Вслед за потоком энергии, который перетек в кусты, послышалось шуршание, кряхтение и невнятные ругательства. И я, и Шарлотта смотрели в ту сторону с тревожным напряжением. Казалось, будто время застыло.
Солнце уже близилось к горизонту, а мы все еще бродили. Конечно, сначала Паскаль благоразумно решил, что нам лучше остаться на месте: так нас попросту легче будет найти, но эта странная фиолетовая хтонь была против. Наш конвой или справился очень хорошо, оттеснив тварь в лес, или очень плохо, что она прорвалась сквозь них.
Разгуливать свободно мы всё также не могли, поэтому в библиотеку шли в сопровождении унылых стражников, которые странно на нас поглядывали. В принципе, так на нас смотрели не только они, поэтому это не особо беспокоило. Привыкли. Да и такая реакция была вполне объяснима.
Каждый вдох резал глотку и отдавал в груди ноющей болью. Ноги наливались тяжестью, но остановиться — значит умереть. В ушах звенело так, что даже звериный вой отошел на задний план, маяча там неясной тенью. Ничего не видно, но он не знал, было ли это от того, что солнце село, или от того, что в глазах от нехватки кислорода начало темнеть.
Свет, исходящий из моего тела, напоминал что-то среднее между пламенем и дымом. Нечто медленное, плавное, плывущее и… Голубое. Свет не обладал температурой и не слепил глаза, он воспринимался, как самое естественное явление в мире.