ВСТРЕЧИ С ВЕТАЛАМИ

В этой статье сделана попытка обрисовать эволюцию и таксономию веталы, одного из волшебные существ, населяющих религиозную культуру древней и ранне-средневековой Индии. Иногда их ошибочно считают «вампирами».

Веталы играли важную роль в тантрических ритуалах реализации магических сил, проводившихся на местах кремации. В этой статье три таких ритуала рассматриваются на основе как тантрических, так и литературных текстов, и все они связаны с веталами, которые иногда появляются как ожившие трупы, иногда как слуги, похожие на джиннов, иногда как полностью самостоятельные существа, имеющие характерные признаки своего вида, которые могут рассматриваться и как признаки божественности. К статье прилагается отредактированная и переведенная кашмирская стотра к Бхайраве, проявляющемуся как ветала, и описание двух привратников-ветал из храма Хойсала (XII век).

Ключевые слова: ветала, волшебные существа, Тантра, магия, стотра.

Сфера живых существ в традиционной индийской культуре включает не только богов, людей и животных. В аду тоже есть особые сущности, которые подвергают пыткам людей, переродившихся там из-за своих недостатков. Кроме того, существуют различные нечеловеческие существа, одни - демонические и опасные (ракшасы, пишачи), другие, больше похожи на фей (гандхарвы, апсары, видьядхары).

Многие из этих мифических и волшебных существ принадлежат к общему наследию индийских религиозных культур, и многие из них встречаются в самых древних текстах, а также в произведениях позднего средневековья. Они постоянно контактируют с людьми, соблазняя или угрожая убить их, вызывая болезни или предлагая им сокровища или магическую силу. Эти категории живых существ обычно переходны: после смерти существо может перейти в любую другую категорию. Средневековая индийская литература изобилует рассказами, в которых судьба героя или героини прослеживается в великом множестве перерождений, от животных до божественных.

Веталы принадлежат к наиболее жуткой разновидности таких волшебных существ. Они ассоциируются с мёртвыми телами и местами кремации наряду с бхутами, претами и пишачами. В переводах они иногда предстают как «вампиры», хотя они не кусают за шеи, чтобы сосать кровь своих жертв, а скорее склонны пожирать магов-неудачников. Но опытный маг (садхака) может получить от них оккультные силы (сиддхи). С веталами связаны три типа ритуалов, описанных как в религиозных, так и в художественных произведениях ранне-средневековой Индии. Возможно, самый известный из них - это огненное жертвоприношение (хома), совершаемое во рту трупа. Другой может быть отнесён к зомби-типу: маг воскрешает труп, и использует его в качестве своего слуги. Третий вариант - это тип «обмена человеческой плоти» (mahāmāṃsavikraya), когда практикующий Тантру пытается завоевать расположение божеств и демонов, обитающих на месте кремации, предлагая им их любимую пищу (плоть, кровь и мозг).

I. Веталасадханы в тантрических текстах

I. 1. Уттхапана: воскрешение мертвых.

Несколько версий такого типа описаны в "Нишвасагухье", очень раннем писании Шайва-Сиддхантики.

Согласно первому описанию, практикующий тантру (садхака) должен взять неискалеченный труп мужчины или женщины, умилостивить его благовониями, цветами и маслами, повернуть его головой к югу, возложить руку, намазанную красным сандалом, на него и произносить мантру «ОМ АЦЕТАНА («бездушный») НАМА» пока труп не воскреснет. Садхака не должен бояться. Труп скажет: «Что мне делать?» Он должен ответить: «Будь моим рабом». С этого момента он становится его рабом и будет носить садхаку на своей спине, куда бы тот ни направился. Если же труп принадлежал женщине, он станет подобен небесной деве (апсаре); садхака станет невидимым вместе с ней и будет жить десять тысяч лет.

В очень похожем описании (14.127) садхака, который хочет поработить ветала, идет на место кремации. Там он берет труп, моет и украшает его, затем подносит ему благовония и цветы и покрывает его белой тканью. Затем садхака кладет свою руку ему на грудь и повторяет мантру восемь тысяч раз, затем восемьсот раз с (гхи) топленым маслом коричневой коровы и свежим маслом. Во время второго чтения, он должен намазать этой масляной смесью свои (?) руки, а затем ноги трупа. Он не должен читать мантру вслух. Тогда труп встанет и скажет: «О герой, что мне делать?" Адепт должен ответить: «Дай мне то, что я хочу получить». После чего ветала всё устроит. Или же садхака должен конкретизировать: «Дай мне волшебное зелье, магический безоар, реальгар, целебные травы или клад драгоценностей». После выполнения поставленной задачи, труп возвращается на то же место и «падает» (т.е. снова становится безжизненным).

В 14.128 и 14.129 процедура та же, только садхака использует горчичную пасту (sarṣapakalka) и «едкое масло» (tīkṣṇataila) для умащений, и если в первом случае он просит ветала выполнить какое-то задание, то в последнем просит большое сокровище.

В другом, возможно, связанном с этим ритуале (11.105) адепт должен сделать сто тысяч подношений огню места кремации с мантрой «ОМ НИДХАНОДБХАВА («ты, кто есть и смерть и рождение») НАМА». Человек в огненных ожерельях, выйдет из огня и спросит его: «Что мне делать?» Ему следует сказать: «Уничтожь этого и того человека, или город, деревню или страну», и он уничтожит их за секунду. Если адепт хочет провести ритуал воскрешения, он должен сделать сто тысяч подношений молока в костёр из дерева шами, тогда вредные последствия ритуала будут устранены.

I. 2. Хома Веталасадхана: огненная жертва

Веталасадхана типа хома встречается в нескольких тантрических текстах, как шиваитских, так и буддийских. Краткое изложение ритуала будет дано ниже на основе 15-й главы Пикумата-Брахмаямалы (VII – VIII века? - см. Hatley 2007, стр. 228), текста из Видьяпитхи, собрания священных шиваитских писаний. Который содержит достаточно подробное описание. Также будут приведены параллели из Нишвасагухьи (3.60–65), которые дополняют или изменяют описание из Брахмаямалы.

Ритуал проводится на 8-й или 14-й день кришнапакши (двух недель убывающей луны) в ужасающем месте кремации.

Храбрый помощник садхаки приносит ему труп того, кто был повешен или пронзен. Труп должен быть (среди прочего) целым, не волосатым, не слишком высоким, не слишком низким, не слишком толстым, но и не тощим, не обглоданным воронами или собаками, имеющим всевозможные благоприятные знаки, с желтыми глазами, ни впалыми, ни слишком выпуклыми.

Садхака должен полностью побрить труп, омыть его благовониями и соком миробалана и обращаться к нему с благоговением, как к царю. Затем он выполняет различные подготовительные ритуалы, такие как установление на земле мандалы ритуала (bhūparigraha), проецирование мантр на собственное тело и на труп (aṅganyāsa), защитные ритуалы для трупа, для себя и для помощника (rakṣā), окропление земли и тог коровьей кровью, смешанной с алкоголем и коровьим навозом, разбрасывание пудры.

Он поклоняется божествам мандалы, предлагает трупу пищу (naivedya, caru), возлагает цветы на его голову читая муламантру, предлагает благовония и ароматы, омывает его из золотого, серебряного, медного или глиняного сосуда, или из раковины, или из листьев используемых как чаши, или просто используя сложенные ладони. Ему также следует умастить его ароматными веществами. Труп должен быть уложен головой на юг. Садхака готовит себе место на груди трупа и садится на него лицом к югу. Затем он разжигает огонь в открытом рту трупа, в котором далее совершает жертвоприношение Хомы.

Перед ним возникнут жуткие преграды: он услышит вой шакалов и ужаснейший шум, увидит, как мир станет ярким, как на заре, услышит рёв коров и карканье ворон, но он не должен прерывать свою Хому, он должен предложить трупу "гостевую воду" аргха. Затем он узрит покой, как говорится в тексте (41c: ārāmaṃ paśyate tatra), что может означать, что эти знамения исчезают (прим. автора: такой интерпретацией я обязан доктору Доминику Гудоллу. Можно перевести текст как «он увидит там сад наслаждений», но мне трудно вписать восхитительный сад в описание знамений). Затем он снова услышит пронзительный вой, ржание лошадей и рёв слонов, но он не должен ни бояться, ни пренебрегать Хомой. Он увидит восход солнца, он услышит оглушительный лязг оружия, но лучший из садхаков не должен оставлять свою Хому. Тогда дым, подобный облаку, поднимется изо рта трупа, в который садхака должен предложить "гостевую воду" аргха. Тогда ему откроются всеразличные магические субстанции и силы.

