Нарративы: прошивка сознания

Что такое «нарратив»? Это слово звучит повсюду: «российский нарратив», «украинский нарратив», «западный нарратив»... Кажется, что без этого термина сегодня не обходится ни один серьезный разговор о мире и политике. Но за этим наукообразным фасадом скрывается не просто понятие – это инструмент принудительной фокусировки. Подобно шорам на глазах тягловой лошади, нарратив ограничивает поле нашего зрения и направляет восприятие по строго заданному коридору. Он не столько информирует, сколько контролирует, определяя, что мы видим и, главное, как мы это должны понимать.

Изначально нарратив – от слова «нарратор», голос за кадром в кино, направляющий понимание сюжета зрителем.

В литературе это структура, каркас истории, который организует хаотичные события в осмысленную последовательность, расставляет акценты и несет авторское послание.
Исторический нарратив – это уже не просто факты, а их устоявшаяся интерпретация, дополненная субъективностью и эмоциями автора. Он говорит нам не только что было, но и как к этому относиться, что считать добром, а что злом в контексте прошлого.
Медийный нарратив доводит эту технологию до совершенства. Его задача – превратить поток новостей в социальный миф. Он отвечает на вопросы: Кто герой? Кто злодей? В чем суть конфликта? Почему это важно именно так? Он не просто информирует – он формирует значение события, нагружая его готовой смысловой и эмоциональной рамкой. Это уже не рассказ в чистом виде, а скорее инструкция по восприятию.

Совокупный эффект этих функций делает нарратив инструментом фокусировки и, что особенно важно, – ограничения. Он действует как интеллектуальные «шоры». Подобно тому, как конские шоры не дают животному отвлекаться по сторонам, фокусируя его только на дороге и вожделенной, но вечно ускользающей морковке впереди, нарратив направляет наше внимание строго в заданном коридоре. Все, что не вписывается в его рамки – альтернативные факты, нюансы, сложные причины – отсекается или искажается. Возникает туннельное восприятие: мир сужается до одной узкой перспективы, предписанной нарративом. Мы видим не реальность, а ее нарративную проекцию, лишенную глубины и многомерности.

В XXI веке нарративы стали оружием. Социальные сети – идеальная среда для их быстрого распространения и усиления. Алгоритмы подсовывают нам контент, подтверждающий наши нарративы, углубляя туннель восприятия и создавая герметичные информационные пузыри, где альтернативные взгляды кажутся ошибочными, враждебными, а часто и просто невозможными.

Опасность нарратива не просто в ограничении зрения. Господствующий нарратив, будучи инструментом организации коллективного сознания, способен не только объединять общество, но и приводить к масштабным трагедиям. Его абсолютное доминирование подавляет альтернативные точки зрения, создает иллюзию единственно верного пути и снимает с индивидов моральную ответственность за действия «в рамках системы». Когда человек действует строго в рамках нарратива, он ощущает себя лишь маленьким винтиком в большой машине истории. «Я просто выполняю приказ», «просто делаю свою работу», «просто отстаиваю правду нашей стороны», «стою на правильной стороне истории». Нарратив предоставляет готовое оправдание, моральный комфорт и чувство принадлежности к «правильной» группе. Он снимает груз индивидуального нравственного выбора, перекладывая его на абстрактные «законы истории», «волю народа» или «требования момента». История ХХ и первой четверти XXI века показывает к каким катастрофическим последствиям ведет такая власть господствующего нарратива - туннельное восприятие реальности быстро приводит к дегуманизации и насилию. Во всех случаях срабатывали общие паттерны: 1) Превращение людей в абстракции («враги», «тараканы», «орки», «колорады»); 2) Снятие ответственности («я просто выполнял приказ» или «встать на правильную сторону истории»); 3) Подавление альтернатив (уничтожение независимых СМИ, преследование инакомыслящих, создание информационных пузырей); 4) Эмоциональная мобилизация: («осажденная крепость», «цветущий сад среди джунглей»).

Почему же именно «нарратив»? Замена привычных русских слов («сюжет», «повествование», «трактовка», «миф») этим термином не случайна. Во-первых, он несет в себе оттенок научности и концептуальной глубины, маскируя порой примитивную пропаганду. Во-вторых, он импортирует целый пласт западных гуманитарных исследований (нарратологии), где понятие разобрано до винтика. В-третьих, само звучание слова создает дистанцию, ощущение некой объективной данности, а не чьего-то субъективного творения. Это позволяет манипуляторам действовать тоньше, подменяя анализ реальности анализом конкурирующих нарративов, как если бы они были равнозначными игроками на поле, а не инструментами власти над умами.

Понимание природы нарратива как «интеллектуальных шор» дает возможность для освобождения. Само по себе использование нарративов говорит о пренебрежительном отношении к людям, как к существам, не способным принимать правильные решения, нуждающимся, словно стадо, в пастухе, указывающем куда идти, что делать, что думать. Осознать, что любая история – это чья-то версия, сконструированная с определенной целью. Задать себе вопросы: Чьи интересы обслуживает этот нарратив? Что он заставляет меня чувствовать и к каким действиям подталкивает? Что остается за кадром этого повествования? Кто выигрывает от моего согласия с ним? По всей видимости, нарративы тесно связаны с феноменом игры в контексте теории Йохана Хейзинги, изложенной в его труде «Homo Ludens» («Человек играющий»), которой была посвящена моя предыдущая статья «HOMO заигравшиеся: Европа в ловушке игры». Нарративы обеспечивают погружение принявшего их человека в «магический круг игры» в котором он вынужден действовать в соответствии с определенными игровыми паттернами, заменяя реальность на ритуалы, часто во вред собственным интересам.

Только сняв шоры сознания можно увидеть вместо недостижимой морковки окружающие луга и множество открытых дорог. Настоящая свобода начинается со смелости увидеть мир во всей его сложной, неудобной, противоречивой полноте и нести ответственность за свои действия уже не как «винтик», а как самостоятельная и самоценная личность. Без этого человечество обречено повторять катастрофы, порожденные туннельным восприятием реальности.