Съешь меня, если сможешь (Новелла) | Глава 22
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграм https://t.me/wsllover
Возможность сбежать пришла внезапно, как случайный просвет в затянутом туманом небе. Уже несколько дней Джульетта был прикован к постели — измученный лихорадкой и слабостью, он чувствовал, как силы покидают его окончательно. Всё, чего он хотел — это забыться во сне, уйти от тяжести тела. Поднимался он только по неотложной нужде, а остальное время оставался неподвижным, пропуская даже еду. С каждым проблеском сознания в комнату проникал сладкий приторный запах, всё более настойчивый, теперь уже вызывающий глухое онемение во всём теле.
«Что-то не так», — мелькнуло в полудрёме. Джульетта был уверен, что серьёзно болен. — «Иначе почему у меня такой жар, что я не могу даже пошевелиться, и так сильно клонит в сон?»
Из горла вырвался едва слышный ломкий стон.
Только тогда Джульетта понял, что его трясут за плечи. «Опять», — безразлично отметил он, даже не открывая глаз. Он и так знал, что происходит, сон никогда не был для Доминика препятствием. Всё повторялось до боли одинаково.
Губы прижались к его губам в глубоком требовательном поцелуе, и вскоре внутри него разлилось чужое тепло. Всё происходило привычно, отточенно, без тени нежности — механический ритуал, лишённый смысла. Джульетта уже ничего не чувствовал.
«Опять». Сладкий запах стал резче, пропитав воздух до приторной густоты. Когда Доминик изливался, аромат обострялся в разы, но Джульетта в своей одурманенной слабости не замечал этого. Его тело само чуть двигалось в такт толчкам, бёдра медленно покачивались, и член, скользящий внутри, вытеснял остатки семени. Доминик тихо усмехнулся тихо, наблюдая за этим инстинктивным движением, рождённым где-то в полубессознательном слое.
Дождавшись, пока всё закончится, Джульетта с трудом выцарапал себя из вязкой темноты, открыл пересохшие губы и прохрипел:
Голос, охрипший и надтреснутый, звучал жалко. Он сам услышал эту беспомощность и ощутил укол жалости к себе, но даже это чувство оказалось непосильным. Его голова, всё тело казались чужими, разбухшими, как мокрая губка, лишённая всякой упругости.
— Мне… мне плохо… — с трудом выдохнул Джульетта. Это была простая, голая правда. Ещё до того, как ему стало совсем плохо, он почти ничего не ел, кроме жидкого супа да воды. Всё, чем он «насыщался» в эти дни — это семя Доминика. Мысль об этом вызывала такой отвращающий спазм, что он сам едва смог сдержаться от отвращения.
«Даже если появится шанс, в таком состоянии я не смогу сбежать», — подумал Джульетта и, собрав остатки сил, выдавил:
— Доктора… или хотя бы лекарство…
Фраза оборвалась на сухом, раздирающем кашле. Из лёгких вырывался только горячий воздух, грудь вздымалась судорожно, а каждое новое дыхание отзывалось болью. Джульетта жадно хватал ртом воздух, но при этом старался дышать тише, будто это могло повлиять на ответ Доминика.
Тот молчал, глядя на него долгим взглядом. Тишина тянулась до ужасающей, давящей полноты, пока наконец не раздалось короткое:
«Что?..» — сердце на миг остановилось. Джульетта не поверил своим ушам. Он так давно перестал ждать чуда, что уже смирился с тем, что Доминик не отпустит его никогда. Освобождение представлялось лишь в одном варианте — если хозяин убьёт его и избавится от тела. И вот теперь прозвучали эти слова. Он уставился на Доминика, глаза широко раскрылись, но на большее, чем слабое моргание, сил не хватило.
— Ты… ты отпустишь меня?.. Правда?.. — голос звучал громко только в его голове. В реальности это был едва различимый сиплый шёпот, больше похожий на треснувший выдох. Горло саднило, и Джульетта невольно сморщился.
— Да, — коротко произнёс Доминик. — Но ненадолго.
Мир поплыл. Джульетта застыл, потрясённый, ни слова больше не в силах вымолвить.
«Наконец-то выйду. Наконец-то. Наконец-то… наконец-то!..»
Мысль билась в висках, пока сознание не оборвалось. От переизбытка восторга и слабости он снова провалился в темноту.