Частная пивоваренная компания
«Вагнер» – весьма распространенная в немецком мире фамилия. По-русски она звучала бы примерно как «Телегин». Мало ли Телегиных в России? Ну вот и Вагнеров в Германии было в избытке; так уж получилось, что мировую известность получил именно композитор. Спасибо доброму королю Людвигу в девятнадцатом веке и британской агентуре в двадцатом.
Однако, например, в Мюнхене обитает и дух другого Вагнера – вроде бы и забытого, но все время находящегося на виду. Я уверен, что его видели многие; просто не обращали внимания. Речь идет про логотип пивоваренной компании «Августинер». Что там написано? Нет, не Jew, а J.W. – это инициалы Йозефа Вагнера, владельца пивоварни во второй половине XIX века.
Баварские пивоварни любят хвастаться своими датами основания. Самой наглой в этом смысле оказалась «Ваенштефан», пивоварня из соседствующего с Мюнхеном Фрайзинга. Она долгое время потрясала документом, подтверждавшим, что пивоварня существовала уже в 1146 году; после чего ее незамедлительно объявили «старейшей в мире». Но в 1950-е «Ваенштефан» решила пожадничать и «нашла» другой документ, который переносил первое упоминание о пивоварне еще на сто лет в прошлое. Подобное сочли хамством, а оба документа тут же объявили фальшивками XVIII века – каковыми они, разумеется, и являлись. Как и большинство прочих «древних средневековых документов». Пивоварня монахов-августинцев в этом смысле скромнее; тут датой основания стоит 1328 год, чего достаточно, чтобы считаться «старейшей в Мюнхене». Понятно, что и «Августинер», и «Ваенштефан», и «Паулянер» – и все прочие старые пивоварни – реально появились примерно в одно и то же время. Происхождение у них тоже в целом одинаковое: «исконно-посконная» культура пивоварения в Баварии появилась оттуда же, откуда туда пришли гондолы и барокко – из Италии. Выражение «Мюнхен – самый северный итальянский город» намного глубже, чем может показаться.
Я как-то немного писал об истории пивоварения в Баварии. Чтобы не повторяться, напомню лишь, что там было две волны развития: первую запустил будущий курфюрст Максимилиан в начале XVII веке, переведя подданных с вина на пиво; вторую – вхождение Баварии в Рейх в 1871 году, когда за ней сохранилось право оставлять себе налоги с продажи пива. Еще одним важным событием между ними была секуляризация 1802–1803 годов, когда в рассыпающейся Священной Римской Империи провели национализацию (а затем приватизацию) церковной собственности. В Баварии это раскулачивание эпохи «лихих нулевых» коснулось в первую очередь орденских монастырей: доминиканцев, францисканцев, капуцинов и т.д.
У монахов-августинцев в Мюнхене имелась пивоварня, которой они в 1803 году, понятное дело, лишились. Шесть лет спустя ее пустили с молотка, и та досталась неким рыбакам Георгу Грёберу и Баптисту Ланкесу.
Если быть совсем точным, то рыбаки приобрели на аукционе права на пивоварение, принадлежавшие францисканскому монастырю. Но государство не сумело договориться с одним из арендаторов уже бывшей монастырской земли, спор затянулся на годы, так что рыбакам в качестве компенсации выдали пивоварню августинцев.
Для наглядности я отметил локации на карте Мюнхена от 1806 года:
1. Монастырь францисканцев. Сегодня этот квартал находится между синагогой и высоткой градостроительного департамента
2. Монастырь августинцев, где пивоварня находилась до 1817 года
3. Место, куда перенесли пивоварню – почти что через улицу
Все буквально в десяти минутах ходьбы. Мюнхен был город маленький.
Считается, что бизнес у рыбаков-пивоваров как-то не пошел, поэтому в 1829 году они продали пивоварню чете Вагнеров: Антону и Терезе. Именно они стали основателями пивной династии Вагнеров и создателями бренда «Августинер».
