Глава 50. Корни.
Арка 5. Могила простого люда.
Возможно, воспоминания начали постепенно пробуждаться, потому что часть его души вернулась в тело. А может быть, всё дело было в невыносимой боли, и Вэнь Ши, как обычно, отказывался показывать слабость и жаловаться, поэтому изо всех сил пытался думать о чём-то или о ком-то другом, чтобы как-то пережить эту бесконечно долгую ночь.
Так он и вспомнил самое начало.
Впервые Вэнь Ши увидел Чэнь Будао будучи еще совсем ребенком. Он был настолько мал, что даже не достиг еще возраста, когда память начинает фиксировать события. Он не знал, какой тогда был год или месяц, где он находился и почему всё вокруг выглядело так странно.
В тот день, когда солнце клонилось к закату, всё вокруг было залито золотисто-красным светом, и повсюду лежали мёртвые тела.
Трупы громоздились горами, в воздухе витал тошнотворный запах, а кровь текла по земле, скапливаясь в низинах. Где-то она уже засохла и потемнела, а где-то всё ещё была густой и липкой.
Вэнь Ши выполз из-под тяжёлого мертвого тела, содрав кожу на ладонях о камни.
Он не понимал, почему все лежат, почему никто не разговаривает; он не знал, почему вокруг так тихо, словно он остался в этом мире совсем один.
Он попытался дёрнуть за руку лежащего рядом взрослого, однако сам в тот момент едва держался на ногах.
Как Вэнь Ши ни старался, взрослый не просыпался. Его усилия были тщетны: он снова рухнул на землю, испачкав руки в липкой, пахнущей кровью жиже. Когда совершенно безжизненная рука взрослого с глухим стуком снова упала, он упрямо поднялся и снова схватил её — но всё было напрасно.
Так он и стоял растерянный в одиночестве, с окровавленными пальцами, не зная, что ему делать.
В тот день на Чэнь Будао не было ни верхнего одеяния, ни маски. На нём были лишь белоснежные нижние одежды — чистые, без единого пятнышка, словно он был не человеком, а только что сошедшим с небес на землю бессмертным. Когда он увидел ребёнка, его взгляд смягчился, а на лице отразилось сострадание.
Именно этот взгляд стал отправной точкой всех воспоминаний Вэнь Ши.
Чэнь Будао приподнял полы своих одежд и присел, чтобы вытащить мальчика из горы трупов и моря крови. Вэнь Ши, словно тряпичная кукла, повис у него на плече с широко раскрытыми чёрными глазами и, не мигая, смотрел на землю, пока жжение в глазах не стало невыносимым.
Державший его человек, похлопал его по спине и сказал глубоким голосом:
Вэнь Ши послушался, закрыл глаза и уткнулся в чужое плечо. Через некоторое время ткань под его лицом насквозь промокла.
Он был слишком мал, чтобы запомнить всё это, но стоявший в воздухе запах крови и холодная рука мертвеца, выскользнувшая из его пальцев, ещё долго не забывались.
В тот день, ставший началом всех его воспоминаний, он безо всяких объяснений понял, что такое жизнь и смерть, радость и горе.
У него не было имени. Единственным опознавательным предметом был оберег, висевший у него на шее с рождения. На нем был иероглиф "Вэнь" — скорее всего, фамилия семьи. Чэнь Будао добавил к нему иероглиф "Ши".
«Ши» — чтобы помнить о течении времени. Весна, лето, осень, зима; движение солнца и луны — всё это было заключено в одном символе.
В детстве Вэнь Ши был слаб здоровьем. В тот день он слишком долго плакал и сильно испугался, поэтому вскоре после того, как Чэнь Будао забрал его с собой, он серьёзно заболел.
На вершине горы скапливалось слишком много холодной ци — не лучшее место для ребёнка. Зато у её подножия находилось оживленное селение с аккуратными домиками. Первое время Вэнь Ши жил именно там, восстанавливаясь после болезни.
