Глава 39. Старые привычки.
— Какого хрена?! — Да Дун бросился к окну и, вцепившись в подоконник, уставился вниз. Подбежавший чуть ранее Ся Цяо, тут же оказался оттеснен.
В глазах Да Дуна человек, достигший уровня его шифу, обладал невероятной силой. И старший ученик семьи Шэнь был явно из таких. Рядом с таким мастером, следящим за ситуацией, Да Дун почувствовал хоть какую-то безопасность. Он наконец-то ухватился за «золотое бедро», и терять его так быстро ему совсем не хотелось
Но «бедро», похоже, само искало неприятности на свою голову — не было места, куда бы оно не решилось прыгнуть.
— Ну всё, конец… — лицо Да Дуна побледнело.
Ся Цяо в ужасе уставился на него:
— Не сглазь моего гэ! Почему сразу «конец»?
— В клетке слишком много опасных мест, это в особенности относится к запечатанным или неисследованным зонам. Пока не выяснишь, что к чему, нельзя действовать наобум. Легко угодить в тупик или попасть в бесконечную петлю. И тогда велика вероятность не найти выход и навсегда там застрять, — выражение лица Да Дуна было чрезвычайно серьёзным. — Неужели ваш шифу никогда вам этого не рассказывал? Это ведь база, которой любой наставник обязательно обучает своих учеников.
Ся Цяо знал, что его гэ очень силён, возможно, даже сильнее любого из ныне живущих шифу. Но от слов Да Дуна ему всё равно стало тревожно.
Снаружи было настолько темно, хоть глаз выколи. Казалось, все пространство было окрашено густыми черными чернилами. Даже свет из комнаты не мог пробиться наружу. Это не было похоже на обычную ночную темноту — скорее, это походило на пустоту: как будто снаружи кроме сплошной чёрной бездны ничего не существовало.
Ся Цяо уже было наполовину высунулся из окна, но Да Дун тут же рывком вернул его обратно и прикрикнул:
— Ты уже забыл, что я только что сказал?! У тебя что, память, как у золотой рыбки?
— Отсюда вообще не видно, что там внизу, — на лице Ся Цяо читалась тревога.
— Вот именно. Поэтому я и сказал, что всё пропало, — пробормотал Да Дун.
Ся Цяо повернулся к окну и несколько раз позвал: "Гэ". Но его голос будто растворился в воздухе — глухой, подавленный, уже совсем не похожий на его собственный.
У Ся Цяо похолодела в жилах кровь.
Это чувство кое о чем ему напомнило: каждый раз, когда он попадал в клетку, сначала все шли вместе… а потом люди рядом с ним бесследно исчезали. Это было чертовски жутко.
Они облокотились на подоконник и некоторое время вслушивались в тишину, но так и не услышали ответа.
Ся Цяо начинал нервничать. Покружившись на месте с перекошенным от беспокойства лицом, он воскликнул:
— Так дело не пойдёт. Может, мне тоже спрыгнуть? Я не могу позволить моему гэ погибнуть в одиночку.
Да Дун: — …Ты хоть понимаешь, что ты говоришь? Вам обязательно погибать вместе?
Он провёл рукой по волосам, терзаемый тревогой. В голосе его невольно появились нотки раздражения:
— Он же вроде вполне уравновешенный человек, почему же он тогда ведет себя как мина замедленного действия? Даже страховки себе не оставил — просто взял и спрыгнул!
В этот момент сзади раздался чей-то голос:
— Оставил. Вы пять-шесть раз прошли мимо неё, ходили туда-сюда, но никто так ничего и не заметил. Так кто тут на самом деле неуравновешенный?
Да Дун обернулся и понял, что это сказал Се Вэнь.
Он стоял у окна, скрестив руки на груди. Похоже, тьма и влажность за окном были настолько густыми, что от них знобило до костей. Не успев закончить фразу, он прикрыл нос рукой и сдавленно закашлялся. Его и без того болезненное лицо побледнело еще сильнее.