Любопытно, что Антон и Тереза, купившие «самую старую пивоварню Мюнхена», были из Фрайзинга: родины «самой старой пивоварни в мире». Нужно понимать, что это сейчас Фрайзинг – просто тихое предместье Мюнхена; но до начала XIX века он был самостоятельным епископством в составе Империи. Баварская столица буквально граничила с другим государством, и вплоть до секуляризации ничего поделать с ним было нельзя. Более того, Фрайзинг как город старше Мюнхена (даже название Мюнхена говорит о его вторичности по отношению к церковному Фрайзингу), и сама официальная легенда появления баварской столицы построена на конфликте светских властей в лице легендарных баварских герцогов и властей церковных, т.е. епископа Фрайзинга. Пришлыми новичками тут были именно светские власти, которым все-таки удалось отжать у церкви доходы от добычи и транзита соли (именно это лежит в основе древнейшей истории Баварии, если отбросить средневековую шелуху).
(Некоторое время назад я задавался разными вопросами, вроде «Почему опорные пункты Церкви в Германии почти полностью совпадают с контуром римской колонизации?» или «Что общего может быть у епископа и командира легиона?»)
Тереза Вагнер, урожденная Бруннер, родилась в 1797 году во Фрайзинге. Современные биографы – позже вы поймете, почему – всегда упирали на роль ее матери, Марии Анны. Она, дочь рыбака (забавная биографическая рифма), первым браком была замужем за мельником, овдовела, но сохранила права на мельницу, что позволило ей вместе со вторым мужем Францем выкупить ее и продолжить работу. Марию Анну подают как мудрую бизнесвумен гешефтсфрау со стальной хваткой: только благодаря ей и никак иначе мельница Бруннеров давала доход. Ну и дальше идет сплошной «Нетфликс» – Мария Анна брала Терезу с собой на деловые переговоры и торги, показывала, как ставить на место зарвавшихся мужланов, учила вести бухгалтерию и т.п. При этом, в семье был сын – Себастиан, от первого брака Марии Анны – но передовые Бруннеры даже не рассматривали его как наследника. Наверное, переживали – «а что же о нас люди через двести лет подумают?».
Во время очередной деловой поездки с матушкой Тереза встретила старинного друга детства: сына фрайзингского трактирщика Антона Вагнера. Считается, что именно замужество Терезы позволило избежать конфликта в семье: непрогрессивный Себастиан все-таки получил семейную мельницу, потому что Терезе и Антону выделили собственное дело. Отец Антона купил молодоженам местную пивоварню «Хагенброй», а стартовым капиталом стало приданное за Терезу (восемь тысяч гульденов, примерно 200 000 – 500 000 евро на наши деньги, смотря как считать).
Чета Вагнеров тоже вела дела передовым образом. Тереза управляла бизнесом наравне с мужем, и даже на дверной табличке было написано «Пивоварня и трактир «Хагенброй», семья Вагнер» (обычно владельцем указывался только мужчина). Разумеется, именно поэтому работа спорилась, и Вагнеры накопили денег, чтобы взять в аренду землю у барона Теодора фон Халльберг-Бройха. Сам Халльберг-Бройх – крайне странный человек с очень необычной, если не сказать подозрительной, биографией, в которую мы углубляться тут не будем; в 1826 году он разжился особняком Биркенек на окраине Фрайзинга и неожиданно загорелся проектом осушения местных болот. Он начал сдавать землю в аренду и его первыми арендаторами стали Вагнеры. Опять же, считается, что дела у Вагнеров пошли ну очень хорошо – прибыль уже от первого же урожая зерна настолько превысила доходы от пивоварни, что они ее за ненадобностью продали. Вкупе с биографией Халльберг-Бройха история о сверхдоходах с болота уже в первый год звучит не очень убедительно; возможно, так нам пытаются объяснить происхождение внезапно оказавшихся в распоряжении Вагнеров крупных средств. С другой стороны, проект Халльберг-Бройха закончился успешно – на месте болота возникло село Халльбергмоос. А сейчас там по соседству вообще мюнхенский аэропорт, так что покойный барон был бы собой весьма доволен.
