Джейкоб Габори | Screens Shot [часть 5 из 5]
Джейкоб Габори | Screens Shot [часть 5 из 5]
В заключительной части серии мы возвращаемся в современность, чтобы взглянуть на то, какие изменения в практике скриншота связаны с мобильными платформами и социальными сетями, а затем определить, какую ценность представляют современные скриншоты и как стоит подходить к их изучению.
5. Скрин или не было
Передо мной стоит теперь опасная задача — говорить о настоящем, обратившись, наконец, к тому, как эта сложная и перегруженная функциями практика с семидесятилетней историей была переосмыслена, реструктурирована и адаптирована под новые цели. Вряд ли покажется удивительным, что здесь нет единственного ответа — ведь скриншот успел сделаться распылённым по всей современной цифровой культуре и используется для каких угодно повседневных задач. Этот переход от величественного к повседневному наиболее очевиден, если взглянуть на растущее число мобильных скриншотов, которые позволяют запечатление и циркуляцию наиболее личных способов, которыми мы используем наши вычислительные устройства, а они — нас.
Такие сайты, как популярный Tumblr iPhone Home Screen [он успел закрыться с июля, так что по ссылке — сохранённая версия на wayback machine], позволяют обнаружить то, как уникальное расположение наших иконок, обои и другие детали вносят дифференциацию в эти в остальном крайне стандартизованные технологии.
Этот рост — отчасти ответ на ограничения современных смартфонов в том, что касается многозадачности и навигации, из-за которых скриншоты становятся необходимы как хранилища динамической информации, которая в ином случае потерялась бы при обновлении потока социальных медиа, или как способ сохранить момент, который нельзя по-другому скопировать, вставить или отправить другу.
Хотя современный скриншот — больше не физическая операция, которая разворачивается за пределами компьютера как такового, практика создания снимков экрана всё ещё функционирует приблизительно тем же образом. На мобильном устройстве скриншот — одна из крайне редких операций, которые требуют нажатия материальной кнопки, так что акт скриншота воспринимается как нечто, надстроенное над остальным интерфейсом или происходящее вне его, независимо от работы любого отдельно взятого приложения или программы.
Такое положение вещей постепенно уходит в прошлое, и всё больше приложений пытается ограничивать или контролировать изображения, которые из них извлекаются. Snapchat, к примеру, уведомляет пользователя, если кто-то скриншотит его снимки, позволяя пользователям отслеживать возможные случаи нежелательного повторного использования их изображений. Схожим образом такие медиаплатформы, как Netflix, не позволяют снимать потоковый контент и сохраняют только изображение чёрного экрана на месте желаемого скриншота.
Этот внешний характер позволяет существенные вариации в культурах использования между различными приложениями, а лёгкость, с которой скриншот может быть сделан, обеспечила огромный прирост в количестве скриншотов, которые мы производим и просматриваем сегодня. Возможно благодаря этим повседневным, бытовым свойствам скриншота как вернакулярного объекта, ему всё чаще предоставляется право претендовать на доказательность и индексальность, которое некогда было закреплено за аналоговым кино и фотографией. Как и вернакулярная фотография, скриншоты запечатлевают и фиксируют единственный момент из некой динамической среды, и по этой причине кажутся по преимуществу неопосредованными, приходя тем самым к роли арбитров подлинности компьютерных действий. Когда нельзя доверять словам, скриншоты могут быть предложены как доказательства. Иначе говоря, "скрины, или не было".
Эта фраза (или, возможно, её фотографический аналог) может быть знакома некоторым читателям. Хотя её подробная история не укладывается в рамки этого поста, эта фраза, по-видимому, впервые появилась на сетевых форумах и имиджбордах, посвящённых компьютерным играм, в начале нулевых, когда игроков, хваставшихся своими действиями в игре, просили предоставить скриншоты в доказательство подлинности их утверждений. Вновь скриншот исполняет здесь отчётливую функцию в культуре перформативной игры, но он, кроме того, является очевидным продуктом способности — которая на тот момент была относительно новой или по крайней мере недавно стала доступной — цифрового запечатления и распространения игровых событий в такой форме, в качестве скриншота.
