Самарскость в искусстве
Беседа с Сергеем Баландиным: заниматься шаманизмом, не иметь отношения, соединить Казань и Самару.
Сергей Гуськов: В казанской «Смене» открывается проект «Волга: Маршрут перестроен». Какая это по счету выставка-демонстрация самарской сцены, которую ты как куратор делаешь?
Сергей Баландин: Это третья подобная выставка. Первый смотр самарского искусства мы делали вместе с Михаилом Савченко для Тольятти в 2011 году, и она называлась «Самодвижущееся». Мы объединили художников, которые сотрудничали с галереями «XI комнат» (архив пространства можно найти здесь. — Прим. СГ) и «Арт-пропагандой», а название означало, что самарское искусство существует «не благодаря, а вопреки». Вначале Михаил придумал сделать выставку про Самару, а место для нее предложил Тольяттинский краеведческий музей. Оказалось, у них под нее было очень скромное пространство. И я стал мечтать о маленькой концептуальной выставке, чтобы в центре размещалась бы карта Самары с точками, где было создано то или иное произведение. Такая укорененность произведений в ландшафте города. Но Михаил — со свойственными ему амбициями — отверг маленький зал и нашел огромное помещение, галерею «Вега». В итоге, в проекте участвовало 18 художников! А это на тот момент был мой второй кураторский проект. Бюджет был крайне непрозрачным, мне просто дали деньги на расходы, и почти все произведения участников я вез на «Оке» своего друга: картины, фанеру, рейки для граффити и даже дворовые качели, которые нам нужно было украсть по указанию одной из художниц. Все каким-то чудом уместилось на крыше автомобиля. Обратно нам дали грузовую машину, но она сломалась на въезде в город, и мне пришлось снова звать своего друга, чтобы он взял нас на буксир и мы смогли доехать до «Арт-пропаганды», откуда их забирали художники. Много было переживаний, в том числе потому что часть работ потерялась.
СГ: На второй такой выставке, наверное, все прошло по-другому?
СБ: Отчасти, но были и связующие нити. Состоялась она через семь лет. Это было «Безумие Волги» (2018) в галерее «Виктория». Еще в тексте 2011-го я писал, что в Самаре «самый первый шаг — уже попытка найти дырку в реальности и вылететь из нее, как гоголевская птица-тройка». А самарское искусство движется, «как Волга, за счет каких-то своих, неведомых внутренних ресурсов и энергий, ищущего моря, летящего на всех парах в потустороннее, не касаясь земли». Такой вот пафосный текст, на подобных выставках, наверное, без этого нельзя. И уже тогда меня не оставляла мысль о самарском художественном шаманизме. Выставке 2018 года предшествовала лекция «Бессознательное Волги» в рамках проекта «Волга. Ноль» Средневолжского ГЦСИ, для которой я упорядочил весь материал, связанный с галлюцинациями, отшельничеством, юродством, которые есть в самарском искусстве.
«Безумие Волги» открывалась рано умершим Евгением Казниным, в начале 2000-х экспериментировавшим с психоделиками, продолжалась Самарским обществом дураков (1991), огромной картиной Владимира Терехова «Магазин сознательного безумия» конца 1980-х. Были знаменитые «Сумерки» (2005) Владимира Логутова, «Смерть среди нас» (2014) Олега Елагина, несколько выпусков «Пост-рейва» (2017–2018) Ильи Саморукова (1, 2, 3, 4, 5), живопись и графика культового советского художника Валентина Пурыгина, любившего изображать себя в виде черта или лешего, а заканчивалась Ильей Поляковым, художником и журналистом в конце жизни просившего на улице деньги в костюме хомяка. С Поляковым была очень драматичная история: он умер, незадолго до выставки. Готовясь к выставке, мы обсуждали, фото- и видеодокументации его перформансов, историю журналиста-хомяка (он делал несколько передач в ростовой кукле), и вдруг пришла новость, что он скончался, в 37 лет. Был на прощании. Он успел все выложить в интернет, и сказал, где искать его батики. Я забрал костюм хомяка у друга Полякова. Мы показывали его работы и костюм. А потом мне позвонили и сказали, что ищут костюм для праздника. Я сказал, что он принадлежал умершему художнику и больше на праздники не пойдет. Потом звонила девушка Полякова, хотела костюм сжечь. Но я считаю это наследием.