Несмотря на сверхдоходы от фрайзингских болот, уже через три года Вагнеры переезжают в Мюнхен и покупают у рыбаков Грёбера и Ланкеса бывшую пивоварню монахов-августинцев на Нойхаузер-штрассе. Именно Вагнеры придумали нынешнее название, бренд и стратегию его продвижения. Собственно, от этого момента – с 1829 года – и идет отсчет истории «Августинера». Запомнить очень удобно: к гордой дате основания на логотипе (1328) прибавляете 500 лет и еще один год:-)
В 1844 году Антон умер. Окончательно сбросив с себя оковы патриархата, Тереза развернулась на полную: расширила производство и провела его механизацию (в 1852 году на пивоварне стали использовать паровые машины), а в 1857 году приобрела участок на Ландсбергер-штрассе (тогдашней окраине города), где был построен большой склад. Позже туда будет перенесено вообще всё производство пива, а от старой пивоварни на Нойхаузер-штрассе останется только ресторан. Затем умирает и Тереза, так что в 1858 году пивоварню возглавляет ее сын Йозеф Вагенр. Как вы помните, это именно его инициалы вынесены на этикетку современного «Августинера».
Эпоха Йозефа Вагнера длилась до 1900 года. За свою жизнь он сумел выдержать конкуренцию с другими крупными мюнхенскими пивоварами, сделав «Августинер» одной из знаковых пивоварен Мюнхена. Тем не менее, с посмертием ему не повезло: биографы обязательно напоминают, что если бы не маменька Тереза, то ничего бы он не добился; а масс-культура последнее время вообще проезжается по нему паровым катком – в недавнем сериале «Октоберфест 1900» Йозефа Вагнера показали (понятное дело, не называя имен) мерзким полупарализованным старикашкой, обижающим маленькие прогрессивные пивоварни. В финале он, разумеется, помирает в корчах.
Йозефа Вагнера сменили его дети Рихард и Макс. Пишут, что они управляли компанией совместно, но деталей я не знаю: «Августинер» о своей истории рассказывает довольно скупо. Как бы там ни было, им удалось преодолеть и кризис ПМВ и межвоенную турбулентность.
В 1941 году умирает Макс, а Рихард передает дела своему сыну Рудольфу, оставшись при нем в качестве советчика. После войны «Августинер» едва не загнулся: производственные мощности в Мюнхене были разрушены бомбардировками, а производство пива серьезно ограничивалось американцами, которым баварское зерно было нужно для снабжения английского Рура. Вагнерам поступали предложения о продаже бизнеса, например от пивоварни «Хакер» (часть разъединившейся, а потом вновь благополучно объединенной «Хакер-Пшорр») или концерна «Öткер» (скучная версия того, что во вселенной TNO называется «Инициативная группа СС «Московия»). Рудольф на оба предложения ответил отказом. В итоге он сумел-таки выплыть: «Августинер» не только выжил, но и значительно расширился.
Интересное началось в 1981 году, когда Рудольф Вагнер умер. Дело в том – постарайтесь себе такое представить – что глава и владелец крупной мюнхенской фирмы, одной из самых известных баварских пивоварен, скончался, не оставив завещания. Ну вот как-то не пришло ему в голову.
В связи с такой экстраординарной ситуацией был создан фонд из наследников, между которыми поделили владение компанией. Подробности мне неизвестны (повторюсь, «Августинер» крайне мало и неохотно распространяется о своей истории), но в итоге доли владения пивоварней распределились так:
- примерно 30% досталось семье Инзелькаммер – почтенной мюнхенской династии, которая по официальной легенде находится в пивном бизнесе даже дольше, чем Вагнеры и оказалась связана с теми множеством уз и договоров.
- 20% поделили между Вагнерами всех мастей. Семейство к этому времени изрядно разрослось, так что на дележку наследства приехали родственники отовсюду: правильные Вагнеры нашлись даже в США.
- а 50% с хвостиком – т.е. контрольный пакет – достались дочери покойного Макса, Эдит Хаберланд-Вагнер.