• Волшебные снадобья (guḍikā) и мази (añjana) выходят (niṣkrame cāsya, где āsya, возможно, означает āsyāt «изо рта» трупа), он (труп? скорее садхака) левитирует (?, uttiṣṭhate), появляется пара волшебных сандалий (pādukau), происходит полет (khagati), и он видит волшебный безоар (rocanā) во рту трупа (15.45–46ab: guḍikā niṣkrame cāsya añjanaṃ ca tathā priye | uttiṣṭhate tathā caiva pādukau khagatis phalam || rocanā ca pradṛśyeta pretāsye nātra saṃśayaḥ). Слово uttiṣṭhate может означать, что труп встает (или ветала приходит) и возможно, предлагает свои услуги адепту. "Брахмаямала", прежде чем приступить к описанию ритуала обещает следующие сиддхи (15.13–14): магический меч, магический безоар (см. выше), вход в подземный рай (pātālaṃ), статус колдуна (vidyādharapada), волшебные сандалии, волшебную мазь, левитацию, невидимость (antardhānaka). Для получения более подробной информации о магических достижениях см. Hatley (2007, стр. 74 и далее, ссылка 131).

Если он пожелает, он может получить одну из этих низших сиддхи, но если ему нужны средние сиддхи, он должен продолжать Хому. Если он человек героической натуры (вира, махасаттва), он не последует примеру своих более робких коллег, и продолжит ритуал. Тогда он увидит в небе прекрасную колесницу, а также летающие дворцы и прекраснейших куртизанок, Рамбху и других небесных дев, Камадеву со своим луком, цветущие весенние сады, киннаров, поющих повсюду. Куртизанки будут пытаться соблазнить его сладкими словами, но он не должен поддаться, он должен продолжать свою Хому, даже когда они начнут гладить и целовать его. Он увидит в небе Индру на его трубящем слоне, Вишу на Гаруде и Брахму, которые предложат ему свой статус, а также ранг ведуна (vidyādharapadaṃ). Но садхака должен хранить молчание и продолжать Хому. (Слово vighnarūpaṃ, похоже, указывает на то, что эти божества тоже являются препятствиями, которые садхака должен преодолеть.)

Тогда изо рта трупа выйдет огромное пламя, сияющее, как тысяча солнц, и будто сжигающее три мира. А язык трупа жадно потянется к адепту, который должен отсечь его бритвой или ножом в его руке до того, как он коснется его. Если он этого не сделает, его сожрут. Язык превратся в сияющий меч в его руке. Держа его, адепт взлетает в небо, в летающий дворец (vimāna), и становится повелителем повелителей и хозяином мирриадов летающих дворцов.

• "Нишвасагухья" не упоминает об устрашающих или соблазнительных преградах, только о том, что язык высовывается, когда садхака выполняет хому, и что он должен отсечь его подходящим оружием (śastra). Затем язык превращается в меч, адепт берёт его и становится ведуном (видьядхара), который будет жить, пока солнце и луна не прейдут (3.63cd – 64).

Краткое описание Хома-веталасадханы в «Нишвасагухье» заканчивается особым предписанием, которому нет аналога в "Брахмаямале": «(садхака) должен передать золотой труп своему ученику (садхахе)». (3.65ab). Текст, который сразу приходит на ум в качестве возможной параллели, - это тибетская версия ветала-сказаний, история о «Золотом Ветале», в которой Нагарджуна наставляет своего ученика, как найти золотой рудник на Шрипарвате с помощью специального «Великого Трупа», который нужно нести на плече, не произнося ни слова. Если, однако, окажется, что человеку не хватит смелости, труп не превратится в золото ниже его колен, и золотой рудник не будет найден (см. Macdonald 1990, стр. 38 и далее).

Согласно отрывку из "Bu-čhos", история Нагарджуны, превратившего труп, принесенный его учеником, в золото, имеет индийское происхождение (см. Macdonald 1990, p. 14). "Винашикха", священный текст Vāma-направления (вамачара, "путь левой руки") Шайва-мантрамарги (как показал Сандерсон, культ ветви Vāma утвердился в Индии уже в начале 8-го века (см. Sanderson 2001, стр. 8, прим. 5)., учит комбинированной форме веталасадханы (ст. 190.): Садхака должен предлагать человеческое мясо, смешанное с молоком черной коровы и зерном, в рот трупа (т.е. предположительно в огонь, зажженный во рту), пока прета (призрак? или сам труп?) не встанет и не скажет: «Что мне делать?» Он предложит волшебную вещь из обычного списка (снадобья, мази, летающие сандалии, клад, царство, эликсир и т. д.), а затем уйдет. Буддийская "Ваджрадакатантра" (ок. 10 в.) содержит аналогичное повествование (44.1–6), с добавлением «женщины-якшини» к списку магических вознаграждений (см. Sugiki 2008).

I. 3. Обмен на человеческую плоть (Mahāmāṃsavikraya)

Предложение человеческой плоти обитателям места для кремации в обмен на их помощь или какое-то магическое вознаграждение - практика, известная по литературным произведениям, таким как «Малатимадхава» Бхавабхути (8 век). Харихара, комментатор этой пьесы в XII веке, цитирует следующий фрагмент из "Сиддхайогешвариматы" (тантры трика-ответвления шакта-шайвизма, возможно, восходящей к 7 веку) (см. Törzsök 1999, стр. Vii): «После принятия человеческой плоти из руки героя (то есть садхаки) герой получает желаемое благо». Цитируемое предложение не встречается в сохранившейся более короткой редакции «Сиддхайогешвариматы», но в нем есть еще одна подобная садхана: Практикующий тантру, постившийся в течение трех ночей, один идет на место кремации в 14-ночь кришна-пакши (убывающей луны). Обнаженный, с распущенным верхним узлом (волос), он должен смотреть на север, удерживая тело прямым и неподвижным, и повторять Парапара-мантру, пока йогини не соберутся вокруг него. Их ужасный вид (одни с верблюжьими, другие с ослиными мордами, некоторые голые, другие с налитыми кровью глазами, выпучеными от интоксикантов) не должны смутить отважного садхака. Ему следует надрезать левую конечность (то есть, вероятно, левую руку) и предложить им собственную кровь в его сложенных ладонях в качестве приношения (аргха). Они даруют ему любую магическую силу, которую он пожелает.

Стих из Сваччандатантры (цитируется здесь, возможно, в оригинальной форме, реконструированой Шаманом Хэтли) относится к практике махамамсавикрая в контексте инициационного сновидческого предсказания: jvalatpitṛvane ramye vīravīreśibhir vṛte | vīravetālasiddhaiś ca mahāmāṃsasya vikrayam ||, «И на прекрасном, пылающем месте кремации, окруженном героями и героинями, [которых человек видит во сне] предложи человеческую плоть героям, зомби и сиддхам». Поскольку место кремации является естественной средой обитания ветал, они, вероятно, заинтересованы в обмене человеческой плоти и подобных продуктов на магические услуги.

II. Веталасадханы в литературных произведениях раннего средневековья

II. 1. Веталы-слуги

В знаменитом труде Варахамихиры по астрономии и астрологии «Брихатсамхита» (V – VI вв. н.э.) в контексте толкования человеческих типов (lakṣaṇas) есть целая глава (68) посвящённая пяти особым типам людей (pañca puruṣāḥ praśastāḥ) и их помощников. Один из таких помощников, так называемый мандалака, описывается (68.37–38, см. Tripāhī 1968) как знаток черной магии (abhicāravit) и любитель заклинаний и ритуалов, такие как критья и ветала (kṛtyāvetālādiṣu karmasu vidyāḥ cānurat). Бхата Утпала, комментатор "Брихатсамхиты" (IX век), объясняет, что критья это «женщина, вызванная из огня, чтобы убить врага», 35 а ветала это «труп, воскрешённый с помощью высших мантр». Такой труп затем можно было превратить в слугу и использовать, например, как средство передвижения, как сообщает "Нишвасагухья" (11.87).

История, которую можно найти как в джайнских "Пракритах" («Васудевахимди» Сангхадасаганина, 1–5 вв. н. э.), так и на непальском санскрите ("Брихат-катха-шлока-санграха" Будхасвамина, созданная в конце первого тысячелетия н.э. - см. Mallinson 2005, p. 15) в версиях "Брихата-катхи", которые могли быть частью ныне утерянного оригинала "Гунандхьи" (составленной в начале нашей эры), описывают именно такое употребление.

Согласно "Васудевахимди", старуха-майамга (санскрит. матамга, изгой) приходит к Васудеве, предлагая ему девушку-майамгу, которую он видел танцующей накануне. Девушка - дочь старухи, которая используя магию, приняла форму майамги. Царь не хочет принимать её предложения.
Ночью он просыпается от прикосновения руки, и в свете ламп и бликах драгоценностей, он видит ужасающего вейалу.