Но воспоминаний о том месте у него почти не осталось, потому что он всё время то засыпал, то просыпался, и долго не мог выздороветь. Когда он наконец поправился, все четыре сезона уже успели единожды смениться.
Следуя обычаям, после выздоровления он переехал жить на склон горы Сунъюнь — туда, где жили прямые ученики Чэнь Будао: Бу Нин, Чжуан Е и Чжун Сы. Обычно дети быстро сближаются, особенно если они ровесники и живут бок о бок.
Он не знал, когда родился, не знал, сколько ему лет, и не мог рассказать, откуда он. Он был словно незваный гость, которому некуда больше идти, и совершенно не вписывался в их компанию.
В тот период Чэнь Будао редко жил на горе Сунъюнь. Когда он уезжал, его подолгу не бывало, так что он ничего об этом не знал. Но даже если бы он был рядом, всё равно вряд ли бы он сразу что-то понял, ведь Вэнь Ши сам бы ему ничего не рассказал.
С юных лет он был замкнутым и упрямым, плохо умел выражать свои чувства и тем более — делиться ими.
Возможно, именно поэтому, то, что ему не принадлежало, смогло так долго прятаться в его теле…
Зловещая энергия впервые вырвалась из Вэнь Ши глубокой ночью, незадолго до возвращения Чэнь Будао.
Плохо спавший по ночам Чжуан Е стянул с него одеяло. Вэнь Ши пришлось спать, прижавшись к холодной стене. Он простудился, и, возможно поэтому, его ослабленное тело стало для неведомых сил удобным проводником. Той ночью ему приснилось множество снов.
Во сне он снова оказался в залитом кровью городе. Он наклонялся к телам мёртвых, пытаясь их разбудить, но как бы он их ни тряс, как ни тянул за руки, всё было бесполезно.
Весь город был наполнен жутким плачем, который окутывал его и нашёптывал слова, которых он не понимал. Это были обвинения, крики боли, душераздирающие вопли и тихие вздохи.
Он слушал их какое-то время, пока не понял: эти голоса звучали не снаружи. Они были внутри него самого.
Он вздрогнул — и резко проснулся.
Открыв глаза, он обнаружил, что находится вовсе не в элегантном доме на склоне горы. Он стоял на каменной тропинке, ведущей к ее подножию, в окружении засохших, мёртвых цветов.
Вэнь Ши повернул голову и увидел неподалёку несколько мальчишек лет восьми-девяти. Несколько секунд они стояли в ступоре, испуганно уставившись на него, как будто перед ними был призрак. А затем, завопив от страха, в панике бросились вниз по тропинке.
Это была тренировочная площадка у подножия горы Сунъюнь. Дети, которых он напугал, были вставшими пораньше учениками внешнего круга, которые жили за ее пределами.
На горизонте только-только начинала заниматься заря. В горах было холодно, и земля под ногами была ледяной и колючей.
Вэнь Ши долго стоял в одиночестве среди увядших цветов, пока, наконец, не заметил, что на нём нет обуви. Видимо, по пути вниз он поранил ноги — теперь они сильно болели.
Он опустил голову и снова посмотрел на свои руки — его пальцы были окутаны какой-то тёмной и грязной пеленой. Он принялся яростно тереть их о край одежды, и от усердия чуть не разодрал ладони. Однако это не помогло.
С того дня по всей горе пошёл слух: говорили будто он — воплощение злого духа в теле ребёнка. Говорили, что по ночам он спускается в деревню, чтобы красть людей, и что там, где он проходит, вянут цветы.
Все вдруг начали его бояться, словно он в любой момент мог сбросить с себя человеческую кожу и показать своё истинное обличье, представ чудовищем.
Он и раньше часто был один, но с тех пор это стало особенно заметно. Будь то еда, сон или тренировки — остальные дети держались от него подальше.
