Глава 31. Няня.
Да Дун уже давно участвовал в патрулировании и за это время успел разобраться со множеством мелких клеток, так что его имя значилось в регистре далеко не в самом конце. По крайней мере, оно точно располагалось выше, чем имена Чжоу Сюя и его матери, Чжан Билин, которых с каждым днём всё больше оттесняли на задворки.
Однако на самом деле он вовсе не был таким уж невозмутимым — и уж точно не отличался особой храбростью.
Каждый раз, когда он входил в клетку и сталкивался с какой-то непредвиденной ситуацией, он начинал паниковать. Единственным, что у него со временем стало лучше получаться, была игра на публику.
К счастью, ему никогда не приходилось патрулировать в одиночку. Каждый раз его сопровождал либо Хаоцзы, либо какой-то другой напарник.
И пока напарник был рядом, он чувствовал себя крутым парнем.
Да Дун молча опустил пустую правую руку, глубоко вдохнул и чуть повел плечами. Рука Хаоцзы, лежащая у него на плече, немного сместилась, и тот тихо спросил:
— Да так, — голос Хаоцзы подействовал на Да Дуна отрезвляюще: его душа, ушедшая в пятки, будто бы вернулась на место. Даже если его руку держал невесть кто, это уже не так пугало. Он тихо добавил:
— Просто проверял, не страшно ли тебе.
— А чего тут бояться? — Хаоцзы стоял между Да Дуном и Лао Мао, так что ему действительно было не о чем волноваться. — Это не ты ли сам, часом, струхнул?
— Я просто не говорю тебе всего, чтобы не напугать тебя. Хорошо, что я иду первым. Если бы мы с тобой сейчас поменялись местами — ты бы уже задыхался от ужаса.
Хаоцзы уже давно привык к показной браваде этого смуглого парня. Поэтому только покачал головой:
— Кстати, остальные на месте? — нарочито громко спросил Да Дун, чтобы все его услышали.
На самом деле это было классическим приёмом, чтобы подбодрить себя, но ради репутации семьи Чжан, Хаоцзы не стал его разоблачать.
Чжоу Сюй, Ся Цяо и Сунь Сыци были послушными ребятами и один за другим отозвались.
— А сзади всё нормально? — спросил Да Дун ещё раз.
Сразу после этого он услышал несколько приглушенных покашливаний.
Все знали, что Се Вэнь был болезненным человеком.
Существовало две версии, которыми семьи объясняли его слабое здоровье.
Согласно первой, у него было нестабильное духовное воплощение, что в свою очередь отражалось на его теле.
Согласно второй — из-за многочисленных кармических долгов и роковой судьбы, его тело было всегда ослаблено и страдало от разных недугов. Ему было категорически противопоказано входить в клетки. Каждый раз, когда он заходил туда, она будто высасывала из него жизнь, и выходил он из нее в еще худшем состоянии, чем был до этого.
Да Дун, вспомнив, что они сейчас как раз были внутри клетки, подумал: Этот парень и правда родился под несчастливой звездой.
— Ладно, держитесь ближе к нам. Потеряетесь — где мы вас потом искать будем? — сказал он, когда кашель утих.
Они по-прежнему находились в длинном коридоре. Из-за кромешной тьмы никто не рисковал высоко поднимать ноги, наоборот, они практически волочили их по полу — из-за этого вокруг то и дело раздавалось характерное шарканье.
Все это, в сочетании с эхом от слов Да Дуна, делало пространство обманчиво глубоким и глухим. Мрачная, тревожная атмосфера становилась всё более ощутимой.
Возможно, именно поэтому никто больше не произнес ни слова. В коридоре остался лишь звук медленных, осторожных шагов. Однако через некоторое время начало казаться… что даже они принадлежали кому-то другому.
Вэнь Ши шёл предпоследним. Он двигался вместе со всеми, но внимание его было сосредоточено не на звуке шагов, а на руке, лежащей у него на плече.
Прежде, когда Ся Цяо пугался, он тоже вцеплялся в Вэнь Ши и не отпускал его. Он был тяжеловат и Вэнь Ши воспринимал его как лишний груз, не более.
Рука Се Вэня не казалась тяжёлой, она просто спокойно лежала на его плече, но при этом ощущалась как-то особенно отчетливо.
