Съешь меня, если сможешь (Новелла) | Глава 17
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Тишина, обрушившаяся на стол, была не просто отсутствием звука. Она была материей — тяжёлой и удушающей. Слова, произнесённые Джульеттой, эхом отдавались в сознании Доминика, но не складывались в смысл.
Простые слова. Простая фраза. И абсолютная невозможность её понять.
Впервые в жизни Доминик усомнился в собственном восприятии. Он сидел, застыв, с лицом, превратившимся в ледяную маску, и смотрел на Джульетту. А тот упрямо разглядывал стену, словно только что сбросил на их стол атомную бомбу и теперь делал вид, что не имеет к этому никакого отношения. Глядя на его отстранённый профиль, Доминик с трудом разлепил губы.
Абсурдные, отчаянные мысли метались в голове.
«Может, он знал о кольце? Решил сыграть на опережение и сделать предложение сам? Да, точно. Ведь он чувствует то же самое. Иначе это бред. Джульетта женится… его партнёром могу быть только я. Мы просто подумали об одном и том же.» — Эта мысль была спасательным кругом, за который он уцепился.
— Я женюсь, — повторил Джульетта. Голос ровный, безэмоциональный, как у автоответчика, и этот голос разбил вдребезги хрупкую конструкцию надежды. — В следующем месяце.
Отрицать больше было нечего. Джульетта женится. Но не на нём.
Он продолжил, не удостоив взглядом лицо Доминика, с которого, казалось, стёрли все человеческие эмоции:
— Поэтому сейчас я очень занят подготовкой. Я пришёл, чтобы сказать тебе об этом лично. Это наша последняя встреча. — Он сделал паузу, подбирая слова, и закончил с убийственной лёгкостью: — Было весело. Береги себя. Прощай.
Он произнёс этот быстрый, заранее заготовленный некролог их отношениям и уже начал отодвигать стул, готовясь уйти, пока им даже не принесли основное блюдо. Весь этот фарс был настолько нереальным, что Доминик не собирался позволить ему так просто закончиться.
Голос прозвучал тихо, но в нём была сталь. Джульетта, собиравшийся встать, замер. Поколебавшись, он неловко опустился обратно, по-прежнему избегая смотреть на Доминика.
— Что ты сейчас сказал? — не сводя с него пристального тяжёлого взгляда, произнёс Доминик. — Женишься? На ком?
Джульетта издал едва слышный вздох, его плечи поникли.
— На дочери управляющего партнёра H&J.
Доминик нахмурился. Мир сузился до этой фразы. Он отвёл взгляд, пытаясь осмыслить услышанное, и через несколько секунд снова впился глазами в Джульетту.
— …С каких пор? — спросил он, медленно качая головой, словно не в силах вместить это в сознание. — Ты спал со мной всё это время. Так с каких, чёрт возьми, пор?
Джульетта, помедлив, впервые за весь вечер посмотрел ему прямо в глаза. Взглядом человека, которому больше не нужно лгать. Обман выполнил свою задачу. Он получил всё, что хотел.
— Я спал с тобой, чтобы жениться на ней, — наконец признался он, выкладывая последнюю, самую жестокую правду. — Ты сам однажды спросил, какую цену мне пообещали, что я так стараюсь в H&J. Вот она. Эта цена.
Судя по его виду, Джульетта испытывал огромное физическое облегчение. Словно сбросил с плеч неподъёмный груз. Напряжение и тень вины, так искажавшие его черты, исчезли. Он на мгновение прикрыл глаза, а когда открыл их вновь, на Доминика смотрел совершенно другой человек. Маска спала. Взгляд был прямым, твёрдым, без малейшей тени смущения.
Перемена оказалась настолько разительной, что всё предшествующее теперь казалось нелепым спектаклем. В его глазах горел незнакомый хищный блеск — огонь чистых, ничем не прикрытых амбиций.
— Пройдёт время, глава уйдёт на покой, и я унаследую компанию. H&J станет моей. А ради этого секс… — он сделал паузу, иронично изогнув бровь, — …не такая уж и большая цена, верно?
В голове Доминика было пусто. Вернее, в неё одновременно ворвалось столько мыслей, что они аннигилировали друг друга, оставив после себя лишь выжженное поле и звон в ушах. Спустя вечность он услышал собственный голос, донёсшийся откуда-то издалека:
— А слова… что ты меня любишь?