Он был упрям, поэтому даже не пытался оправдываться.
Он просто сидел в своём углу и боролся с опутывавшим его пальцы чёрным туманом.
Чжуан Е с остальными этого тумана не видели, иначе наверняка испугались бы ещё сильнее и вообще не смогли бы находиться с ним в одной комнате.
На самом же деле больше всех боялся он сам.
Ему было страшно снова услышать во сне тот преследующий его жуткий плач. Было страшно проснуться в случайном месте и снова напугать незнакомых людей. Он так боялся, что всю ночь не смыкал глаз.
Именно в те дни Чэнь Будао вернулся на гору Сунъюнь.
За время своего отсутствия он, похоже, успел побывать во многих местах и многое повидал. Когда он вошёл в дом, он принес с собой запах ветра и снега из мира смертных, который пронесся по комнате, заставив маленьких учеников притихнуть.
Однако они всё же почтительно поприветствовали его: «Шифу». Один лишь Вэнь Ши упрямо молчал.
Во-первых, Чэнь Будао в тот день только вернулся и всё ещё был в маске — из-за этого он казался чужим, далёким.
А во-вторых… возможно, Вэнь Ши боялся, что его прогонят.
В конце концов, его руки были окутаны чёрным туманом — грязные и осквернённые. А сам он, даже не осознавая этого, мог в любой момент превратиться в злого духа.
Лучше уж было совсем не признавать шифу, чем признать — и тут же быть изгнанным.
Хоть его и отвели на вершину горы, хоть Чэнь Будао и вручил ему крошечного Златокрылого Дапэна и сказал ему, что он может его растить, — тревожное чувство, что его рано или поздно бросят, так и не исчезло.
Потому что дата его рождения и происхождение оставались неизвестными; потому что у него не было корней. Он даже не знал, человек он или чудовище.
Он помнил, что снег в тот день не прекращался до глубокой ночи. Он молча сидел на лежанке, прижимая к себе Златокрылого Дапэна, и ждал, когда Чэнь Будао прогонит его прочь.
Он прождал очень долго, но в итоге дождался лишь чаши с лекарством.
Лекарство приготовил Чэнь Будао. Он пол дня варил его у себя в покоях, а потом вынес на улицу остудить в снегу. Когда он принёс чашу обратно, от неё всё ещё поднимался густой белый пар, но отвар уже не был обжигающе горячим.
Чэнь Будао поставил чашу на маленький квадратный столик, и сказал Вэнь Ши:
— Дай мне руку.
Вэнь Ши упрямо молчал. Услышав голос Чэнь Будао, он ещё мгновение упорствовал, но все же в конце концов протянул ему ладонь. Чэнь Будао обхватил его пальцы и, глядя на клубящийся вокруг них чёрный туман, едва заметно нахмурился.
Вэнь Ши поджал губы и хотел было отдёрнуть руку, но не смог.
Чэнь Будао аккуратно размял суставы его пальцев, потом обхватил оба его запястья и опустил руки в лекарство.
— Что ты дёргаешься? Боишься обжечься? — спросил он.
— Нет, — не желая сдаваться, Вэнь Ши попытался вырваться, когда почувствовал, что его ладошки погружаются в жидкость.
Но вскоре успокоился, потому что лекарство оказалось как раз подходящей температуры: приятное тепло проникало в тело через руки. Простуда, которую он подхватил несколько дней назад, тут же начала отступать.
Чувствуя, что Вэнь Ши расслабился, Чэнь Будао улыбнулся, взглянул на него и немного поддразнил:
— Ну что, сварился?
Он наблюдал, как чёрный туман растворяется в воде. Казалось, он стал светлее, но в то же время как будто ничего не изменилось. Он не удержался и спросил:
— Почему у меня на руках грязь?
Чэнь Будао на миг замолчал.
— Это не «грязь».
— Это мысли и желания, которые остались от слишком поспешно покинувших этот мир людей… и теперь все они достались тебе.