Вэнь Ши ощущал прохладу, исходящую от тела человека за его спиной — она легко проникала сквозь тонкую ткань его футболки. Он также чувствовал, как длинные, тонкие, чуть согнутые пальцы слегка надавливают ему на плечевую кость.
В этом прикосновении было что-то очень личное. Вэнь Ши прищурился в темноте.
Он подумал: Всё-таки я до сих пор не привык к длительному физическому контакту с другими. Как-то это… слишком близко.
На секунду ему захотелось повести плечом, чтобы Се Вэнь немного ослабил хватку, и это странное чувство притупилось. Но в итоге он так и не пошевелился.
Может, всё дело было в темноте коридора или в мёртвой тишине вокруг — так или иначе, он позволил тому, кто шёл за ним, держаться за него.
Сзади снова послышался тихий кашель — приглушенный и сдержанный, будто Се Вэнь в очередной раз пытался подавить его.
Вэнь Ши опустил глаза и продолжил идти вперед, прислушиваясь к нему.
Но через пару шагов он вдруг, резко остановился.
Потому что рука на его плече не сдвинулась ни на миллиметр…
Се Вэнь всё это время слабо покашливал, но рука, лежащая на плече Вэнь Ши, ни разу не дрогнула.
Будто она существовала отдельно от тела.
Возможно, даже кашель был ненастоящим.
Вэнь Ши нахмурился и потянулся к руке Се Вэня — но схватил лишь пустоту.
В тот же миг, когда он осознал, что происходит, прикосновение к его плечу исчезло, а кашель внезапно прекратился.
Ответом ему было лишь его собственное эхо.
Позади было пусто — словно человека по имени Се Вэнь там вовсе никогда и не было. Эта мимолётная мысль вызвала у Вэнь Ши лёгкую тревогу, и он на мгновение замер в растерянности.
И тут до него дошло кое-что ещё: он уже отпустил руку идущего перед ним человека и больше не двигался, а Сунь Сыци с остальными, похоже, этого даже не заметили.
Шаги тоже куда-то пропали, и в коридоре воцарилась мёртвая тишина.
Вдруг сзади раздался скрип — будто кто-то открыл старую дверь…
Тем временем, холодная рука всё ещё крепко сжимала ладонь Да Дуна. Он думал о том, что этот коридор какой-то бесконечный, и одновременно успокаивал себя: Хаоцзы всё ещё держится за меня, всё в порядке.
Чтобы убедиться, что тот действительно был рядом, он каждые несколько шагов звал его:
Спустя какое-то время Да Дун не выдержал:
— У меня уже ноги отваливаются, а конца коридора не видно, и ничего не происходит. Что, мы так и будем все время идти вперед? Дней десять–пятнадцать, пока не выдохнемся? Слушай, а что если мне выпустить марионетку — как думаешь, что будет?
Сзади снова раздался тихий голос Хаоцзы:
Сложно описать, что он почувствовал в этот момент.
Будто кто-то обухом ударил его по макушке, и с онемевшей кожи головы тут же хлынул холодный пот.
Он хотел позвать остальных, но в горле будто застрял клок перьев, и он не смог выдавить ни звука. Так он и застыл на месте, не смея пошевелиться.
Еще секунду назад рука на его плече была источником спокойствия, а теперь… теперь казалось, что эта штука хочет его прикончить!
Он приложил немалые усилия, чтобы наконец прийти в себя.
Хлопковая нить, обмотанная вокруг его правой руки, была спутана. Да Дун дёрнул за неё несколько раз, а потом выбросил нить вперед.
Та, будто ожив, с яростным свистом пронеслась по коридору и словно беспощадный хлыст с треском хлестнула по стенам.
Сразу после этого его рука освободилась, и то, что вело его вперед, исчезло. Исчез и державший его за плечо "Хаоцзы".
Да Дун беспорядочно орудовал нитями, пока его пальцы не начали ныть. Только тогда он остановился, все еще на взводе.
Теперь он был абсолютно уверен: в этом коридоре больше никого не было.
Все, кто шёл за ним, уже давно исчезли.
Он крепко сжал нить в руке и, тяжело дыша, попытался успокоиться. Только он собирался решить, стоит ли идти дальше или лучше подождать, как в гробовой тишине неожиданно раздался скрип.
Да Дун вздрогнул и навострил уши, пытаясь понять, откуда именно доносится звук.
И вдруг по его шее скользнул легкий ветерок…
Как будто кто-то дышал ему в затылок.