СГ: Что ты понял, создавая подобные проекты?
СБ: Не знаю, как в других регионах, а в Самаре часто проходят выставки, осмысляющие самарскость в искусстве. И эта художественная идентичность никогда не связана с промышленностью, хотя Куйбышев знал тему ГЭС, а всегда так или иначе имеет отношение к природе, Волге и Заволжью. И это не выставки традиционных пейзажей, они обязательно включали произведения, как минимум нонконформистские, а некоторые из них были абсолютно «контемпорари». Приведу примеры: «Окольцованные Самарской Лукой» (Самарский художественный музей, 2005, новая версия — 2022), «Течения. Самарский авангард 1960–2012» (Проект Министерства культуры в Самарском краеведческом музее имени П.В.Алабина, 2012), «Символы места. Опыт локальной художественной психогеографии» (Самарский художественный музей, 2013), «Зал новейшей реальности Самарской области» (галерея «Виктория», 2020).
Ни в какой другой дискурс самарское искусство не складывается, и, наверное, не хочет, с нашей-то любовью к Ширяевской биеннале и Грушинскому фестивалю.
СГ: Конфликты часто случались на такого рода сборных выставках?
СБ: «Безумие Волги» рассорило меня с некоторыми художниками, которые обиделись, что их не взяли на эту выставку. Хотя у нее был очевидный и довольно узкий ракурс на самарскую сцену, все равно всем хочется попасть в обзор. Я такие обиды называю «синдромом Бренера».
СГ: Вот кстати. В 2018 году, в отличие от 2011-го, ты уже занимал должность куратора в галерее «Виктория». Вероятно, это упростило для тебя решение правовых, логистических и финансовых вопросов по выставке. Но изменились ли твои отношения с художниками (и их — с тобой)?
СБ: Отношения с художниками у меня стали постепенно меняться еще раньше, когда я завел блог artinsamara, где обозревал выставки, стал сотрудничать с местными СМИ, и приобрел репутацию эдакого «арбитра изящества», в первую очередь потому что в своих отзывах не стеснялся шутить над художниками. Постоянно слышу истории, как кто-то перестал заниматься творчеством, потому что я его отговорил. Грубо говоря, из всей братии критиков я выгляжу самым честным, поэтому авторитетным, и это, конечно, вносит немного шизофрении в мои отношения с молодыми художниками.
СГ: На нынешнюю выставку ты кого-то берешь, а кого-то нет. Например, активная в настоящее время в Самаре и за ее пределами группа spdplf (Илья Борзунов, Дарья Каракулова, Анастасия Тихомирова), с участниками которой ты пикируешься в своем телеграм-канале, не представлена в «Смене». Чем ты это аргументируешь?
СБ: В художниках, особенно живых, заворожен тем, как они меняются, как вариативно их творчество. Они удивляют тебя, и ты спешишь поделиться своим удивлением с другими людьми. В случае spdplf меня абсолютно заворожили их первые проекты: «Его обитель несовершенства» (2019), посвященная покончившему с собой другу, потом «Ползучесть» (2020), созданная на диком пляже Волги. Но после волнительного поиска себя они слились с матрицей «Цветника», все стало как будто бессмысленным и безэмоциональным. Они ставят мне в вину, что их последние выставки для меня одинаковые. К сожалению, это так.
Но я не только их «не показываю». Одна художница, у которой я запрашивал фото ее работ для «Сентиментального путешествия» (название проекта, из которого выросла нынешняя выставка в Казани, см. далее. — Прим. СГ), спросила, почему я не взял ее в «Волгу». Мне нечего было ей ответить. Выставка как картина маслом. Ну что стоит добавить еще мазок? Но ты его не добавляешь, руководствуясь только чувством гармонии.
