Игра в мышь
July 19

Глава 6. Упорный 

Моя радость была сопоставима с… Ладно, я не знаю, с чем это можно сравнить. Я был счастлив настолько, что, забыв про несчастные ветки, я бросился с места к очнувшемуся Паскалю прямо на лицо, не особо задумываясь о последствиях. Конечно же, ослабевший парень не мог отразить внезапное нападение, а потому звонко шлепнулся на подушку. Это застало врасплох и меня, счастье быстро сменилось испугом. Я же не навредил ему? Не поцарапал когтями? Не наградил ещё одним сотрясением? Соскочив с головы на грудь, я начал беспокойно обнюхивать лицо хозяина, пока меня не прервал заливистый смех.

— Кеша, — сквозь слезы сказал Паскаль. — Я тоже рад тебя видеть.

Пока леди-Колобок смеялась, я просто наслаждался моментом.

***

Мы провалялись в лазарете не менее недели точно, поэтому узнать о том, что происходило снаружи, мы могли только через Лику, которая стала довольно часто захаживать в нашу временную обитель и, как выяснилось, была давно знакома с Паскалем. Таким образом, меня удивили новостью: «Встал вопрос об исключении Артура из Академии». Конечно, удивлён я был приятно, ведь впервые на моей памяти справедливость восторжествовала. А вот хозяин почему-то нахмурился и закусил губу, пробормотал что-то вроде: «Сейчас полезут…» Мои немые вопросы либо не были замечены, либо игнорировались. И то, и другое расстраивало.

В остальном же, время текло спокойно и лениво. Ровно до тех пор, пока я не продемонстрировал то, чему научился, пока мой дорогой хозяин валялся в отключке. Паскаль очень обрадовался, когда понял, что я смог проявить нашу связь, а после этого… Слетел с катушек.

Я, конечно, подозревал, что мой мальчик весьма трудолюбив, но вот на то, что он может оказаться чокнутым трудоголиком, моей фантазии не хватило. Я бы предпочёл сто приседаний, сто отжиманий и сто километров бега вместо пятичасовой медитации и последующего истощения в виде попыток научиться высвобождать внутреннюю энергию, или как её там. Конечно, сначала это было очень интересно и увлекательно, но после нескольких неудачных попыток проявить себя, как фамильяра, это начало утомлять. Я никогда не был в числе тех людей, которые после ошибок лишь ярче пылают энтузиазмом, нет. Я из тех, которые после ошибок говорят: «Не очень-то и хотелось», а после ложатся спать. Хотя, грех не признать, глядя на воодушевлённого Паскаля, я и сам начинал волноваться, будто вот-вот произойдёт что-то этакое.

Третьим шокирующим событием стало осознание, что моё чувство голода было фантомным. Узнал я это случайно, когда Лика принесла лекарство для пострадавшего и увидела, как я грызу фрукты, оставшиеся от завтрака. Она была удивлена. Я тоже. Как оказалось, фамильяры являются кем-то вроде духов, а потому им достаточно энергии из резервуара хозяина. Естественно, из-за подобной мелочи я не отказался от возможности вкусно поесть. Как говорил наш преподаватель по экономике: «Только глупцы считают, что нужно есть для того, чтобы жить! Нет, дорогие мои, настоящие ценители знают, что если ты ешь ради жизни, то ты не живёшь, а выживаешь. А если ты живёшь ради еды, это значит, что ты можешь себе это позволить! И наслаждаешься!» Возможно, он имел ввиду немного другое, но кого это волнует? Не меня уж точно. Я частенько прогуливаю его лекции. Паскаль тоже только пожал плечами и продолжил откармливать меня виноградом. Как хорошо, что в теле мыши можно не переживать за свою фигуру.

Говорю так, будто в теле человека меня это беспокоило.

В целом, неделя прошла плодотворно, и вот пришло время возвращаться в поток учебной деятельности.

***

«Вероятно, ему следовало подумать о последствиях, прежде чем продавать свою душу», — размышлял я, валяясь на парте и слушая молодую даму, которую звали прекрасным именем Атланта. Она — учитель словесности. И её фигуре позавидует даже самая крутая модель с Земли.

Наше возвращение было проигнорировано всеми, кроме преподавателей. Возможно, никто даже и не заметил, что нас не было. Оставалось только гадать, хорошо это или плохо, и мирно посещать занятия. Сейчас шёл первый день после выписки, четвёртый урок и вторая лекция по роману Шин-что-то-там Кима «Проклятие разума». Этот роман считался в этом мире классическим, но вот в нашем он мог бы встать на одну ступень с мировыми бестселлерами в жанрах мистика и ужасы. По крайней мере, судя по сюжету. Уровень текста я, к сожалению, оценить не могу.