Он спросил это, то ли отчаянно цепляясь за призрак надежды, то ли просто желая услышать ещё одну ложь. В ответ Джульетта усмехнулся. Так, словно вопрос был до смешного глупым.
— Так это же был наш последний секс.
Ответ был таким же абсурдным, как и вопрос. И это всё? Неужели это всё объяснение?
— …Ради воспоминаний? — переспросил Доминик низким мёртвым голосом.
— Нет, — Джульетта помедлил, словно смакуя момент, и добавил с холодной весёлой жестокостью: — Я подумал, что так ты возбудишься ещё сильнее.
Доминик перестал дышать. Воздух не шёл в лёгкие.
— Это ведь был наш последний раз, — продолжил Джульетта, отбросив всякую осторожность, — Так что я хотел доставить тебе максимальное удовольствие. В итоге так и вышло. Я ведь прав? Тот секс был лучшим в твоей жизни, не так ли?
Он спросил это шутливым тоном, но ответной улыбки, разумеется, не получил. Повисла неловкость, и Джульетта, не выдержав тяжёлого взгляда Доминика, вновь отвёл глаза.
Доминик пристально смотрел на его профиль.
«Почему он ведёт себя так раскованно, но постоянно прячет взгляд?»
Доминик всегда считал, что видит людей насквозь, но этот человек был загадкой. Что в нём было игрой? Показная лёгкость или бегающие глаза?
Впрочем, одно было очевидно. Его не просто обманули. Его разыграли, как пешку в чужой сложной партии.
Тяжесть бархатной коробочки в кармане, до которой он так и не дотронулся, стала невыносимой, вдавливая его в кресло, в саму сердцевину этого унижения. Он не хотел признавать реальность, но не мог не задать последний вопрос.
— Они знают? Знают, что ты спал со мной, чтобы стать их зятем?
Это был его единственный козырь, главная слабость Джульетты. Но тот ничуть не смутился, словно только и ждал этого. Он снова повернулся к Доминику.
— Нет. Но ты ведь не расскажешь, правда?
— Зачем мне это? — ровным голосом ответил Доминик, не моргнув.
— Потому что ты не захочешь, чтобы весь мир узнал, что Доминик Миллер — тот самый идиот, который сменил юридическую фирму и строил планы на будущее ради секса.
Снова наступила тишина, ещё более плотная, чем прежде.
— Так вот почему ты сказал, что любишь меня? — наконец спросил Доминик. Ему нужно было услышать всё. Всю правду.
— Да, — Джульетта объяснил это с пугающей, методичной простотой. — Ты ведь хотел услышать в тот день слова любви. Я их сказал. Если говоришь партнёру то, что он хочет слышать, он верит и старается ещё усерднее. Он не потеряет интерес до самого конца и будет цепляться за меня. А я смогу использовать это, чтобы получить ещё больше.
— Почему? — снова спросил Доминик, его лицо исказилось в гримасе непонимания. — Зачем, чёрт возьми, всё это? Зачем идти на такое?
Выражение на миг исчезло с лица Джульетты, оставив после себя пустоту, которая была красноречивее любых слов.
— Я же говорил, — он скривил губы в ухмылке, лишённой тепла. — Мои родители очень жадные люди.
У их единственного сына всегда было слишком много обязанностей. Вся его жизнь была бесконечной гонкой, в которой нужно было оправдывать чужие ожидания. Он бежал и бежал, не брезгуя ничем, безжалостно сметая соперников, даже если для этого приходилось спать с профессорами ради оценок. И вот он был здесь.
— Мне не особо жаль, — упрямо произнёс Джульетта, глядя на окаменевшее лицо напротив. — Ты ведь и сам всю жизнь шёл по головам. На этот раз просто пришёл твой черёд.
Это была правда, но сейчас она звучала как отчаянное самооправдание. Видя молчание Доминика, Джульетта решил, что теперь уже всё равно, и выложил остальное.
— Раз уж так вышло, расскажу до конца. Наша встреча в больнице — тоже не случайность. Я знал, что ты там, и приехал за тобой. — Он поделился ещё одним секретом с лёгкостью, с какой делятся прогнозом погоды. — Я установил на твою машину GPS-трекер.