Этот человек всегда говорил спокойно и учтиво, но даже глухой уловил бы в его словах упрёк.
Только упрёк этот прозвучал как-то странно — в его голосе слышалась интонация старшего, причем с заметной долей отчуждённости.
Застигнутый врасплох Да Дун чуть было по инерции не склонил голову, словно собираясь признать свою ошибку. К счастью, его сила воли была достаточно крепкой, и он вовремя остановился.
Он втянул сквозь зубы воздух, собираясь парировать, но всё же сдержался — ссориться сейчас было явно не к месту.
Ся Цяо тем временем протиснулся вперёд и спросил:
— Босс Се, где страховка, которую оставил мой гэ?
Приглядевшись повнимательнее, все увидели белую хлопковую нить.
Она была очень тонкой, один ее конец застрял в небольшой щели оконной рамы, а другой свободно свисал вниз вдоль стены, сливаясь с белым фоном.
Если бы не дуновение ветра, качнувшее её вместе с тенью, они бы, скорее всего, ещё долго её не заметили.
— Это же кукольная нить! — с облегчением выдохнул Ся Цяо.
Смуглое от природы Лицо Да Дуна снова вспыхнуло. Будучи кукловодом, он должен был первым заприметить нечто подобное. А тут нить была прямо у него под носом — и он ее не увидел. К тому же в итоге на неё ему ещё и указал какой-то дилетант Се Вэнь.
Он потер лицо и неловко пробормотал:
— Фуx, напугал… Ну, слава богу, хоть оставил себе путь к отступлению.
Потом он украдкой глянул на Се Вэня — и увидел, что тот даже не смотрит в их сторону.
Се Вэнь не был близок с семьёй Чжан. Точнее, он вообще ни с кем не был близок. Да Дун не раз об этом слышал, но раньше они почти не пересекались. Сейчас это был их первый продолжительный контакт.
По наблюдениям Да Дуна, Се Вэнь «даже не смотрел в их сторону» примерно восемьдесят процентов времени — проще говоря, он откровенно бездельничал. Что в нём действительно бросалось в глаза — так это его кашель.
Вот и сейчас: он явно никуда не бегал, не прыгал, ничего тяжёлого не поднимал. Он просто стоял у окна, прислонившись к раме, и смотрел вниз… Точнее, в чёрную бездну под окном. И вдруг, безо всякой на то причины, его глухой кашель резко усилился, и прошло немало времени, прежде чем он стих.
Не зная, можно подумать, что он втайне провернул какую-то сложную операцию.
Вслух он, конечно, ничего не сказал — не осмелился. Потому что вокруг стоящего у окна с опущенными глазами Се Вэня, витала какая-то непонятная аура, словно он был недосягаем, и ничто мирское не могло его потревожить.
Се Вэнь долго смотрел в окно, а потом вдруг негромко усмехнулся сквозь кашель. Он перевёл взгляд внутрь комнаты, как будто увидел там нечто занятное.
Да Дун очнулся, словно выйдя из транса. Только сейчас он понял, что всё это время пялился на больного «недоучку» с опаской и нерешительностью.
Да что с тобой не так? — он мысленно отругал себя и проследил за взглядом Се Вэня.
И увидел сбивающую с толку картину —
Нить, которую старший ученик семьи Шэнь закрепил на оконной раме, вдруг дёрнулась и натянулась, словно её кто-то потянул с другой стороны.
Да Дун подумал, что тот через пару секунд заберётся по ней обратно, но этого не произошло.
Вместо этого нить, похожая на серебристый шёлк, вдруг начала плавно двигаться, и её свободный конец свернулся в контур какой-то фигуры.
Выражение лица Да Дуна было настолько необычным, что Ся Цяо с остальными тут же обратили на него внимание.
— Что он пытается изобразить? — осторожно спросил Сунь Сыци.
— Кленовый лист?.. — лицо Да Дуна скривилось до неузнаваемости.
— Вряд ли, кленовый лист короче.
— Руку, — предположил Чжоу Сюй.