О личности Эдит Хаберланд-Вагнер известно столь же немного. Такова политика «Августинера», ничего не поделаешь. Но даже из имеющихся крох информации картина складывается любопытная.
Во-первых, Эдит большую часть жизни провела в Мурнау. Это уютный курортный городок у подножья Баварских Альп; с начала XX века он пользовался популярностью у разной интересной публики (знаменитый «Синий всадник» собирался именно там). Если бы Эдит жила километров на двадцать южнее – скажем, в Гармише или Миттенвальде – вышла бы еще одна очень славная биографическая рифма: этот регион, известный как Верденфельс, до секуляризации 1803 года принадлежал Фрайзингу. Как красиво бы получилось, если бы очередная спасительница «старейшей» мюнхенской пивоварни тоже пришла с территории почтенного епископства! Но Мурнау в Верденфельс не входил. А жаль.
Во-вторых, Эдит никогда прежде не участвовала в семейном бизнесе – по крайней мере, официально. В Мурнау она, как и полагается, занималась искусством: рисовала и музицировала (и, таким образом, имела множество знакомств среди местной пестрой и весьма интернациональной богемы). Вроде как после смерти отца в 1941 году, Эдит отказалась от своей доли в пользу кузена Рудольфа. Но спустя сорок лет неожиданно передумала.
Отсюда "в-третьих": счастливым владельцем контрольного пакета «Августинера» она стала в весьма преклонном возрасте – ей было уже за восемьдесят. И детей у нее, понятное дело, не имелось.
Тем не менее, Эдит со всем справилась. Не иначе, как на нее снизошел дух Терезы. За последующие пятнадцать лет (да, бабушка оказалось крепкой и прожила долго) она прекрасно наладила дела покойного кузена, а главное – приняла меры, чтобы после ее смерти бизнес мог продолжаться, как прежде. Главным ее решением стало создание «Фонда Эдит-Хаберланд-Вагнер», чьей основной задачей было владение и управление «Августинером». Так предполагалось предотвратить любую возможность поглощения пивоварни, как это едва не случилось после войны. В своем завещании Эдит назначила пожизненным управляющим фонда гендиректора «Августинера» Фердинанда Шмида.
Но на этом история блистательного женского руководства «Августинером» не оканчивается. Не для того Тереза боролась с братом, осушала болота и внедряла на пивоварне механизацию, чтобы потом все лавры достались мужчинам. После того, как пожизненный председатель Шмид скончался в ноябре 2013 года, фонду потребовался новый руководитель. И такой человек имелся. Властью, данной ему преподобной Эдит Хаберланд-Вагнер, Шмид назначил своей преемницей некую Катерину Деметер.
Кто это такая? Хороший вопрос. Катерина родилась в Париже; ее мать носила фамилию фон Фюрер-Хаймендорф (вы там не хихикайте, это, вообще-то, старинная нюрнбергская династия). Через несколько лет после рождения Катерины ее семья переехала в Вену. И поскольку Деметер является типичным двуязычным и бикультурным продуктом франко-германской кооперации, то первичную карьеру она делала в сфере европейской бюрократии, работая переводчиком на конференциях ОБСЕ и ее предшественнице СБСЕ. Но, одновременно с этим, уже в 1982 году восемнадцатилетняя Катерина вошла в совет «Августинера», а после 1995 года ей принадлежала третья по размеру доля в предприятии (то есть, самая большая часть из 20%, разделенных между Вагнерами). Так что это не чудачество дедушки Шмида, а последовательная политика бабушки Эдит, которая сразу нашла себе преемницу, но, одновременно, озаботилась, чтобы та сначала набралась опыта.
И, как вы понимаете, Катерина не человек с улицы, а тоже Вагнер. Крекс-пекс-фекс: бабушка Катерины по материнской (немецкой) линии Армгарт Вагнер-Шайд приходилась Эдит племянницей. Так что все в полном порядке. Зе саксешен из сейф.
***
27.03.2023
Что можно сказать в заключение этого конспекта?