Насколько я понял, роман был написан на основе событий далёкого прошлого. И это дало объяснение тому, что я увидел на гобеленах.

В некоем королевстве, название которого трудно выговорить даже мысленно, жил граф Роланд. Он был невероятно красив, безупречно умен и фантастически благороден. Естественно, у такого идеального мужа должна быть жена — просто богиня красоты и любви. У них было двое детей, которые не уступали в нереальности своим родителям. Семья жила в великолепнейшем замке, который им подарил король, ведь он в них души не чаял.

Конечно же и фамильяр у такого человека не может быть обычным. Устрашающая виверна — ужас традиционных фантазийных историй, монстр с перепончатыми крыльями, двумя мощнейшими лапами и бронированным панцирем — имела у себя в хозяевах Роланда, подчиняясь ему беспрекословно.

Также, у графа был верный друг Генелон, который тот ещё ганд-… В общем, который оказался не самым хорошим человеком. Хотя, по его фамильяру-крысе можно было догадаться, насколько у того прогнила душа. Генелон страшно завидовал своему другу, у которого было все, о чем только можно было мечтать. Жизнь графа Роланда действительно была идеальной, пока её не запятнала жадность лучшего друга.

Генелон решил отобрать все, что сможет, и решил начать с признания короля. Он построил все так, что среди народа начал ходить слух, будто благороднейший из мужей Роланд тайно ночами встречается с королевой, наслаждаясь её обществом тёплыми ночами. Но, к разочарованию «друга», король ни на йоту не поверил злым языкам, так как полностью доверял своей жене, потому что знал, как она его любит, и подданному, поскольку знал, что тот души не чает в своей семье.

Злодей не сдавался. Однажды, он увидел жену Роланда, прекрасную Луизу, в саду. Её стройный стан освещал серебряный лунный свет, и сама она будто светилась изнутри. Очарованный Генелон стремительно поднимался по лестнице грехов. Он напал на деву, охваченный грязной похотью, но был остановлен фамильяром Луизы — синей птицей счастья. Опозоренный мужчина поспешил удалиться.

В это время Роланд был в отъезде со своими детьми. Генелон помчался во весь опор, сжигаемый ненавистью. Он схватил детей графа, жестоко расправился с ними и приготовил их плоть на ужин отцу.

Далее Атланта рассказала о самом сомнительном эпизоде романа. Сон Луизы. Прекрасной деве приснилось, будто она маленькой птичкой несётся над лесом, с её перьев капала солёная пена, а в сердце волновалась море тревоги. Лес под её крыльями окрашивался в алый, пока она прямо в полете не снесла два яйца. Яйца упали на землю и разбились миллиардами светлячков. Она полетела к земле, но её обогнал лысый коршун, который распахнул свой гигантский клюв, заглатывая несчастных насекомых. Луиза проснулась в холодном поту, а после, прорыдав всю ночь, скончалась от горя.

Я был в шоке вместе с доброй половиной учеников, которые побледнели и даже, кажется, позеленели. Да уж, это вам не сказки на ночь для детей до шести лет. Тут и свихнуться можно. Психоделика какая-то.

Возвращаясь к Роланду. Граф, услышав признание от своего бывшего друга, бросается на него с мечом. Насколько я понял, наш главный герой убивает этого, вроде как, главного злодея. Но при этом фамильяр-крыса начинает самоубийственную атаку на виверну и забивается ей в глотку, отчего фантастический зверь банально задыхается. И, так как разум Роланда и без того был повреждён такой чудной трапезой, потеря духа, который был напрямую связан с его душой, нанесла непоправимый вред его ментальному здоровью. Безупречный граф Роланд сходит с ума.

Перед смертью Генелон сделал из короля козла отпущения. Теперь уже чокнутый, а не безупречный, Роланд даже и не заметил в его словах чего-то странного.

Зато вот дети очень даже. Учебное помещение наполнилось возмущенными возгласами. Лишь Паскаль не проронил ни слова.

Граф, будто в состоянии алкогольного опьянения, бросается в страшный, мрачный, жуткий, темнейший, зловонный лес, где натыкается на отвратительных монстров. Монстры являлись фамильярами, которые потеряли своих хозяев, или сами же их убили. Они предлагают сделку: сила взамен души. Бедный, растерявший свой IQ, граф, не раздумывая, соглашается и вместе с новоиспеченной армией нападает на свое родное королевство.