Он вспоминает о двух видах вейал: горячих, которых вызывают, когда хотят уничтожить врага, и холодных, которых вызывают, когда хотят что-либо или кого-либо похитить. Этот конкретный вейала, похоже, принадлежит к холодным, так как начинает утаскивать Васудеву из спальни, наслав на слуг и домашних такой крепкий сон, что они не просыпались даже от пинка. Дверь за ними закрывается сама собой. Когда они идут по городу, Васудева видит странные вещи, которые он интерпретирует как хорошие предзнаменования. Вейала ведёт его к месту кремации (piuvaṇa) и приводит к старухе-майанге, которая бормочет какие-то мантры себе под нос. Она благодарит вейалу (называя его «добрый господин»), который толкает к ней Васудеву, хохочет и исчезает.

В «Брихата-катха-шлока-санграхе» героем повествования является принц Нараваханадатта. Подобно Васудеве, он не желает принять дочь старухи, которая оказывается женой царя Матанги и колдуньей. Ночью Нараваханадатта пробуждается от глубокого сна после прикосновения чего-то твердого. Когда он открывает глаза то видит перед собой человека с глубоко посаженными глазами и разинутым ртом. Он понимает, что это существо - прета, мертвец, «воскрешённый заклинанием» (mantragarbhaṃ), который пришел, чтобы куда-то его забрать. Нараваханадатта решает не убивать этого прету тут же, чтобы ужасный крик не разбудил его возлюбленную. Потому он позволяет прете положить его на спину, холодную, как мороз, и твердую, как доска. Когда они покидают дворец, все охранники спят из-за магической силы преты, и ворота закрываются сами собой позади них. Нараваханадатта пытается направлять прету коленями, но это оказывается болезненным экспериментом. Тем не менее «джентльмен» прета на короткое время останавливается всякий раз, когда Нараваханадатта хочет на что-то взглянуть, и, таким образом, пока они идут по городу, он становится свидетелем различных любопытных происшествий. Наконец они достигают «обители мёртвых» (ujjīvajanādhivāsam), места кремации за пределами городской стены, где он видит человека, держащего поднятый меч и черепок (чашу-череп?), раздающего человеческое мясо «могущественным существам», садхаку с волшебным мечом, летающего над землёй, а затем Нараваханадатта заметил и старуху: «Из черпака в левой руке она жертвовала человеческую кровь в погребальный костер у подножия баньянового дерева, используя заклинание, которое кончалось слогом ‘haṃ’. Когда она увидела, что призрак вернулся, выполнив её задание, то выпучила глаза от радости и завершила ритуал. Поприветствовав его подношением воды, она сказала своему послушному слуге: «Добро пожаловать, луноликий! Отпусти принца!» Я же сказал себе: «О боженьки, ужасная беда постигла луну, если её лик можно сравнить с этим вороньемордым упырём!» Он мягко отпустил меня, раскинул руки и ноги, и, повернувшись на юг, провалился под землю с громким криком». (Перевод Мэллинсона.)

Ветала или прета в этой истории является чем-то вроде зомби: холодный, окоченевший труп со впавшими глазами и разинутым ртом, оживлённый мантрами. Это не болтливый дух, обитающий в мертвом теле, который развлекает героя байками, пока он несет труп на спине к месту садханы, нет, это ветала "зомби-типа", который сажает героя на плечи и доставляет его колдунье. Выполнив свою задачу и получив респект, ветала исчезает (в землю), что может соответствовать лаконичному nipatati, «он падает» из "Нишвасагухьи" (14.127).

Ветала также можно было использовать и в качестве киллера. В 64-м рассказе "Брихаткатхакоши" Харишены (10-го век) некая Бандхушри нанимает капалику Чанамари, чтобы тот убил Джинадатту, мачеху её дочери. «Убийство - добродетель в нашем клане, а не порок», - заявляет капалика, и в 14-ю ночь "тёмного полумесяца" он идет на место кремации, где выбирает труп, чтобы свершить «заклинание ветала» ( vetālavidyā / vetālavidyakā / vetālākhyamahāvidyā). Труп, оживлённый заклинанием, с мечом в руке, получает от капалики приказ убить Джинадатту. Однако, ветала не может войти в святилище джайнов, где остановилась женщина, и возвращается три раза, не выполнив своей задачи. В конце концов капалика говорит: «Убей тех, самую плохо себя ведущую.
женщину из двух», и ветала убивает дочь Бандхушри.

• Бхикшу моет и одевает труп, оживляет его с помощью мантр, дает ему нож и посылает убить своего врага. Но бхикшу должен быть осторожен, приготовив овцу на тот случай, если враг окажется слишком сильным, чтобы вернувшийся ветала мог сожрать овцу вместо бхикшу (Taishō, гл. 23, No 1435, стр. 9b – c)

"Катха-саритсагара" Сомадевы (11 век), один из кашмирских пересказов "Брихаткатхи", также содержит рассказы о веталах, изображаемых в роли джиннов.

Легендарный царь Викрамадитья, как говорят, имел в своем распоряжении ветала по имени Агнишикха, «огненный хребет». Когда царь вызывает его, он появляется, высокий, с пламенеющими глазами и волосами дыбом, и говорит: «Что мне делать? Приказывай!» Царь приказывает веталу убить и съесть злого капалику, шива-садхаку, носящего череп, который пытается соблазнить жену брата Куверы с помощью ритуала веталасадханы. Ветала входит в труп (помещенный в мандалу), который капалика выбрал для своего ритуала, затем вскакивает и устремляется вперёд, протягивая руки и раззевая рот. Садхака только что вернувшийся после полоскания рта, начинает убегать заметив чудовище, ветала хватает его за голени, кружит в воздухе, а затем швыряет на землю, сокрушая и его тело, и его амбиции. Принимая во внимание его имя и порученную ему задачу, этот ветала может принадлежать к «горячей» разновидности, упомянутой в "Васудевахини".

"Нишвасагухья" (11.105) описывает ритуал, который вызывает подобное существо из кремационного огня.

В другом случае Викрамадитья вызывает ветала по имени Бхутакету («Призрачный Знаменосец»), чье заболевание глаз он однажды вылечил и которого таким образом сделал своим слугой (довольно необычный способ получить расположение ветала). Он просит ветала восстановить в человеческой форме его верного последователя, который превратился в питона, но Бхутакету признается, что его ограниченных сил недостаточно для выполнения этой задачи. Поэтому они посещают деревню бхиллов, племенных охотников,которые могут знать, как осуществить превращение. Бхиллы не приветливы, но когда ветала съедает пятьсот из них, они становятся более склонными к сотрудничеству.

Этот же ветала, Бхутакету, помогает Викрамадитье положить конец войне со своим тестем, царём Калинги, без кровопролития: с помощью магии ветала и Викрамадитья проникают в спальню Калингасены ночью, незамеченными. Бхутакету будит царя и, смеясь, говорит ему: «Эй, ты спишь, или воюешь с Викрамадитьей?» Царь настолько напуган, что немедленно сдаётся на милость Викрамадитьи. Интересно, что известная историческая личность, носившая имя Викрамадитья, тоже, кажется, участвовала в веталасадхане на раннем этапе своей карьеры (конец 4-го века).

Человек, которому предстояло стать Чандрагуптой II, одним из величайших императоров Гуптов, совершил дерзкий поступок, когда он был еще молодым князем, за что получил титул Сахасанака, «Отмеченный безрассудством». Пьеса Вишакхадатты «Девичандрагупта», «Чандрагупта и царица» была основана на этой истории. К сожалению, она сохранилась только в цитатах, но Рагхаван, тем не менее, смог восстановить очертания сюжета (см. Raghavan 1978, стр. 843 и далее). Правитель Шакьев победил царя Рамагупту, брата Чандрагупты, осадил его лагерь и требует, чтобы он отдал ему свою царицу Дхрувадеви в качестве платы за мир. Рамагупта уже согласен отдать свою королеву, но его брат предпочитает более доблестное решение. Поскольку другого способа спасти лагерь Рамагупты нет, Чандрагупта уже рассматривает возможность проведения веталасадханы. К счастью, приходит служанка, с платьем и украшениями царицы, что наводит Чандрагупту на мысль одеться как Дхрувадеви. Переодевшись, он идет во вражеский лагерь и убивает вождя шакьев (см. Raghavan 1978, стр. 845 и далее). Рагхаван утверждает, что Чандрагупте, похоже, не пришлось выполнять ветала-садхану, но следует допустить, что он мог воспользоваться услугами ветал: «горячего» (чтобы уничтожить врага), либо «холодного» (чтобы перенести себя во вражеский лагерь незаметно для охраны) типа.