Все вдруг поняли, в чём дело, и атмосфера стала ещё более странной.
Нить была довольно короткой, поэтому рука получилась крошечной. Выглядела она… довольно забавно и мило.
А потом эта маленькая ручка вдруг поманила их.
Да Дун:
— …Как вы думаете, что бы это могло значить?
Чжоу Сюй:
— Думаю, она зовёт нас за собой.
Да Дун:
— За собой — это куда?
Чжоу Сюй:
— Ну как куда? Вниз.
Сунь Сыци совсем растерялся:
— И как нам туда попасть?
Все на мгновение замерли. Да Дун уставился на эту руку и внезапно сказал:
— Почему мне так не по себе? Твой гэ вроде всегда такой холодный… и вдруг такое вытворяет?
Ся Цяо несколько секунд молчал, а потом резко замотал головой:
— Нет-нет-нет, тут точно что-то не так. Мой гэ не такой!
Не успел он договорить, как рядом раздался голос Се Вэня:
— Кто? — Ся Цяо обернулся в замешательстве.
Се Вэнь взглянул на руку, затем отвернулся и несколько раз кашлянул. Когда он снова поднял голову, в его глазах всё ещё играла лёгкая улыбка. Однако к тому моменту, как он заговорил, она практически исчезла:
— Ты уверен??? — Ся Цяо продолжал с недоверием смотреть на эту импровизированную руку.
Лао Мао всегда беспрекословно слушался своего босса. Как только Се Вэнь кивнул, он тут же подошёл к окну. По его виду было ясно, что он собрался прыгать.
Да Дун оттащил его и с сомнением спросил Се Вэня:
— А ты откуда знаешь?
Мысленно ответил ему Лао Мао, отдернув руку.
Строго говоря, это скорее было не «обучение», а уговор ребенка обманным путем.
В детстве Вэнь Ши был особенно молчалив — слишком уж долго его называли «злым духом».
Прямые ученики, жившие на горе, быстро одумались. После того, как Чэнь Будао их отчитал, они больше никогда так о нем не говорили. Однако у подножия горы людей было много, и нелепые сплетни остановить было невозможно. Как водится, всегда находились люди, не знающие всей правды. Один пустил ложный слух — десять подхватили, от них пошло дальше, и вот уже сотня шепчется об одном и том же. Какие-то из этих разговоров, конечно, доходили и до Вэнь Ши.
Тот с самого детства был крайне сообразительным, и очень упрямым. Всё услышанное он держал в себе и никогда не говорил об этом вслух. Однако каждый раз, закончив тренироваться с марионетками, он уходил на террасу под соснами, забирался на самый высокий камень и долго сидел, нахмурившись, поглаживая перья Златокрылого Дапэна.
Когда-то Чэнь Будао был способен выпускать неограниченное число марионеток. Если ему что-то было нужно, он одним движением руки тут же это создавал. Он мог управлять чем угодно: листом, сухой веткой, цветком и даже снежинкой. Стоило ему незаметно щелкнуть за спиной пальцами и те превращались в кукол, способных сдвигать горы и рассекать камни. И для этого ему даже не нужны были нити.
Первой куклой, оставшейся с ним надолго, стал Лао Мао — и все ради того, чтобы утешить его маленького плачущего ученика. В итоге могущественный Златокрылый Дапэн, способный одним взмахом крыла снести полгоры, с острыми как лезвия когтями, и обликом, внушающим благоговейный страх, сначала появился на свет в образе крохотной чирикающей пташки, размером меньше ладони.
На самом деле, понятия «вырасти» у кукол не существовало. Какими их изначально создали — такими они и оставались. Но он, этот Златокрылый Дапэн, неожиданно получил возможность на собственной шкуре испытать, что значит «расти постепенно».
Лао Мао отлично это помнил: в те времена ему приходилось прикидываться пушистым шариком. Вэнь Ши тогда тоже был совсем маленьким — таким же крохотным комочком. Тогда он часто любил устраивался на камне на вершине горы.