Во-первых, на примере «Августинера», как на дрозофиле, прекрасна видна методика создания государственных легенд. Сначала основание пивоварни отправляют в прошлое на удобные «пятьсот лет плюс один год»; а спустя полтора века легендируется уже реальная история основания, когда начинают тиражироваться рассказы о гениальной Терезе Вагнер. Нужно же как-то объяснить нахождение у руля Эдит Хаберланд-Вагнер.
Катерине, кстати, пришлось нанести на созданный Эдит образ еще один слой лака – как раз год с небольшим назад в Мюнхене вышла книга «Дочери Терезы», где проводится явная параллель между Терезой и французскими «вдовами Шампани». Из нее вы узнаете, что даже после смерти Терезы пивоварней все равно управляли женщины, просто негласно :-) Книга активно рекламировалась «Августинером», чье руководство устраивало различные мероприятия в ее честь с обязательным участием Катерины Деметер. Автором книги указана некая Марта Хаберланд. Не трудитесь гуглить, такого человека нет. Это псевдоним, о чем (с явной неохотой) сообщают в самом «Августинере». Кто является автором книги в целом понятно: «Августинер», как я уже раза четыре написал, компания крайне непубличная, поэтому любая информация, касающаяся ее истории, исходит от нее самой. Ну вы помните: «ранняя история Церкви написана самой Церковью».
Здесь всё так же, включая остальные аспекты государственной жизни, вроде внутренней борьбы за власть и выстраивания механизма передачи власти. Но благодаря меньшему масштабу – нагляднее. Дрозофила.
А во-вторых, я намеревался поиграть со смешными аналогиями. Про эффективность частных компаний:-) В конце-концов, «Августинер» – крупнейшая частная пивоварня в Мюнхене.
(Тут только следует понимать, что понятие «частная пивоварня» – Privatbrauerei – в Германии означает нечто большее, чем просто негосударственная форма собственности. «Частной пивоварней» считается та, которая принадлежит ограниченному кругу лиц, чаще одной семье и не входит в состав крупных концернов. Именно таким остается «Августинер», даже спрятавшись за ширмой фонда)
Смотрите сами. Шесть главных пивоварен Мюнхена, допущенных к Октоберфесту: «Августинер», «Хакер-Пшорр», «Хофброй», «Лёвенброй», «Паулянер» и «Шпатен». «Хофброй c сотворения мира принадлежит Баварии (сначала герцогам-курфюрстам-королям, потом просто баварскому государству); «Хакер-Пшорр» куплен «Паулянером» (который так же является частью холдинга); такая же история с находящимися в одном концерне «Лёвенброем» и «Шпатеном». Полностью независимым – то есть, частным в полном значении этого слова – тут является только «Августинер», бизнес семейства Вагнер. Частная пивоваренная компания;-)
И вполне успешная. Информационная закрытость и дотошное следование традициям вполне окупаются. Например, «Августинер» принципиально не рекламирует себя: нет ни роликов на ТВ/Ютубе, ни стендов на улице. Но, в то же время, показатели демонстрируют рост, пиво охотно пьют даже за пределами Баварии, а в Мюнхене каждый год с удовольствием вспоминают что-нибудь вроде «Августинер» – единственная городская пивоварня, которая еще использует деревянные бочки и немодные евробутылки (вместо привычных НРВ)». То есть, репутация есть, причем она положительная. В немалой степени благодаря бурной деятельности фонда Эдит, который активно финансирует различные культурно-исторические проекты в Мюнхене, «Августинер» врос в баварскую столицу и полностью слился с ландшафтом. Одного взгляда достаточно, чтобы понять – ну да, он здесь был всегда, совсем как закопченная готическая ратуша на Мариенплац (строительство начато при короле Людвиге II, закончено при принце-регенте Луитпольде).
Так что надо признать, что легендирование, мифотворчество и апелляция к традициям дают хорошие результаты; как и одновременная адаптация своего генезиса к меняющимся условиям (вроде «Августинером» всегда управляли женщины, и управляли успешно»). И, конечно же, частный статус. Очень полезная и важная вещь, особенно в нынешние интересные времена. Желаю всем иметь возможность оставаться частными. Или хотя бы ощущать себя таковыми.