Не правда ли, легендарный Викрамадитья из "Катхасаритсагара", с помощью ветал наказывающий злодея, который хочет отнять у другого человека жену, и незаметно пробирается в спальню вражеского царя, в некоторых эпизодах своих приключений напоминает Чандрагупту II Викрамадитью? [О деяниях Чандрагупты вспоминали в течение столетий после его правления: Бана упоминает, что он замаскировался под женщину и убил правителя Шакьев, который страдал по чужой жене.]

В «Летописях Кашмирских Царей» мы читаем о другом ветале, вошедшем в историю, хотя 3-я книга «Раджатарангини» Калханы и содержит больше легенд и сказок, чем поддающегося проверке материала.

Царь Праварасена II (VI век?) решил основать город и «отправился ночью искать приключений (vīracaryā), чтобы сверхъестественным образом выяснить благоприятное место и время». Он прибыл к реке, граничащей с местом кремации, на берегу которой заметил большого призрака (бхута), кричащего с поднятыми руками. «Тогда «блуждающее по ночам существо» рассмеялось, раскатившись во всех направлениях ужасающим эхом, и обратилось к бесстрашному [царю]: «За исключением Викрамадитьи и Шудраки, которые отличаются отвагой, и тебя, о защитник земли, трудно найти столь безупречную силу духа где-либо еще. Твоё желание, о правитель земли, будет исполнено». Затем ветала назвал царю благоприятное время и проложил мерную линию (сутру) возле деревни, где царь и основал Праварапуру.

Слуги Викрамадитьи и советник Праварасены - это духи с собственной волей, а не зомбиподобные оживлённые трупы. Мы встретимся с такими веталами снова, когда будем сопровождать героических садхаков в их пути на место кремации, где они будут предлагать духам человеческую плоть. Но давайте сначала рассмотрим несколько примеров веталасадханы, которая включает в себя огненное жертвоприношение.

II. 2. Хома-веталасадхана в литературных текстах

Бана в "Харшачарите" (первая половина VII века) описывает веталасадхану шиваита-садхаки Бхайравачарьи, который, в конце концов, взлетает в небо, став видьядхарой (глава 3, 162). Один из его четырех помощников - царь Пушьябхути, основатель династии Харша Вардхана, был «посвящён в шиваитские обряды» (śaivena vidhinā dīkṣitaḥ) (стр. 162) перед тем, как отправиться в 14-ю ночь "тёмного полумесяца к месту кремации, где будет проходить садхана. [Как считает Хэтли (2007, с. 76, примечание 137), «возможно, что царь принял самайя-дикшу, посвящение в самайина или «давшего обет», благодаря чему он стал шиваитским неофитом. На это указывает терминология Баны, в частности niyamavān (соблюдающий правила) является синонимом самайина.]. И сам Бхайравачарья, как упоминается, завершил «предварительное обучение» (pūrvasevā) «великой мантре, называемой Сердце Махакалы» (mahākālahṛdayanāmno mahāmantrasya) перед выполнением веталасадханы (и веталасадхана - заключительный ритуал, необходимый для успешного завершения посвящения в эту мантру).

Царь находит садхаку в заброшенном храме рядом с местом кремации, сидящим на груди трупа (предположительно принесенного одним из его помощников), посередине мандалы, нарисованной пеплом. Труп был намазан красной сандаловой пастой и украшен красной гирляндой, красной одеждой и красными украшениями. Бхайравачарья, одетый во все чёрное, предлагает черные семена кунжута в огонь, горящий в устах трупа, стремясь стать видьядхарой (ведуном), он, таким образом, уничтожал атомы нечистоты, которые являются материальной причиной его человеческого существования ("пламя зажженных вокруг него ламп отражалось в поте на его теле, как если бы садхака сжигал себя, чтобы добиться безупречности"). Царь и трое учеников Бхайвавачарьи выполняют роли "стражей обители" ( Пушьябхути охраняет южное направление), как описывая Бана, образуя защитный круг, держась за руки по кругу мандалы. И защита действительно необходима, чтобы сдержать шумных гоблинов, которые пытаются нарушить ритуал.

Сразу после полуночи возникает серьезная проблема в виде гигантского тёмного человекоподобного существа, которое возникает из пропасти возле мандалы. Оно оказывается Шрикантхой, божественной змеёй-защитницей (kṣetrādhipati nāga) местности, возмущенной тем, что садхака не предложил ей подношения бали. Царь побеждает дерзкую нагу, но щадит ей жизнь, когда замечает священную нить. В этот момент Шри являет себя посреди (мандалы) с волшебным мечом "Атахаса" («неистовый смех [Шивы]»), который был однажды подарен ей Бхайравачарьей. Богиня фортуны, впечатлённая героизмом царя, дарует ему благо. Самоотрешённый Пушьябхути просит для Бхайравачарьи сиддхи, которые дарует Лакшми, и она обещает, что Пушьябхути станет основателем великой царской династии, в которой родится император по имени Харша (Harṣacarita, стр. 165–169) (другие источники сообщают, что царь заслужил этот дар своей безупречной доблестью и необыкновенной преданностью Господу Шиве).
Бхайравачарья, в соответствии со словами богини, в результате успешно завершенного ритуала получает статус видьядхары, и после прощания с царём, он взлетает в небо, чтобы отправиться в место, подходящее для полученных им сиддхи. Нага Шрикантха, впечатлённая героизмом царя и правильностью ритуала, предлагает свои услуги Пушьябхути, прежде чем исчезнуть в
пропасти. [Её внешний вид теперь дополнен различными соответствующими аксессуарами: заколкой для волос, диадемой, серьгой, ожерельем, браслетом, поясом, молотом, мечом и, согласно некоторым рукописям, доспехами]

В этой истории есть два героя, поскольку роль, которую играет Пушьябхути как помощник Бхайравачарьи, так же важна, как и роль самого садхаки, или даже более значительна, учитывая всё повествование "Харшачариты", поскольку доблесть царя завоёвывает расположение Лакшми, благодаря которому он становится основателем славной династии, величайшим наследником которой является Харша.

С точки зрения ритуала ужасающий вид наги - главное препятствие, которое необходимо преодолеть, и задача помощника - отразить это препятствие, в то время как Бхайравачарья, предположительно, продолжает выполнение своей Хомы.

Первое предложение Лакшми о благе также можно рассматривать как препятствие, но царь достаточно мудр (и, возможно, не настолько альтруистичен), чтобы просить успеха для садхаки, последняя сиддхи которого достигается не только по милости богини, но и в результате правильного завершения садханы.

Образ ветала, конечно, лучше всего известен из "Двадцати Пяти Историй", сборника, известного в нескольких вариантах как на Субконтиненте, так и за его пределами (см. Emeneau 1935). Самым известным из них, возможно, является тот, который включен Сомадевой в санскритский пересказ "Брихаткатхи", "Катхасаритагара" (12.8–32).

Садхака в обрамлении этой истории - буддийский монах, а герой (вира), который помогает ему выполнять садхану - это Тривикрамасена, царь Пратиштханы (Пайтханы, столицы династии Сатавахана на берегу Годавари). Как и Бхайравачарья, который дарит Пушьябхути ценные подарки, прежде чем просить его помощи в "Харначарите" Баны, в "Катхасаритсагаре", монах Кришна каждый день, в течение десяти лет, приносит царю фрукты, начиненные драгоценными камнями.

Веталасадхана происходит в месте кремации, в 14-ю ночь "темного полумесяца". Царь находит бхикшу под баньяновым деревом, готовящим мандалу. Следуя указаниям монаха, Тривикрамасена идет за трупом, висящим на дереве, но, как выясняется, в трупе живет весёлый и болтливый ветала, который развлекает царя загадками, и царь не может устоять против их разгадывания. Но как только он произносит хоть слово, труп исчезает с его плеча и снова оказывается на том же дереве. 24-я загадка оказывается слишком сложной для царя, и он молчит. Но он уже выиграл расположение ветала, решившего спасти царя от злого садхаки, ветала объясняет ему как себя вести, а потом выходит из трупа.