СГ: Чем показ самарского искусства в Казани отличается от аналогичных предыдущих? Почему ты на него согласился?
СБ: Показать самарское искусство в другом городе, и конечно, в Москве, захотелось сразу после «Безумия». Я даже закидывал удочку на «Винзавод», но дальше обмена письмами дело не пошло. Евгения Кикодзе после открытия у нас кураторского проекта Сергея Браткова «Близко. Далеко. Ближе» предложила показать ее в Липецке, но из-за известных событий российско-украинско-нидерландский проект не мог повториться. Тогда у меня возникла идея сделать на тот же мотив выставку с российско-самарским составом. Неожиданно мне предложили сделать проект в новых выставочных пространствах в Казани. Я быстро состряпал презентацию под названием «Сентиментальное путешествие. Маршрут перестроен» о невозможности двигаться в привычном направлении и вынужденном повороте на восток или вглубь страны, и внутрь себя. Сотрудничество не получилось, и мыслями я снова стал возвращаться к Липецку, как вдруг новый сюрприз — Кирилл Маевский (сооснователь и арт-директор центра «Смена». — Прим. СГ) внезапно спросил, в России ли та самарская художница, про которую я ему все уши прожужжал. Но одной художницы было мало, мы добавили к ней еще одного автора, и еще двоих, а потом решили, что нужно сделать обменные выставки, рассказывающие об искусстве наших регионов. Я вернулся к идее «путешествия», вспомнил тексты «Безумия Волги» и собрал всех художников, с которыми работал в последнее время.
СГ: Что тебя как куратора вдохновляло в случае выставки в «Смене»?
СБ: Для меня важна строчка «маршрут перестроен», потому что через нее я соединяюсь с текстом Эрнста Юнгера «Уход в лес», его идеей конфликта между естественным и технологическим. Мы меняем траектории не только потому что нам не оставляют выбора. В личностном контексте это реакция, попытка защититься, уйти от наблюдения и контроля. Снова пафосные слова, и их не узнает зритель выставки. Они важны лично для меня. Волга дает нам возможность молчать, по-хорошему «не иметь отношения», как бы ни звучало это снаружи.
СГ: Насколько вообще можно «не иметь отношения» в сегодняшнем мире? Что это означает в приложении к деятельности куратора, художника, вообще любого интеллектуала да и условного рядового жителя планеты Земля?
СБ: Думаю, важно осознавать свои границы. Мы существуем уже три месяца в [ужасной ситуации], и не могу передать, какая тоска меня охватывает, когда я думаю об этом. «Мы живем, под собою не чуя страны». Кто-то в знак протеста призывает к самооскоплению, но я бы хотел жить естественной жизнью. «8 лет», «20 лет», но для планеты Земля, это, как известно, меньше мгновения. Понимая эти простые вещи, имеешь силы продолжать играть в бисер.
Одна подруга гордо рассказала, что творческая школа, в которой она работала, самозакрылась, чтобы не заниматься самоцензурой. Это была Москва.
В культурной среде Самары никто не закрылся, не потерял работу и не отозвал свою подпись. Каждый по-своему переживает, и каждый стремится сохранить себя и свой разум, в надежде, что он еще пригодится. Ошибка, думаю, переносить [конфликт] с экрана телефона в свой дом и свою жизнь. Волжская вольница учит гибридности и кибер-либерализму, говоря языком Донны Харауэй.
СГ: А путешествие в первоначальном названии проекта просто фигура речи? Или все же оно состоится?
СБ: Конечно состоится. Самой удивительной авантюрой этого проекта будет пешее путешествие группы «Муха» (Галина Зыбанова, Никита Кузнецов, Даниил Сайко; в разное время участвовали Денис Новиков и Елизавета Юданова. — Прим. СГ) из Самары в Казань. Мы не знаем даже, сколько оно продлится, и где будут ночевать ребята. Думаю, большим триггером этой акции для зрителей будет один только страх перед такими путешествиями в XXI веке.