Джульетта подмигнул и пробормотал, словно говоря сам с собой:
— Пришлось, конечно, попотеть, чтобы незаметно забрать его с разбитой машины… Ну да неважно. Что-нибудь ещё интересует? Спрашивай, я на всё отвечу. Это твой последний шанс.
Он облегчённо выдохнул. На его лице играла расслабленная торжествующая улыбка. И было отчего: до него никто и никогда не мог обмануть и выставить дураком самого Доминика Миллера. И, скорее всего, уже не сможет.
Доминик, до этого хранивший молчание, спустя вечность наконец тихо заговорил:
— Это стоило того, чтобы рисковать жизнью? Ты не думал, что можешь мутировать из-за моих феромонов?
Услышав этот вопрос, Джульетта прищурился, а затем усмехнулся — так, словно услышал несусветную глупость.
— О, нет, жизнью рисковать не пришлось. У меня сильная врождённая устойчивость. Ты же не думал, что я настолько идиот, чтобы спать с тобой без такой уверенности?
Всё было спектаклем. Холодным, выверенным расчётом. И Доминик попался в эту ловушку. Причина оказалась до смешного простой. Он никогда не мог и представить, что кто-то посмеет так его разыграть. И эта надменность, его собственная несокрушимая самоуверенность, поймала его в силки и швырнула на землю.
Джульетта, какое-то время наблюдавший за ним, начал подниматься.
— Думаю, мы всё сказали. Мне пора. Подготовка к свадьбе — дело хлопотное.
— А если бы… — голос Доминика остановил его, уже спешившего к выходу. Джульетта замер. В наступившей тяжёлой тишине Доминик спросил низко, глухо: — Если бы я не клюнул на твою наживку, что бы ты делал?
Джульетта издал пустой, лишённый веселья смешок.
Доминик больше ничего не сказал. Джульетта, не дожидаясь, направился к двери. Уже взявшись за ручку, он словно что-то вспомнил, остановился и обернулся. Глядя на всё ещё не сводившего с него взгляда Доминика, он бросил на прощание со светской любезностью:
— Прощай, Доминик. Надеюсь, тебе понравится в новой фирме. Впрочем, ты ведь не входишь в совет директоров, так что мы вряд ли ещё встретимся.
Сказав это, он вышел из кабинета. Дверь тихо щёлкнула.
И Доминик остался в абсолютном одиночестве. С обручальным кольцом в кармане пиджака, которое теперь весило, как надгробный камень.
Музыку, что заполняла комнату, нельзя было назвать фоном. Это был лихорадочный яростный перебор клавесина — диссонирующий саундтрек к крушению мира. Звуки впивались в слух, громкие, величественные и зловещие. Густой дым плотной пеленой застилал воздух, делая гнетущую атмосферу почти осязаемой. В пепельнице уже высилась горка окурков, но Доминик, не глядя, раскурил новую сигару.
Он глубоко затянулся и медленно выдохнул серый дым в пустоту.
В его голове, словно на жестоком кинопоказе, раз за разом прокручивался каждый момент, проведённый с Джульеттой. От первой встречи до последней. Каждая сцена, некогда казавшаяся сладкой, теперь была отравлена.
Он с самого начала объявил правила игры, а Доминик был слишком слеп, чтобы это увидеть.
Невинное лицо при первом столкновении. Визит в офис и тот изящный ход в шахматах, брошенный как наживка. То, как он, якобы опасаясь мутации, вышел из душа — раскрасневшийся, беззащитный, идеально рассчитанный образ. То, как он, истекая кровью после града, упрямо настаивал на шахматной партии, перехватывая инициативу.
…И то, как сладко он шептал его имя в постели, превращая ложь в искусство.
«Не хотите ли вы испытать новые ощущения?»
«Да, он определённо так говорил. Этот новый мир, который ты хотел мне показать, — это мир, где я оказываюсь униженным дураком? Что ж, у тебя получилось. Идеально.»
«Я спал с тобой, чтобы жениться на ней».
Сколько ни повторяй эту фразу, результат не изменится. Джульетта его использовал. А когда польза кончилась, выбросил.
Его взгляд, до этого блуждавший в пустоте, опустился на предмет, лежавший на ладони. Кольцо с розовыми алмазами, похожими на лепестки сакуры. Созданное для Джульетты, теперь оно было просто уликой его собственного позора. Безделушкой.