Тем временем монах установил мандалу, используя измельченные в порошок кости на земле, окроплённой кровью вокруг нее в четыре направления, с лампами, наполненными горящим человеческим жиром, и зажёг жертвенный огонь (12.32.3–4). Он моет, помазывает и украшает труп гирляндой, помещает его в мандалу, мажет собственное тело пеплом, надевает священный шнур из человеческих волос и саван мертвеца, и призывает ветала в труп (12.32.9–12), затем он поклоняется веталам приношением человеческой крови и плоти. Когда он приказывает королю пасть ниц (конечно же, злой монах хочет принести в жертву самого царя), Тривикрамасена, следуя совету ветала, просит монаха показать ему, как это сделать. Затем он отрубает бхикшу голову, вырезает ему сердце и предлагает двум «лотосным» веталам. Принеся такой дар, король просит вечной славы по совету ветала. Ветала заявляет, что якши, веталы, кушманды, дакини, ракшасы и другие волшебные существа будут бессильны там, где читается "Катхасаритагара". (32.12.29)

Когда ветала покидает труп и продолжает свой путь, сам Шива появляется перед царём, и поздравляет его с убийством «этого лже-подвижника, который стремился достичь статуса великого правителя ведунов, прибегнув к насилию». Затем Бог обещает царю, что вскоре тот станет «правителем ведунов» (видйадхара-чакравартин), и, наслаждаясь небесным блаженством, достигнет единства (sāyujya) с Шивой. И, наконец, царь получает от Бога меч под названием «Непобедимый» (Aparājita), с помощью которого он достигает всего, что ему было предсказано. (12.32.35–37).

Садхака Сомадевы отличается от вызывающего почтение святого Бхайравачарьи в повествовании Баны: он злой, ложный аскет (kūṭatāpasa), да ещё и буддист, и его бесславную кончину приветствует сам Шива. Как мы видели выше, буддийские тантрические тексты тоже описывают практику веталасадханы, но шиваиты считали, что они были еретиками и их усилия были обречены на провал. Даже ветала, которого бхикшу хочет умилостивить, предпочитает помочь царю обрести сиддхи - царю, «коему суждено счастье» и который, как читатель узнает позже из слов Шивы, однажды был сотворен Господом из части самого себя (svāṃśataḥ 12, 12.32.33).

В "Ветала-панча-вимшатике" Джамбхаладатты, садхака описывается капаликой и махайогином, который хочет принести царя в жертву Богине (Деви). Следуя совету веталы, царь убивает садхаку и, встав на головы двух трупов он предлагает их Богине и получает взамен от неё сиддхи (см. Emeneau 1934).

В версии Шивадасы садхака - это дигамбара (этот термин обычно применяется к «облаченным в небо» джайнским аскетам), и он тоже хочет принести царя в жертву Богине.

В «Брихат-катха-манджари» Кшемендры эта история очень похожа на рассказ Сомадевы: садхака - это бхикшу или шрамана, который хочет получить сиддхи от веталы, а не от Богини, но царь является воплощением Вишну, а не Шивы (9.2.1218).

Вызывание ветала было рискованным делом, и к нему следовало прибегать только в крайнем случае. Варахамихира говорит, что такой ритуал может уничтожить того, кто выполняет его неправильным образом, а "Уттараджа-джайя", канонический текст шветамбара-джайнов, говорит, что ветала, который не «приведён в негодность» (не сдерживается мантрами?), может принести смерть.

В тантрических писаниях, как мы видели, ветала может сожрать неосторожного садхаку. Сомадева описывает неудачный ритуал хома-веталасадханы в "Катхасаритсагаре": садхака, сидя на груди трупа, начинает вливать подношения с жертвенными добавками из человеческих костей в его рот, когда из него вырывается пламя. Маг, напуганный до смерти, бросает свои причиндалы и убегает, но ветала гонится за ним, пожирает труса и падает.

102-я история "Брихаткатхакоши" Харишены похожа, но она еще смешнее и драматичнее: царь Манипати, который стал нищим странником-джайном, однажды прибывает в Удджайн и ложится спать в роще Махакалы. В это же время туда приходит капалика в поисках мертвецов, для свершения «заклинания, называемого ветала», и принимает спящего аскета за труп. Когда ритуальный огонь начинает обжигать его голову, монах шевелится, и испуганный капалика бьет его, опрокидывая на себя своё подношение
Но не только хома-веталасадхана может иметь печальный конец для практикующего: в "Харшачарите" Бана упоминается царевич по имени Кумарасена, который был без ума от доктрины обмена человеческой плоти и который был убит неким веталой по имени Таладжангха («Пальмовое дерево») на празднике Махакалы. Это подводит нас к третьему типу веталасадханы, махамамсавикрайе.

II. 3. Обмен на человеческую плоть

Большинство ветал, с которыми мы встречались ранее, так или иначе были связаны с человеческими трупами. Иногда ветала является самим ожившим трупом, в других случаях он вселяется в труп, или садхака может призвать это существо в труп, но ветала может также и сам покинуть мёртвое тело. Веталы могут быть задобрены подношениями человеческой плоти и крови.

В истории о неудавшейся хома-веталасадхане в "Катхасаритсагаре", в конце которой ветала пожирает трусливого мага, настоящим героем является его помощник Шридаршана. Как обычно, садхака попросил его принести труп. Ветала внутри трупа предлагает ему сделку: «Вот что я скажу тебе: я голоден, поэтому тот, кто даст мне еду, будет моим другом, и он может вести меня, куда захочет». Шридаршана сначала хочет отрезать кусок мяса от другого трупа, но им тоже овладевает ветала, и он исчезает. Так что у него нет другого выбора, кроме как вырезать кусочек собственной плоти. Ветала доволен этим храбрым поступком, исцеляет рану Шридаршаны и позже пожирает его незадачливого хозяина.

Фреймовая история, которая предваряет "Ветала-панча-вимашатику" в "Катхасаритсагаре", также содержит ссылку на ритуал махамамсавикрайи. Принц Мриганакадатта, герой Книги XII, ищет своих министров (они были поражены проклятием), и однажды он видит, что одного из них, по имени Викрамакесарин, несет в небе чрезвычайно уродливый человек. Они спускаются вниз. и Викрамакесарин останавливает свою повозку, говоря: «Иди ко мне, ибо я думаю о тебе». Затем министр рассказывает принцу свою историю: Однажды он вылечил старого брамина, которого укусила змея. Благодарный брамин дал ему заклинание для управлениями веталами, унаследованными от своего отца. Когда Викрамакесарин не захотел принять этот дар, брамин воскликнул: «Разве ты не знаешь, что всё, чего человек ни пожелает, может быть получено от ветала?» В качестве иллюстрации он рассказал «Ветала-панча-вимшатику».
Впечатлившись её историями, Викрамакесарин пошел на место кремации, омыл труп и призвал в него ветала с помощью заклинания. Он должным образом умилостивил существо и дал ему человеческую плоть. Когда ветала попросил ещё, он предложил кусочки своей плоти. Ветала был впечатлён его мужеством, восстановил его тело и даровал ему вознаграждение. Единственным желанием Викрамакесарина было снова увидеть своего хозяина. Тогда ветала, всё еще находившийся внутри трупа (12.33.54d: pretatanupraviṣṭaḥ), перенес его на собственных плечах в то место, где Мриганакадатта и увидел их, летящими по небу. После счастливого воссоединения со своим хозяином, Викрамакесарин призывает с небес веталу, услугами которого он ранее пользовался (prāksiddha), и посылает его похитить принцессу Шашанкавати. Но ветала не может войти в Удджайини, поскольку «такие существа не могут попасть в город, окутанный милостью Шивы».

В "Харшачарите" Баны мы читаем о различных ритуалах, предпринимаемых для того, чтобы предотвратить неминуемую смерть отца Харши, царя Прабхакаравардхана. «В некоторых местах Амардака искал «дравидийца», который был готов совершать подношение (своей?) головы ». Шанкара, комментатор Харчачариты, пишет в примечании, что «Амардака - ветала; другие же считали его своего рода свирепым божеством». Как отмечает Хэтли, «шиваитские источники упоминают Амардаков или Амардакабхайрав как божества, но упоминают также и класс духов, называемых
амардаками».

В литературных произведениях мы находим Амардаку как одного из главных помощников Шивы (gaapatis), например в эпосе Ратнакары, "Харавиджая" (9-й век) (7.30, 50.64). А в сказании Дандина (8-й век_, "Авантисундари-катха", шпион сообщает Раджахамсе, царю Магадхи, что Малаван, царь Манасары “совершил 'обмен на человеческую плоть' с Махакалой, считая, что быстрый результат трудно получить. аскезами, которые могут принести плоды лишь в другом рождении. Господь Амардака был доволен его экстремальным героизмом и дал ему особый меч, чтобы он смог победить им ваше величество». Позже, в этой истории то же самое божество называется «Господь Амардака ужасного (бхайравического) вида, который добр к своим преданным». Мог ли этот Амардака быть Бхайравой с места кремации в Удджайини? Отрывок из «Сваччандатантры» (2.177), возможно, подтверждает это предположение: здесь Амардака, один из восьми Бхайрав, является правящим на месте кремации божеством (śmaśāneśa) восточного направления.