Значимость этой техники только возросла за последние два десятилетия — настолько, что современные игровые консоли располагают кнопками, позволяющими игроку делать скриншоты любой игры. Многие игры, кроме того, включают фоторежимы, позволяющие продуманное кадрирование и позинг, или даже задействуют диегетическую внутриигровую фотографию, которая выполняет аналогичную функцию.
Возможно, эта практика в лучшем случае субкультурна, но такое переосмысление скриншота как доказательства или свидетельства в последние двадцать лет стало всё более распространённым, особенно со становлением социальных сетей, в которых у знаменитостей, политиков и других пользователей есть возможность редактировать или удалять постыдные, неверные или нарушающие закон утверждения постфактум.
Подробнее об этой доказательной функции в контексте современной политики см. Paul Frosh, “Screenshot: The ‘Photographic’ Witnessing of Digital Worlds” in The Poetics of Digital Media (Cambridge, UK: Polity, 2018), 62–92.
Скриншоты, в таком ключе, служат стремлению к архивации. Они стали способом доказать, что действие было произведено, что заявление было сделано, и способом призвать к ответу в случае удаления исходного материала. Этот жест кажется особенно значимым в условиях текущего политического климата, но он также является центральным для более широкого проекта цифровой истории, поскольку это — изображения, которые делают возможными любые утверждения о существовании культур, объектов и практик, которые были в какой-то момент опосредованы экраном компьютера.
Разумеется, скриншоты редактировать так же легко, как и любое другое цифровое изображение, и в последние годы существует тренд на приложения, позволяющие немедленное редактирование скриншота перед тем, как сохранить или отправить его. Это, по-видимому, отражает трансформацию в функции скриншота как неформального и неопосредованного запечатления.
Это стремление запечатлеть и сохранить то, что возникает на наших экранах, напрямую обращается к последней лингвистической трансформации в истории этой технологии, в которой скриншот совершенно абстрагируется от материальной логики камеры или принтера и становится программной операцией, которая сохраняет изображение в файл стандартного формата, который может быть копирован, загружен, передан и переприсвоен. Эта трансформация отчётливо иллюстрируется самым свежим синонимом, появившимся у скриншота как процесса или действия — зародившимся относительно недавно англоязычным "screen grab" (буквально "хватание экрана"). С этим термином мы отошли от скевоморфической или вторичной медиации существующей формы и остались с натурализованным немедленным жестом, в котором рука просто схватывает изображение с поверхности экрана — операцией, которая столь укоренена в нашей вовлечённости в эти медиа, что она может восприниматься как немногим более чем продолжение руки и глаза, которым мы можем хватать и сохранять то, что оно видит.
В этой последней трансформации скриншот становится полностью натурализован как техника ремедиации нашего компьютерного окружения, и тем не менее эти бесшовность и непримечательность, ему присущие, указывают также на неожиданную проблему скриншота как исторического объекта. Хотя современные скриншоты могут казаться малозначимыми за пределами первоначального момента съёмки, они, тем не менее, жизненно необходимы для самой возможности сохранения визуального архива нашего исторического настоящего. Точно так же, как самые первые скриншоты сделали видимыми самые первые интерактивные компьютеры около шестидесяти лет назад, каждый из постыдных, обыденных, дурацких и спорных скриншотов, которые мы делаем каждый день, служит ключевым свидетельством того, как мы проживаем свои жизни в компании — и с помощью — экранов наших компьютеров. Конечно, это несовершенные объекты, которые могут сохранить лишь малую толику того крайне контекстуализированного окружения, из которого они были изъяты; но при этом они делают доступными восприятию эстетические и чувственные измерения компьютерных операций, которые в ином случае могли бы быть утрачены или проигнорированы. Такой подход к истории скриншота требует, чтобы мы начали раскрывать эту уникальную функцию как метод фиксации, сохранения и переформулирования тех медийных сред, из которых складываются наши компьютеры, и чтобы мы воспринимали всерьёз визуальную повседневность нашей цифровой культуры.
перевод: Константин Ремизов оригинал: Screens Shot