Он постарался выразиться как можно мягче, чтобы не напугать ребёнка. Позже Вэнь Ши узнал, что жизнь и смерть в этом мире — дело обыденное. Люди болеют, получают ранения, стареют; сегодня кто-то умер в одной семье, завтра — в другой. Порой смерть удавалось ненадолго отодвинуть, но во время войн, катастроф или эпидемий она оказывалась неизбежной.
Тогда Вэнь Ши столкнулся с резнёй целого города во время войны.
Зловещая, полная ненависти энергия, вырвавшаяся из десятков — нет, сотен тысяч людей, сама по себе была ужасающей. Трудно было даже представить, какую клетку она могла породить.
Чэнь Будао поспешил туда, чтобы разрушить ее, но, оказавшись на месте, ничего не обнаружил. Вместо этого он нашёл ребёнка, которого заслонили от гибели тела взрослых. Он был единственным, кто пережил ту резню.
Мальчик стоял в полном одиночестве, и слёзы беззвучно стекали по его лицу. Он ничем не отличался от других детей — разве что был настолько чист, что казался совершенно невинным.
Но на самом деле вся та зловещая энергия, которая должна была сформировать клетку, не исчезла. Она закрутилась в воронку и собралась в его теле.
Этой тьмы было слишком много, она была слишком тяжёлой. Возможно, из-за этого она и не проявилась сразу — ведь некоторые явления, достигнув предела, оборачиваются в свою противоположность. Прошло немало времени, прежде чем появились первые признаки её существования.
Чёрный туман на самом деле не был чем-то «грязным». Он был воплощением слишком сильных чувств — радости и горя, любви и ненависти, нежелания расставаться и невозможности отпустить. Это были мирские узы, человеческие привязанности.
Однако пока Вэнь Ши держал руки в лекарственном отваре, ему вспоминались только мёртвые цветы, в одно мгновения обмякшая птица, и иссохшая, костлявая рука Чэнь Будао. Он опустил голову и, глядя на уже вернувшиеся к нормальному виду пальцы наставника, тихо спросил:
— А другим это может навредить?
Чэнь Будао слегка удивился. Он добавил в чашу ещё немного трав, затем опустил взгляд на своего маленького ученика и сказал:
— Ты ведь ещё такой крошечный, не должен ли ты сперва позаботиться о себе?
Вэнь Ши ничего не ответил. Чэнь Будао добавил:
— Если будешь хорошо себя вести — не навредит.
Вэнь Ши немного поразмышлял и решил, что риск всё же остаётся. Опустив голову, он снова стал мрачным и подавленным и, уставившись на отвар цвета зеленого чая, на время впал в задумчивость. Вдруг он снова услышал голос Чэнь Будао:
— Есть способ от этого избавиться. Но придётся подождать, пока ты немного не подрастёшь.
Вэнь Ши удивлённо поднял голову как раз в тот момент, когда Чэнь Будао встал и, достав чистый шёлковый платок начал вытирать пальцы. Пламя в лампе затрепетало, отбрасывая на стену тень его профиля.
— А когда я «немного подрасту»? — спросил Вэнь Ши.
Чэнь Будао окинул взглядом комнату, а затем кивнул на кругленького, пухлого Златокрылого Дапэна:
— Когда вырастишь его, и он превратится в человека.
Вэнь Ши остолбенел:
— Как птица может стать человеком?
Чэнь Будао улыбнулся:
— Нужно, чтобы у неё выпали все перья.
Увидев, что его маленький ученик наконец перестал мрачно хмуриться, Чэнь Будао взял свое верхнее одеяние и вышел из комнаты, оставив её в распоряжении мальчика. Перед уходом он потрепал его по голове и сказал:
— Живи здесь. Даже твоё имя выбрано мной, кто посмеет тебя не принять?
С того дня Вэнь Ши обрел свои корни — в Чэнь Будао.