Да Дун мысленно выругался. Только он хотел обернуться, как кто-то резко толкнул его в спину!
Он потерял равновесие и, пошатнувшись, сделал несколько неуверенных шагов вперёд.
В следующую секунду сзади раздался грохот - дверь захлопнулась, и он оказался внутри комнаты.
Если бы он был трусом, то разрыдался бы прямо на месте.
Я в порядке. — Да Дун с трудом сглотнул, пытаясь взять себя в руки.
Когда он оставался один, на поверхность вылезала его настоящая натура, и ему приходилось заставлять себя сохранять хладнокровие.
После того, как его втолкнули в комнату, Да Дун с трудом удержался на ногах. Слегка согнувшись, с крепко намотанными на пальцы нитями, он медленно попятился назад, пытаясь нащупать стену, на которую можно было бы опереться.
Но едва он сделал пару шагов, как уперся в чьё-то тело.
В тот же миг над его головой раздался лёгкий треск — словно в старой лампочке замкнул контакт. Свет в комнате замигал, то вспыхивая, то снова угасая.
В этом мерцающем свете Да Дун резко обернулся — и увидел у себя за спиной чью-то фигуру.
Он подскочил, будто его ударило током, и устроил настоящий моноспектакль, разыгрывая сцену панического бегства во все четыре стороны одновременно.
Лампочка наконец перестала мигать и загорелась как положено, залив комнату холодным белым светом. И в этот же момент чей-то голос резко оборвал вопли Да Дуна:
До Да Дуна не сразу дошло, что этот голос был вовсе не похож на голос призрака, поэтому он ещё какое-то время не мог остановиться.
Только спустя несколько долгих секунд он вдруг наконец затих, замерев на месте, опустил руки, которыми закрывал лицо, и посмотрел в ту сторону, откуда доносился голос —
Да, это точно был не призрак. Это была та “ледышка” — старший ученик семьи Шэнь.
— Да чтоб тебя… — вырвалось у Да-Дуна, но он успел вовремя притормозить. Он сдержался, выдохнул и наконец выдавил из себя:
— Ты кого хотел напугать, стоя в темноте, как статуя?!
Кожа у этого ученика и так была бледная, а под холодным светом старой лампочки она казалась и вовсе бесцветной. Он молча оглядел Да Дуна с ног до головы и сказал с усмешкой:
— Не думал, что просто стоя здесь, смогу настолько кого-то напугать, что он в панике начнет метаться по комнате.
Он сжал губы, задумался на секунду и добавил:
— И даже не сможет найти дверь.
Он хотел было возразить, но, опустив взгляд, обнаружил что сидит, съежившись в углу в довольно нелепой позе — для полноты картины не хватало только выкопать нору и спрятаться в ней. В такой ситуации крыть было нечем.
На его темной коже проступил лёгкий румянец. Он быстро выпрямился, прислонился к стене и привел одежду в порядок. Немного помолчав, он всё же попытался оправдаться:
— Ты просто не знаешь, через что мне только что пришлось пройти. Если бы ты шёл первым — ты бы, может, еще и похлеще закричал.
Его собеседник лишь скользнул по нему взглядом, и, ничего не ответив, начал осматривать комнату.
Это был кабинет. Центр комнаты занимал широкий, тяжелый письменный стол, а вдоль стены тянулся длинный книжный шкаф из красного дерева. На столе лежали календарь, кожаный блокнот и перьевая ручка, а также стояла настольная лампа нефритового цвета.
За столом располагалось кресло с высокой спинкой, в котором гармонично сочетались китайские и западные мотивы, а на полу лежал пепельно-коричневый ковер с узором.
— Похоже на старинный особняк в западном стиле, — заметил Да Дун.
Честно говоря, он не горел желанием болтать с этим старшим учеником из семьи Шэнь — тот, похоже, не был разговорчивым человеком. Но Да Дуну позарез нужно было хоть о чём-то поговорить, чтобы разрядить ситуацию и отвлечься от своего недавнего позора.
Как и ожидалось, тот ничего не ответил.
Вместо этого в комнате вдруг раздался женский голос — хотя, скорее всего, он звучал по всему дому:
— Этот квест основан на на реальных событиях…
— Голос кажется знакомым, — пробормотал Да Дун.
На этот раз ученик семьи Шэнь всё же отреагировал: нахмурился и шикнул на него, — мол, заткнись и слушай внимательно.