Повествование Уддйотаны, "Кувалаямала" (созданное в 779 году в Гурджарадеше), содержит несколько ссылок на ветал и связанные с ними ритуалы, в джайнской интерпретации. Роман начинается с истории Дрихавармана (Датхаваммы), царя Айодхьи (Ауджжхи), и его жены, царицы Приянагушьямы (Пийамгусамы), которая несчастлива из-за того, что у нее нет сына. Она удаляется в «Зал Гнева», где умоляет мужа просить милости какого-нибудь божества. Дрихаварман заверяет ее, что сделает всё, что от него требуется, и перечисляет несколько вариантов: он мог отрезать кусок плоти от своей руки острым мечом и совершить Хому перед «трехглазым» Шивой (Тинаяна); или он мог предоставить свою голову в подношение бали для Катьяяни (Kaccāiī), богини, убившей демона-буйвола; или он мог предложить человеческое мясо на месте кремации, где веталы издают щелкающие звуки (kilikileṃta), наслаждаясь слегка подгоревшими трупами; или он мог держать кипящий бдолах на голове, или предложить свою кровь бхутам и матрам (духам и богиням-матерям). Его министр, однако, советует ему умилостивить богиню его собственной традиции, Царскую Фортуну (Rāyasiri = Rājyaśrī) (Kuvalayamālā, стр. 12–13).

Ближе к концу повествования, Махавира рассказывает Гаутаме и другим своим ученикам историю принца Ваджрагупты (Вайрагутты), сына Чандрагупты (Чандагутты), царя Шабхапура (Усабхапура). Некий вор обчищал город, и никто, в том числе городская стража, не мог его поймать. Ваджрагупта поклялся, что найдет вора через семь дней; в противном случае он убьет себя, шагнув в костёр. Прошло шесть дней, но принц не нашел ни следа вора. Он подумал: «Итак, у меня нет другого выхода: сегодня вечером я пойду на место кремации, предложу человеческую плоть, умилостивлю ветала и попрошу его рассказать мне, кто же этот вор. В противном случае моя смерть неизбежна». Он вырезал ножом кусок мяса из своего бедра и вынув из него свою плоть, он сказал: «Приветствую вас, ракшасы, пишачи, бхуты и другие вьянтары, 101 я хочу продать вам человеческое мясо, берите, если готовы платить! »102. После третьего заклинания явился ветала, представился как заинтересованный покупатель, и стал интересоваться качеством мяса. Принц, конечно, хвалил свой товар и предложил откусить, но ветала был не доволен: «мясо сырое, некачественное и с затхлым запахом. Я не буду его брать, если не зажаришь его на огне». 103 Ваджрагупта послушно отправился к костру, вырезал из собственного тела ещё один кусок и зажарил его.

В этот момент Гаутама прерывает Махавиру: «Мой Господин, употребляют ли пишачи или ракшасы, эти божественные существа, человеческую плоть или другую столь же отвратительную пищу?» Махавира уверяет своего ученика, что эти существа не едят человеческую плоть: «Эти вьянтары игривы по натуре, как дети. Так они играют с людьми, и когда они видят храброго человека, то испытывают восторг, и проверяют его храбрость различными способами. Затем они делают вид, что съели плоть, а на самом деле выбрасывают ее». Как отмечает Уордер: «Это наглядная рационализация этого странного народного обряда, приводящая его в соответствие с джайнскими представлениями о природе богов.» (Warder 1983, § 2736). Позиция Уддьотанасури подобна позиции его учителя, выдающегося джайнского ученого Харибхадры, высмеивавшего иррациональность эпических и пуранических легенд в своей "Дхуттакхане" («Истории разбойников»).

Затем Махавира возвращается к истории о Ваджрагупте, перед которым стояла нелёгкая задача. Ветала попробовал жареное мясо и ему не поравилось: «Эй, в этом мясе нет костей, оно невкусное. Если ты дашь мне мяса с костями, я тебя раздавлю». Принц послушно отрезал себе правую голень, зажарил её на углях и отдал ветале, который, как говорит Махавира, «выбросил её». Затем у существа разыгрывается аппетит: «Эй, с меня хватит. Теперь я хочу пить, я выпью твою кровь». Ваджрагупта рассёк себе грудь и ветала утолил свою жажду. Но это его все равно не удовлетворило: «Отрубленная, распиленная [пополам] и вычищенная, твоя голова станет мне хорошей чашей для нектара человеческой крови»108. Принц вежливо сказал:« Я отрежу себе голову и отдам тебе, а что касается её распиливания, ты уж, пожалуйста, сделай это сам».
Ваджрагупта схватил себя за волосы левой рукой и уже был готов отрезать себе голову мечом в правой руке, когда небо внезапно озарилось громовым смехом, смешанным с криками восхищения. Ветала сказал принцу: «Я доволен твоей беспримерной героической доблестью, поэтому выбирай подарок прямо сейчас. Я дам тебе сегодня всё, о чем ты попросишь».

Другая джайнская история, "Тилакаманджари", санскритизированная гадьякавья Дханапалы (ок. 100 г. н. э.), описывает похожую встречу с веталой. История начинается с проблемы, которая знакома по многим другим произведениям: Мегхавахана, царь Айодхьи, и его царица огорчены тем, что у них нет детей. Мудрец советует ему поклоняться Богине Царской Фортуны, и царь строит прекрасный храм Раджьяшри. Однажды, когда он собирался поднести ей прекрасное ожерелье, его остановил ужасающий хохот: появляется ветала и заявляет, что является слугой Шри, и требует, чтобы царь сначала сделал подарок ему. Чудищу нужна чаша из черепа и Мегхавахана, слова которого, обращенные к ветала, исполнены безупречной вежливости и иронии, готов, предложить собственную голову. Но едва только он начинает резать себе шею, вмешивается Богиня: она рассказывает, что ветала на самом деле ее главный привратник - якша по имени Маходара, которого она послала в образе веталы, чтобы проверить смелость царя. Теперь же она полностью удовлетворена и подарит королю всё, чего он ни пожелает. (Tilakamañjarī, стр. 27–34).

Этот эпизод истории Дханапалы заслуживает отдельного обсуждения, поскольку он искусно заимствует и переделывает темы и мотивы предшествовавших произведений. В этой же статье нас интересует только мастерское описание им веталы, которое достойно цитирования и полного перевода:

• И он увидел [монстра], внезапно появившегося слева от Богини, прямо рядом с ней. Он казался сочетанием всех чудовищ трёх миров. Его тело было очень худым, высоким, ужасным и грубым;
• излучавшим черноту, зыбкую, как пчелиный рой, и распространяющуюся повсюду, которая окрашивала землю с её горами, островами и лесами так, что та казалась освещённой черной лампой;
• толстые и длинные ногти сверкали и были подобны зеркальному отражению его оскаленных зубов, которые были видны издалека в его хохочущей пасти, и сияли белизной, будто ряд не слишком старых жемчужных раковин, и это сияние освещало пальцы его ног, скрытые той зыбкой тьмой;
• пара его очень массивных ступней с костлявыми лодыжками расходилась скрюченными пальцами во все стороны, а ногти их были серыми, как нос осла, как пыль защитного пепла, въевшаяся в них за время странствий по мандалам множества чародеев [специализировавшихся на исцелении змеиных укусов];
• пара его голеней уходила в небосвод, покрытая длинными, прямыми, похожими на посохи венами, производившими впечатление измерительных канатов, связанных воедино, чтобы измерить расстояние до верхнего мира, он казался сидевшим на вершинах двух пальм, оплетённых сетью густо разросшихся лиан;
• пара его колен с толстыми костлявыми суставами, и два тростевидных бедра, плоть на которых совсем истлела, с грохотом бились друг о друга;
• на нем была набедренная повязка из тигровой шкуры, красной и сырой от крови, запёкшейся толстым слоем, вместе с ядом, лившимся из пасти змея, который был безжалостно выжат узлами, ибо служил ему поясом;
• глубокая яма его впалого живота, была разделена полосой кучерявых волос, бледно-рыжих, как широкий и длинный поток адской реки, бурой от гнилой крови;
• он узрел грудь, тёмную, как слой свежей грязи, на которой во впадине между сосками, выступ которых был виден издалека из-за крайней худобы его тела, дремали детеныши змей: она была подобна полю погибели, истекающему ядом, сочащимся из пашни вслед за плугом;
• на шее у него висела свежеотрезанная голова колдуна, как будто он схватил Раху, когда тот собирался украсть свои белые и изогнутые, выступающие клыки, считая их осколками луны;
• когда его капала (чаша из черепа), наполненная кровью, выскользнула из его пальцев под своим массивным весом, и поток пролившейся крови поднялся до вершин храмовых колонн, левой рукой, рукой невероятной длины и силы, он подобрал чашу, массивную, как пузо слона, хоть та и откатилась с грохотом невероятно далеко, и вернул обратно;
• левой подмышкой он зажал шею ветала-садхаки, который тщетно размахивал мечом и жалобно вопил изнутри, как жертвенное животное, жадно глотая воздух, в то время как ветала продолжал правой рукой, в которой он держал острый нож, отрезать ломтики плоти от конечностей садхаки, которые жарил на огне, исходящем из пасти ядовитого змея, который был его поясом, и ел их вместе с костями садхаки в качестве приправы;
• его густая борода, качавшаяся взад и вперед, пока он энергично жевал мясо была будто пламя последнего дня исшедшее молниями и блуждающее в трех мирах, освещая их красным заревом, покрывала, как броня, его выступающий широкий подбородок, и смотрелась так, будто изо рта, как и изо всех его отверстий и пор, сочилась кровь;
• дубинки его пальцев с очень твердыми искривлёнными суставами заканчивались лемехами ногтей, концы которых были изогнутыми, острыми и длинными: с их помощью он, казалось, раскапывал всех тех колдунов, которые ушли в преисподнюю из-за вожделения к демоницам-асурам;
• пара его ушей имела широкие раковины и свисающие петлеобразные мочки : они напоминали двух черных кобр с трубчатыми хвостами, повернутыми вверх, плотно оплетавшими их тело, а их похожие на кастрюли капюшоны были раскрыты;
• две змеи, украшавшие его уши, были перекручены кривыми спиралями и казались окутанными лучами света, исходящими от драгоценностей в их капюшонах, красных, будто искры, и разлетающихся в стороны - эти змеи будто спускались с обеих сторон, чтобы пить дыхание, исходящее из его ноздрей тяжелыми струями, обтекавшими линию волос над губой в обе стороны;
• кончик его похожего на лиану языка, длинного и широкого, как туловище удава, двигался вверх и вниз, вперед, назад и в стороны - он касался им лба, подбородка и уголков своего рта, покрытого влажным слоем костного мозга как помадой;
• пара его глаз с красными свирепыми зрачками, пылавшими изнутри и имевшими форму широких кругов делала его таким же страшным, как водовороты Ямуны, глубоко внутри отражающие летнее солнце;
• на изогнутом лбу у него было пятно шириной в пять пальцев [pañcāṅgulaṃ может означать «пять пальцев [знаков]», своего рода знак на лбу (принадлежности к секте?), ярко-красные линии, напоминающие горящие дрова. (Я благодарен профессору Исааксону за толкование этого предложения.)] из свежей кровавой гущи, подобное погребальному костру, сложенному, чтобы варить человеческое мясо, окруженному непроницаемой тьмой дыма его смятых бровей;
• копна его блестящих красновато-бурых волос, стоящих дыбом была подобна множеству застывших молний, ​​угрожавших зловещей комете, яростно пылавшей буйным пламенем выше;
• у него был помощник в виде тени, падавшей в сторону, прилипшей к стене храма, и сиявшей светом лампады тьмы, который был того же цвета, что и он сам, за исключением волос, ногтей и зубов;
• что же касается его носа, его широкие ноздри раздувались, он пил ими запах жижи, истекавшей изо рта, как из огромной чаши;
• что же касается его зубов, с застрявшими меж ними кусками мёртвых тел, они заполняли всю его пасть, как если бы то были зубы Ананты (= Кришны?), намеренного поглотить все три мира;
• что же касается пальцев на ногах, ногти на которых сверкали белизной и были вогнуты внутрь, он, казалось, наполнял их кровью, лившейся с его накидки из человеческой кожи, подобно той капале, которую он подносил ко рту;
• что же касается его костяных браслетов, которые гремели при ходьбе, они будто постоянно поклонялись его стопам, как будто пели хвалу от ужаса;
• что же касается украшавших его змей, в капюшонах которых пламенели драгоценности, он пронизывал ими кромешную тьму, исходящую от его чёрного как сажа тела, словно свет тамасической лампы;
• что же касается его плоти, то она отвалилась со всех его конечностей вместе с кровью, как будто вся вытекла слезами, боясь быть съеденной;
• что же касается его конечностей, которые по большей части были костями, они были так туго связаны узлами сухожилий, как будто стремились сбежать от его кошмарного образа;
• на нем было ожерелье из мёртвых голов, свисающее до колен - таков был ветала!

Этот ветала уже не просто ходячий мертвец: это существо с собственной волей.

Теперь мы можем попытаться обрисовать эволюцию этого вида на основе описания всех ветал, с которыми мы встречались до сих пор. Хронологический порядок, конечно, не является жёстким: различные виды ветал вполне могли существовать в одно и то же время.

Самой ранней формой этого существа, похоже, было реанимированное мертвое тело, своего рода зомби, который выполнял команды своего хозяина, как автомат. Следующим этапом могло быть существо-дух, вселяющееся в труп, существо с собственной волей, благосклонность которого можно было завоевать, выполняя опасные ритуалы или иным образом демонстрируя свое мужество и другие достоинства. Затем мы познакомились с веталами, которые существовали независимо от трупа и имели свои характерные особенности. Эти черты могли быть переняты другими существами: ужасное привидение из "Тилакаманджари" на самом деле не ветала, а якша, спутник Богини, принявший образ ветала.

Бхайрава, проявление Шивы как аскета-капалика, связанного с местом кремации, также может проявляться как ветала, как мы увидим в стотре из Кашмира, приведённой ниже.

Приложение 1. Веталастотра из Кашмира

Примечание автора: Я отредактировал текст Веталастотры на основе иллюстрированной бумажной рукописи Шарады из Кашмира, которая представляет собой собрание гимнов, адресованных различным божествам (например, Лакшми, Бхайраве, Шарике, Сурье и т. д.). Рукопись находится в частной коллекции, и я благодарен профессору Питеру Бишопу за то, что он предоставил мне её цифровые фотографии. Стотра представляет собой коллаж из стихов, восхваляющих Веталабхайраву: стихи 1 и 2 в силлабическом ритме шрагдхары дают иконографическое описание божества; стих 3 (upendravajrā) - единственный стих в стотре, в котором божество не называется Веталой; стихи 4, 6, 9–13 составляют единое целое: все они написаны в ритме анушубхи с припевом (Vetālaṃ taṃ namāmy aham); стих 5 (также в ритме анушубхи) встречается в «Катхасаритсагаре» Сомадевы; стихи 7–8 и 14 (ритм васантатилака) - поклонение Веталарадже.

Примечание переводчика: Желание поэтизировать эту стотру в русском переводе, заставило меня часто обращаться к транслитерированному источнику, помимо английской версии перевода. Благодаря чему некоторые, искажённые (также поэтизированной) английской версией, обороты были приближены, на мой взгляд, к оригиналу. Но я буду рад любым уточнениям ради улучшения как смысла, так и формы текста.

Vetālastotra

OM. śrīvetālabhairavāya namo namaḥ OM

ОМ. Господу Веталабхайраве почтение! ОМ

jvālākeśaṃ trinetraṃ bhujagapatimahābhīṣaṇaṃ muṇḍamālāṃ daivīṃ kartrīṃ kapālaṃ ḍamarum atha mahānīlaśūlaṃ dadhānaṃ vīṇām vādyapravīṇām urasi vinihitāṃ vādayantaṃ bhujābhyāṃ vande Vetālam udyaddinakarasadṛśaṃ nāṭyalagnaṃ hasantam. (1)

Я почитаю Ветала [Бхайраве], чьи волосы словно огонь, трёхглазого заклинателя в ужас ввергающих змей [которых он носит]; из голов ожерелье носящего, меч, капалу [чашу из черепа], дамару [барабан] и данду [жезл Бхайравы] держащего; того, кто на вине [струнный музыкальный инструмент] играет в такт ритму, рвущемуся из груди; восходящему солнцу подобного, танцующего и весёлого.

