такого Дохон допустить не мог. Значит, это должно было быть что-то большее, то, что связывало их двоих.
Пока Дохон, борясь с нарастающим напряжением, пытался сдержать образование узла, Чонён, не выдержав, наклонился и пополз ниже к его паху.
— Ю Чонён? — Дохон только успел выдохнуть, когда Чонён, не задумываясь, взял его блестящий от смазки член в рот.
— У-у-ум… — мягкие губы сомкнулись на головке, и Чонён тут же принялся кончиком языка вылизывать солоноватый предэякулят.
В тот же миг у Дохона всё внутри вспыхнуло. Удовольствие пронзило его целиком, затмевая последние остатки разума.
Нежный рот Чонёна были таким же горячим и влажным, как его нутро, — он покрывал поцелуями весь ствол, скользил губами по рельефу вен, будто учился на лету и двигался по наитию.
Затем он снова взял в рот головку, аккуратно сжал губами, и начал двигаться с таким уверенным ритмом, что у Дохона перехватило дыхание.
— Ху-ух… И минет ты стал делать лучше... блядь, — грязно выдохнул Дохон, не в силах оторваться взглядом от Чонёна, губы которого плотно обхватывали его член.