Его бледная кожа делала его похожим на маленького человечка из снега.
Лао Мао обычно спал у него на плече, спрятав голову под крыло. Правда, стоило ему задремать чуть подольше, как снеговичок тут же стаскивал его вниз и начинал гладить по голове.
В детстве Вэнь Ши не любил разговаривать, однако у него было множество мелких привычек. Они проявлялись, когда он хмурился, когда радовался, когда чего-то хотел, но стеснялся в этом признаться, или когда ему становилось неловко.
Все они были неосознанными и сам он их не замечал. Однако Чэнь Будао видел всё как на ладони.
Да что уж там — со временем даже Лао Мао начал его понимать.
Но, хоть он и понимал, сам он никогда об этом не заговаривал и добросовестно продолжал играть роль «маленькой растущей птички». Какое-то время он даже отказывался разговаривать по-человечески.
Чэнь Будао был не таким. Ему доставляло удовольствие поддразнивать своего маленького ученика.
Время от времени он неожиданно подмечал какой-нибудь из его жестов с видом: «Ага, снова попался».
Снеговичок был стеснительным и тут же краснел. Поскольку переспорить своего шифу он не мог, ему ничего не оставалось, кроме как, задрав голову, молча смотреть на него. А потом, через несколько дней он тихонечко избавлялся от этой привычки.
А ещё через несколько дней у него появлялась новая.
Так у него и появилась привычка гладить Златокрылого Дапэна по голове — и продержалась она довольно долго. В те времена Лао Мао был благодарен хотя бы за то, что куклы не лысеют.
Как бы там ни было, долго Вэнь Ши никогда не хмурился — Чэнь Будао всегда находил способ его отвлечь.
Иногда он учил его чему-то новому, иногда приносил что-нибудь вкусное, чтобы пробудить аппетит, а иногда просто опускал край рукава, и из него выкатывались несколько котят или щенков. Немного повозившись друг с другом, они шумной гурьбой устремлялись к Вэнь Ши, тыкаясь в него носами.
Однажды Лао Мао собственными глазами видел, как пятеро котят, вцепившись в одежду Вэнь Ши, ползли по нему словно по дереву. А тот не смел даже пошевелиться, и лишь пристально смотрел на Чэнь Будао. В такие моменты слова «злой дух» и «грязное создание» мгновенно забывались.
А Чэнь Будао тем временем или заваривал чай, или настаивал сосновое вино, и, откинувшись на спинку деревянной скамейки и подперев голову рукой, наблюдал за этим спектаклем со стороны.
По сути, он одновременно и дразнил, и баловал Вэнь Ши.
Тот уже с раннего детства сопровождал Чэнь Будао в клетки. Лао Мао, разумеется, тоже всегда был рядом.
Чаще всего Чэнь Будао шёл впереди, а маленький ученик следовал за ним по пятам, с Лао Мао на плече.
Вэнь Ши с юных лет привык ходить с угрюмым видом - таким он был и на занятиях, и на прогулке. Он очень боялся наступить на легкие, развевающиеся одежды Чэнь Будао, поэтому всегда шел за ним молча и предельно сосредоточенно.
Однако пройдя всего пару шагов, Чэнь Будао всегда протягивал ему руку, чтобы тот не споткнулся или не потерялся по невнимательности.
В тот раз, кажется, это был их третий совместный поход в клетку. Что там тогда произошло, Лао Мао уже толком не помнил. Помнил только, что там была «мёртвая зона».
Подобные места представляли серьезную угрозу для паньгуаней - из-за малейшей неосторожности они могли застрять там навсегда или погибнуть. Иногда это была пропасть, иногда узкая расщелина, а порой — даже обыкновенный старый шкаф или пересохший колодец. По тем или иным причинам эти участки внутри клеток становились крайне опасными и гиблыми.
Вэнь Ши тогда ещё ничего об этом не знал — и чуть было не шагнул в мёртвую зону. Чэнь Будао еле успел оттащить его.
После этого случая он несколько месяцев не брал его с собой в клетки.