Кровавая баня, наполненная дождём из слез и горьким криками страха — вот, во что превратилась ещё утром процветающая цивилизация. Роланд не жалел никого: ни женщин, ни детей, ни стариков, ни больных. Оставляя за собой солоновато-металлический запах, он ворвался в дворец короля.

Умирая на руках у своего бывшего подданного, правитель лишь извинился, что не смог уследить за Генелоном. Роланд осознал, что во всех его мучениях король не был виноват, но вот только уже поздно. Монстры пришли за своей платой.

Тело графа было разорвано на кусочки.

***

— Кеша, как думаешь, действительно ли роман был написан только ради последней сцены? — задумчиво спросил Паскаль, когда после занятия мы отправились в библиотеку.

Я лишь покачал головой, ещё не отойдя от красочных описаний, которыми госпожа Атланта сопровождала свою лекцию.

Кстати, эта последняя сцена оказалась самой безобидной за всю историю. Бог, который все это время с горем и болью наблюдал за происходящим, опустил свою длань на место гребанной мясорубки. От его касания по всему миру расползлись волны его силы, мягкой, но настойчивой. С тех пор фамильяр разделяет смерть со своим хозяином.

— Да, я тоже в недоумении, — мой хозяин вздохнул, а я про себя подумал, что он был бы более милосердным Богом, который не стал бы дожидаться смерти туевой хучи людей, чтобы что-то сделать.

Библиотека встретила нас приятной тишиной и запахом книжной пыли. Помещение было цилиндрической формы, по центру его рассекала спиралевидная лестница, которая вилась меж стеллажей, возвышающихся до потолка. Ступени лестницы сверкали перламутром в свете разноцветных световых пятен, которые падали с полупрозрачного витражного потолка. Стоит ли говорить, что я был поражён? Нет, потому что поражён — это слишком мягко сказано.

Паскаль же, явно привыкший, молча направился к невзрачной стойке слева от двери, за которой сидела неприятная особа, напоминавшая собой ведьму из сказок. Хозяин даже не успел задать вопрос, как она молча всучила ему какую-то карту и отмахнулась от нас, как от бесячей мухи.

— Спасибо, — Паскаль, будто не удивившись, подошёл к лестнице и, встав на первую ступеньку, положил на неё карту.

И вот тут я чуть не отбросил лапки. Ступенька под ногами моего невозмутимого хозяина начала подниматься и двигаться по воздуху самостоятельно, петляя между полками и небольших пролетов, на которых были размещены столы и стулья.

Екарный бабай, какого черта?!

— Все это помещение — фамильяр библиотекаря, друид, — Паскаль мягко улыбнулся и погладил меня по голове. — А друиды всегда были довольно изобретательны в магии.

Нет, я не расслабился и продолжил впиваться когтями в одежду на его плече. Кажется, я начал бояться высоты.

Мы подлетели к просторной площадке перед разделом одного из стеллажей. Паскаль пробежался тонкими пальцами по корешкам и, не дав мне залипнуть, вытянул увесистую книгу в тёмной обложке с бронзовым тисненными буквами.

— А вот и она. Тебе же тоже хочется узнать, каков роман без этих жестоких подробностей?

На самом деле, не очень, но ради тебя я готов, дорогой, погрузиться в эту хрень с головой. Паскаль казался счастливым, остальное меня не волновало. Ну, не считая пути обратно на ступеньке-самолете.

Выбрались из библиотеки мы живыми, что не могло не радовать. Мы даже прошли половину пути до комнаты без происшествий, но вот из-за угла на нас выскочил какой-то черт.

— Ну, здравствуй, поломойка! — воскликнул незнакомый парень с самодовольной улыбкой, который был похож на типичного второстепенного персонажа.

И эта массовка явно потеряла страх.

— Мы знакомы? — растерянно спросил Паскаль, придерживая меня, чтобы я не бросился на незнакомца.

Тот в ответ явно опешил и затрясся от негодования. Мне показалось, что в его глазах даже выступили слезы от обиды. От его жалкого вида моя злость испарилась, оставляя за собой лишь сочувствие.

— Да ты!.. — мальчишка подавился словами. — Да я!.. Вот!

Он достал из кармана какую-то вещь и воскликнул:

— Шарлотта!

Я с ужасом наблюдал, как из его кудрявых каштановых волос выползает упитанный рыжий паук. Паскаль тут же напрягся и отступил на шаг, готовясь к побегу. Но он не успел ничего сделать. Паучиха уже метнула светящуюся паутину в камень на ладони своего хозяина… Помещение озарила яркая вспышка, от которой голову пронзило болью.

Когда боль утихла и зрение пришло в норму, мы поняли, что находимся явно не в стенах Академии.