Какое-то время Доминик смотрел на него, а затем медленно сжал кулак. Костяшки пальцев побелели от чудовищного напряжения. Раздался тихий хруст. Когда он разжал руку, на ладони лежал истерзанный кусок металла с россыпью осколков. Безжалостно уничтоженное, оно стало таким же жалким, как и его чувства.
Внезапно лицо Доминика исказилось от беззвучной ярости. Он швырнул то, что осталось от кольца. Бесценная пыль с отвратительным звуком ударилась о стену и бесследно рассыпалась по ковру.
И в тот же миг музыка клавесина неистово неслась к своему оглушительному крещендо.
— Что? Встретиться? — потрясённо переспросил Джульетта, в точности повторяя недавнюю интонацию Доминика.
Он поспешно обернулся. Его невеста, к счастью, была увлечена разговором с консультантом по тканям. Джульетта торопливо шагнул в сторону, прячась за массивной колонной. В трубке звучал до боли знакомый голос.
— Да. У меня к тебе осталось одно дело.
— Какое ещё дело? — нахмурился Джульетта, стараясь, чтобы его голос звучал твёрдо.
Доминик ответил своим обычным, ровным, почти безжизненным тоном, от которого у Джульетты по спине пробежал холодок. Этот спокойный голос был страшнее любой ярости.
— Твоя свадьба. Я ведь так и не поздравил тебя как следует.
Такого он не мог себе и представить.
«Поздравить? Этот мужчина? Меня?»
— А… нет, не стоит. Право, в этом нет никакой необходимости…
Тон Доминика не был властным. В нём не было угрозы. Но от него исходило давление, которое заставило Джульетту замолчать и похолодеть.
— Так или иначе, я подписал контракт с H&J. Мы будем работать в одной компании. Сейчас я не вхожу в совет директоров, но кто знает? — в голосе Доминика не было и тени эмоций. — Мнения, как известно, имеют свойство меняться. Лучше ведь избегать неловких ситуаций, верно? Будет странно, если люди заметят, что между нами... напряжение.
Это была безупречная, убийственная логика. К тому же этот человек мог войти в совет директоров в любой момент, стоило лишь захотеть. Доминик всегда говорил, что ему это не нужно, но человеческие желания так переменчивы.
Однако Джульетта не мог просто так кивнуть. Чтобы этот человек заботился о социальной репутации? Быть того не может. Здесь скрыт подвох. Наверняка.
Пока он колебался, разрываясь в мучительных сомнениях, Доминик нанёс следующий, выверенный удар.
— Хотя, конечно, вряд ли кто-то предположит, что ты занимался со мной «лоббированием через постель», чтобы жениться на дочери главы фирмы.
В одно мгновение кровь отхлынула от лица Джульетты.
— Что ты сейчас… такое говоришь… — с трудом выдавил он, лихорадочно оглядываясь. Убедившись, что невеста всё ещё далеко, он зашипел в трубку, задыхаясь от бессильной ярости: — Ты что, шантажируешь меня?
— Ну что ты. Ты ведь знаешь, я не из тех, кто станет на весь мир кричать, что его выставили идиотом. И кроме того… — Доминик сделал паузу, и его голос сочился ледяной невозмутимостью. — Разве я не сказал, что вряд ли кто-то догадается?
Это была жестокая игра слов. Идеально сформулированная угроза, завёрнутая в отрицание.
В охваченном ужасом сознании Джульетты замелькал калейдоскоп катастрофы: лицо управляющего партнёра, искажённое отвращением; разъярённая невеста; коллеги, смотрящие с презрением. Вот его с позором увольняют, и ни одна другая компания не принимает его на работу. А вот его родители, рыдающие от гнева и позора, их мечты обратились в прах.
В этот момент Джульетта зажмурился, словно от физического удара.
Он с трудом подавил рвущееся наружу ругательство, до боли прикусив губу. Сколько ни думай, выход был только один. Бежать некуда. Придётся выполнить требование этого дьявола.
«Но что, если он повторит это снова? И снова? Мне что, придётся жить так всю жизнь?»
В эту секунду Джульетта наконец осознал. Не умом — всем своим существом. Он понял, что наделал.
Он безрассудно спровоцировал того, кого никогда не следовало трогать.