Да Дун чуть не лопнул от возмущения.
Он подумал, Всё-таки я здесь, чёрт побери, старший. Ладно, до вышестоящих мне далеко, но тебя-то я точно с легкостью переплюну. Так с чего такой гонор? Совсем чувство меры потерял.
Думаешь, если ты храбрый, значит ты лучше других?
Он чувствовал, что в конце концов был просто слишком добрым и уступчивым. Иначе давно бы уже поставил этого выскочку на место.
Как только они выберутся из клетки, он обязательно добавит в свой доклад Великой Госпоже Чжан: «имеет завышенное самомнение».
— В первые годы Китайской Республики в этом западном особняке жил богатый торговец по фамилии Шэнь, хозяин магазина «Саньми». Он занимался чайной торговлей, и вместе с женой вел активную светскую жизнь. Они часто уезжали в Бэйпин [1] или Тяньцзинь Вэй, подолгу не бывая дома. Постоянными обитателями особняка были четверо их детей — сын и три дочери, а также дворецкий, няня, учитель, повар и сын няни.
[1] Прим.пер. анлейта: Название Пекина в начале-середине 1900-х гг.
— Дети с младенчества росли вместе: играли в доме, бегали по саду и по двору.
— До тех пор, пока однажды один из них не исчез…
— Пропала старшая дочь торговца. Её звали Шэнь Маньи, ей было одиннадцать лет.
— Дворецкий и няня с тревогой метались по кабинету, а остальные оказались заперты в разных комнатах — кто-то устроил розыгрыш. Дворецкий сказал: «Сначала освободим остальных, а потом вместе придумаем, что делать дальше». Няня кивнула в знак согласия.
После этого в комнате воцарилась тишина.
Да Дун в полном замешательстве огляделся по сторонам:
— Неужели мы и правда должны вести себя так, будто это обычный квест?
— Сначала освободим остальных.
Да Дун согласно кивнул. И только потом до него дошло, что что-то тут было не так.
Эта фраза показалась ему подозрительно знакомой — точь-в-точь, как в объявлении, которое прозвучало минуту назад. А значит… Да Дун случайно взял на себя роль няни.
Смуглая няня почувствовала прилив ярости.
Вэнь Ши на него даже не взглянул.
Он дёрнул за дверную ручку но, как и ожидалось, дверь не поддалась. Тогда он натянул белую хлопковую нить, обмотанную вокруг пальцев, и уже хотел начать действовать, как вдруг темнокожая няня воскликнула:
К счастью, Да Дуну уже доводилось сталкиваться с дилетантами. Некоторые, только начав изучать кукловодство, сразу пытались применять знания на практике, зачастую переоценивая свои силы. Иногда они умудрялись так запутаться, что чуть ли не доводили сами себя до удушья своими же нитями.
Он и сам на первых порах часто ошибался, и был научен собственным горьким опытом. Так что к новичкам он относился терпеливо, но с лёгким пренебрежением.
— Твоя нить намотана как попало, — Да Дун уставился на пальцы Вэнь Ши.
В управлении нитями были свои тонкости: где нить должна перекрещиваться, в каком месте и сколько раз ее обернуть — всё имело значение. Как и в случае выбора каллиграфии для талисманов или при чтении заклинаний для построении массивов, тут нельзя было действовать наобум.
Эти правила, конечно же, не распространялись на мастеров высшего класса. Про таких говорили: «Кто владеет искусством, тот может побеждать и без меча» — это был уже совершенно иной уровень. Они могли управлять куклой, просто кое-как накинув нить на пальцы, а иногда — и вовсе без нити.
Но здесь об этом речи, конечно, не шло.
— Сначала наматываешь на указательный палец, потом три витка вокруг безымянного, потом снова на указательный. Ты…
Да какой толк наводить красоту?
— Скажи честно, сколько месяцев ты этим занимаешься?
“Няня” был трусом. Если бы Вэнь Ши сказал ему правду - тот бы точно запаниковал.
Но Да Дун на самом деле и не ждал ответа, ему просто хотелось поддеть собеседника. Он устало махнул рукой и со страдальческим видом произнес:
— Отойди и не мешай. Я все сделаю сам.
Вэнь Ши снова ничего не сказал, только посмотрел на него с каким-то странным выражением лица.
Через несколько секунд он опустил руку и сделал шаг в сторону, предоставив “няне” полную свободу действий.