Новая выставка важна для меня во всех отношениях, и как выставка моих друзей, и как первая большая выставка, которую я делаю в другом городе. До этого были только выставки-воркшопы («Явились, чтобы показать» (проект проходил в 2016–2017 годах в Краснодаре, Тольятти, Ижевске. — Прим. СГ)), в том числе воркшопы по изучению городской идентичности («Тольяттинизмы», 2016).
СГ: Ну сам-то ты довольно много и часто путешествуешь, что называется, в рабочем режиме. Насколько уравновешена твоя профессиональная жизнь, что касается необходимости работать в Самаре и ездить в другие города? Нет желания сосредоточиться на чем-то одном?
СБ: Сергей, когда-то у тебя самого была статья «Я путешествую». Невозможно работать даже в одной институции без того, чтобы не ездить в командировки забирать и возвращать работы, повышать компетенции. Когда единственный раз в жизни я отправился на море в Турцию в формате «все включено», я писал там каталог «Художников у станка». Но моя сосредоточенность давно сфокусирована на галерее «Виктория». И так же как на выставке «Волга: маршрут перестроен», в выездных проектах стремлюсь использовать и ее ресурс, и ее логотип.
СГ: Расскажи про аут-группу «Муха», с которой у тебя сложилось столь благотворное сотрудничество.
СБ: С «мухами» мы сблизились, наверное, потому что и я, и они — концептуалисты, а с одной из участниц, Галей Зыбановой, мы, как оказалось, живем в соседних домах. Меня также заворожил их перфекционизм и торжественность, с которой они обставляют свои акции. Это одно из немногих объединений художников, которые предъявляют к себе очень высокие требования, и к цеховой критике относятся адекватно. Нас связывает и то, что не только они мне интересны, но я им интересен, и в осенью 2020 года, будучи сотрудниками Литмузея, они организовали мою выставку «Времена суток». Знаю, как трудно сделать карьеру художника, живя в регионе, от этого я особенно рад, что у них получается выходить на федеральный уровень, наладить отношения с другими региональными площадками и художниками (номинация на «Инновацию», акция «Рынок идей» в студии «Тихой» в Нижнем Новгороде и участие во 2-й Уральской квартирале).
СГ: Казань относительно недалеко от Самары. Но каково расстояние между этими городами в культурном плане? Насколько в Самаре знают, что происходит на художественной сцене Казани, и наоборот?
СБ: Между Самарой и Казанью пять часов езды на автомобиле, но, к сожалению, Россия так устроена, что все дороги и коммуникации ведут в Москву. «Друга я никогда не забуду, если с ним подружился в Москве», а не в Казани. Мы плохо знаем сцены друг друга, заочно представляя их малобюджетными и неинтересными. Нельзя недооценить проект «Слеты институций современного искусства», инициированный «Гаражом», когда в прошлом году в Самару съехались больше сотни работников культуры и журналистов. Собственно, тогда мы и с Кириллом Маевским, как и многими другими коллегами, познакомились. А большинство проектов рождаются именно из повседневного общения, за чашками и кружками. Я серьезно говорю.
СГ: А когда в галерее «Виктория» пройдет выставка художников из Казани?
СБ: Мы договорились со «Сменой», что до конца года выставка искусства Татарстана откроется в Самаре. Причем, мы бы хотели показать его как можно шире: от казанского авангарда до новых имен.
Сергей Гуськов. Нельзя действовать только сверху [беседа с Анастасией Альбокриновой о пространстве Victoria Underground] / ГуськовТВ, 2021
Сергей Гуськов. Каждый раз для меня большой сюрприз — как это будет выглядеть [беседа с Сашей Шардаком и Ellina Gennadievna о выставке казанских художников в центре «Смена»] / ГуськовТВ, 2021
Жанна Скокова. Арт-группа «Муха» из Самары про искренность, поиск себя и полицейских-критиков / Самарская газета, 2019
Илья Сульдин. 100 самарских художников. Жигулевский эндемик Евгений Казнин / Самарская газета, 2021