В конце концов, Вэнь Ши не выдержал. С самого детства у него была склонность к одиночеству и крайней независимости. Он не любил обременять других и поэтому почти никогда не говорил вслух о своих желаниях, даже когда сильно чего-то хотел. В такие моменты он только и мог, что неотрывно смотреть на Чэнь Будао своими чёрными как вороново крыло глазами.
В тот раз это продолжалось три дня подряд. Наконец, Чэнь Будао мягко потрепал его по голове и сказал:
Вэнь Ши долго молчал, прежде чем, наконец, выдавить:
Чэнь Будао опустил взгляд на макушку Вэнь Ши и ощутил смутное желание рассмеяться. Спустя пару секунд он положил ладонь ему на затылок и сказал:
— Ты такой маленький, даже до пояса мне не достаешь — а уже собрался всем заправлять? И даже решать за своего шифу, когда ему можно будет покинуть гору?
Вэнь Ши снова надолго замолчал. Затем тихо произнес:
То, что он вообще заговорил, уже само по себе было прогрессом. В итоге Чэнь Будао не стал усложнять ему жизнь и прямо спросил:
— Ты хочешь снова пойти в клетку?
— Тогда сначала тебе надо кое-чему научиться.
— В следующий раз, когда ты войдешь клетку, куда бы ты ни пошёл и в какую бы комнату ни решил заглянуть — всегда оставляй за собой кукольную нить, — Чэнь Будао хотел сказать это построже, и даже припугнуть его, но в итоге ограничился лишь этими словами.
Однако Вэнь Ши сам решил уточнить:
— Если ты вдруг потеряешься, по ней я смогу тебя найти.
Вэнь Ши очень быстро согласился. Он даже послушно выполнил просьбу своего шифу сразу же в этом потренироваться — выпустив нить, он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
Затем из-за двери раздался его приглушенный, совсем еще детский голос:
Чэнь Будао посмотрел на аккуратно лежащую на полу кукольную нить и с улыбкой поддразнил его:
— Твоя нить совершенно неподвижна. Кто-то по невнимательности может ее просто не заметить и наступить на нее.
Сидя на жердочке Лао Мао молча наблюдал за тем, как из уст патриарха льётся чистейшей воды вздор. Эта нить явно была насыщена духовной энергией и любой, обладающий хоть толикой чувствительности к подобным вещам, мог с легкость ее заметить. Что и говорить о Чэнь Будао.
Маленький ученик за дверью на секунду притих, потом издал тихое “О”.
После этого конец нити на полу приподнялся, и начал покачиваться вверх-вниз словно крошечная змейка.
Чэнь Будао, подперев голову рукой, с интересом наблюдал за этим некоторое время, а затем снова сказал:
Лао Мао чуть было не закатил глаза.
Маленький ученик снова замолчал.
Спустя несколько минут нить вновь зашевелилась. На этот раз она изогнулась в форме руки, размером с ладошку самого Вэнь Ши, и начала активно махать Чэнь Будао.
Она махала часто и энергично, и выглядела настолько живой, что Чэнь Будао даже на секунду растерялся.
Он слегка согнул палец, и дверь с тихим скрипом открылась.
За этой оживлённо машущей рукой с абсолютно непроницаемым лицом стоял Вэнь Ши.
Чэнь Будао тихо засмеялся, и еще долго не мог остановиться. Через некоторое время он встал и направился к двери. Проходя мимо, он опустил руку и потрепал маленького ученика по голове:
— Поесть, — ответил Чэнь Будао.
С тех пор, каждый раз, когда Вэнь Ши входил в клетку и отправлялся куда-то в одиночку, он всегда оставлял за собой кукольную нить. Даже когда он превратился из маленького комочка в подростка, и позже в юношу. Даже когда понял, что Чэнь Будао тогда просто поддразнил его — хоть он и перестал так увлеченно махать нитью и теперь делал этот чуть ленивее и сдержаннее, эта привычка все равно навсегда осталась с ним.
Даже когда… он больше ничего не помнил.