Vetālaṃ hy ugrarūpaṃ sakalabhayaharaṃ caikavaktraṃ trinetraṃ khaṭvāṅgaṃ vādayantraṃ ḍamarum asivaraṃ bibhrataṃ vedasaṃkhyaiḥ sphūrjadbhir bāhubhis taṃ paramasukhakaraṃ sādhakair baddhabhāvaṃ nṛtyantaṃ bhogamokṣapradam amalaruciṃ naumy ahaṃ pretasaṃstham. (2)

Я восхваляю Ветала [Бхайраву] свирепый облик носящего, трёхокого, ликом единого, напасти все разносящего, капалу, вину, дамару и меч в лучах своих рук держащего. Он дарит высочайшее блаженство, адептов узы превращает в совершенство, услады и освобождение дарует, он, образ высшей безупречности, на теле мертвеца танцует.

kapālakhaḍgaṃ ḍamaruṃ ca ghaṇṭāṃ sutumbavīṇāṃ karayugmakena vahan sa rakto madhupānasaktaḥ trilocano no ’vatu vīranāthaḥ. (3)

Да защитит нас он, трёхглазый бог героев, багряный от любимого вина, капалы обладатель, мечом, дамарой, гхантой [колокол] и виной из доброй тыквы в двух своих руках.

vittadaṃ vighnahartāraṃ dvibhujaṃ vimalaṃ vibhum vidyuc ca cañcalākāraṃ Vetālaṃ taṃ namāmy aham. (4)

Я перед Веталой [Бхайравой] склоняюсь, всех благ подателем, препятствий разрушителем, двуруким, безупречным и могучим, чей образ молнии сверкающей подобен.

avyāt kṛṣṇacchaviḥ prāṃśur uṣṭragrīvo huḍānanaḥ mahiṣāṅghrir ulūkākṣo Vetālaḥ kharakaṇṭhakaḥ. (5)

Да будет милостив Ветала [Бхайрава], чёрный ликом, высокий, с шеей, будто у верблюда, бараньей мордой, буйволиными ногами, чьи глаза глазам совы подобны, и глотка словно у осла.

ḍamaruṃ dhārayed vāme kartrīṃ dakṣiṇapāṇinā śūlaṃ kapālam aparaiḥ Vetālaṃ taṃ namāmy aham. (6)

Я перед Веталой [Бхайравой] склоняюсь, который держит нож (ножницы?) в деснице, дамару в шуйе, а жезл и чашу из черепа в других своих руках.

jvālākacaṃ bhujagabhūṣaṇam ugrarūpaṃ tryakṣaṃ bhayāpaham amitrabhayapradaṃ ca vīṇāravaṃ bhujayugena ca kārayantaṃ Vetālarājam iti nityasadā namāmi. (7)

Я неустанно поклоняюсь Царю Ветал, тому, чьи волосы подобны пламени, кто змеями украшен, образом свиреп, трёхглазому, тому кто отгоняет угрозы, вызывая страх врагов, и извлекает звук из вины парой рук.

śūlaṃ kapālam atha vā ḍamaruṃ saśabdaṃ nāṭyasthitaṃ varabhujaiḥ kila dhārayantam atyugrabhīmavapuṣaṃ sadayaṃ hasantaṃ Vetālarājam iti nityam ahaṃ praṇaumi. (8)

Я неустанно воспеваю Царя Ветал, который, как мы знаем из писаний, держит жезл, капалу, бьёт в барабан прекрасными руками во время танца, чьё тело силы и могущества полно, а сам он полон сострадательного смеха.

rājaśabde sthitaṃ devaṃ rājamūrtidharaṃ varam rājñāṃ hitakaraṃ nityaṃ Vetālaṃ taṃ namāmy aham. (9)

Я преклоняюсь перед этим Веталой [Бхайравой], великим богом, чья царственная стать и титул царский неизменны, несокрушимым царём царей.

jvalatkanakasaṅkāśaṃ pradīptanayanādikam daṃṣṭrotkaravaraṃ devaṃ vetālaṃ taṃ namāmy aham. (10)

Я преклоняюсь перед этим Веталой [Бхайравой], похожим на расплавленное золото, чьи очи и другие члены тела пламенеют, украшенного множеством прекраснейшх клыков.

māṃsapriyaṃ gajākāraṃ bhairavāṣṭakasaṃyutam śmaśānanilayaṃ devaṃ vetālaṃ taṃ namāmy aham. (11)

Я преклоняюсь перед этим Веталой [Бхайравой], богом, который любит мясо, слоноподобным, перед единым с восемью Бхайравами, живущими в местах кремации.

bhairavākārarūpasthaṃ vasārudhiralampaṭaṃ bhīmāṭṭahāsabhayadaṃ Vetālaṃ taṃ namāmy aham. (12)

Я преклоняюсь перед этим Веталой [Бхайравой], который несокрушим как образ вечного Бхайравы, который жаждет крови и мозгов, внушая ужас ревущим хохотом своим.

nāṭyasthitaṃ jvalatkeśaṃ yoginīgaṇamadhyagaṃ arcitaṃ pūjitaṃ bhaktyā Vetālaṃ taṃ namāmy aham. (13)

Я поклоняюсь тому Веталу [Бхайраве], что танцует, чьи волосы пылают пламенем, который пребывает средь восхваляющих его йогини, и которому они верны в самозабвенной преданности.

devaṃ mahogravapuṣaṃ prathitaṃ mahāntaṃ Vetālarājanavabhairavam ugrarūpam rakṣāparaṃ sakalabhītiharaṃ 118 priyajñaṃ 119 nāṭyasthitaṃ ca varadaṃ praṇamāmi bhaktyā. (14)

Я с преданностью поклоняюсь богу, чьё тело огромно и ужасно, который славен и велик, Царю Веталов, новому Бхайраве (? или: девятому Бхайраве?), чей образ внушает ужас, кто защищает, устраняет все преграды, кто полон благ, кто в танце безупречен, кто исполняет все желания.

iti śrīvetālastotraṃ samāptam.

Так завершается гимн Господу Веталу.

Стих 5-й особенно интересен, поскольку он также встречается и в "Катхасаритсагаре" Сомадевы (11 век), в рассказе о принце Мриганкадатте (книга 12). Его министр Викрамакесарин вызывает усилием воображения (dadhyau) ветала, расположения которого он ранее добивался садханой (prāksiddha). Существо описывается в стихе (12.35.19), который почти идентичен стиху 5-му из "Ветала-гимна": so ’pi kṛṣṇacchaviḥ prāṃśur uṣṭragrīvo gajānanaḥ | mahiṣāṅghrir ulūkākṣo vetālaḥ kharakarṇakaḥ || etya. Что касается источников заимствования, более вероятно, что Сомадева адаптировал стих из стотры (либо этой, которая сохранилась в кашмирской рукописи либо другой , из которой эта стотра, в свою очередь, позаимствовала данный стих) применительно к его повествованию, либо же стих был извлечен из середины длинной повествовательной поэмы и
использован в гимне.

Однако, следует заметить, что в "Катхасаритсагаре" этот стих описывает волшебное существо, которое, вместе с другими обитателями места кремации, могло принадлежать к окружению Бхайравы, бога-покровителя Шмашана. Стотра же восхваляет Бхайраву, принявшего форму веталы. Это «путешествие» ветала от жуткой нежити к богу, возможно, сравнимо с изменениями образа Амардака (см. выше), который иногда появляется как устрашающее существо (отождествимое с веталой по мнению комментатора "Харшачариты"), иногда в качестве одного из главных помощников Шивы, а иногда как «свирепое божество» или один из восьми Бхайрав.120 Другой похожий случай - это Махакала, который сходным образом эволюционировал от статуса "гана" или "ганешвары" к отождествлению с самим Шивой (ср. Granoff 2003).

Приложение II: Дварапалы из храма Лакшмидеви в Додда-Гаддавани

Храм Лакшмидеви в Додда-Гаддавани является ранним примером архитектурного стиля Хойсалы. Согласно надписи в храме, он был построен зажиточным купцом и его женой в 1113 году нашей эры. Храм относится к типу catuṣkūṭa, то есть в нем четыре святилища: восточное содержит изображение Махалакшми, западный - лингу, южный - изображение Бхайравы (первоначально этот храм, вероятно, был посвящен Вишну, на что указывает эмблема Гаруды), а северный - изображение Кали. 121 Святилище Кали охраняют два эффектных привратника (dvārapālas), в которых Нарасимхачар признал веталов (Narasimhachar 1919, p. 4).122 Обе фигуры имеют несколько характерных черт, которые знакомы нам из приведенных выше описаний: они высокие, у них скелетированные тела с тонкими бедрами, узловатыми коленями, полым животом и выступающими ребрами, их выпученные глаза широко раскрыты, у них есть клыки и высунутые языки. Тот, что стоит справа от нас, когда мы стоим лицом к святыне, держит отрубленную голову и что-то вроде чаши из черепа в левой руке и внушительный меч в правой (руки другого ветала обломаны). Есть и отличия от литературных описаний: эти скульптурные веталы обнажены, и я не вижу на них змеиных орнаментов. Но это не должно вызывать удивления: скульптор, вероятно, следовал иконографическим стандартам, существующим в королевстве Хойсала, а не описаниям в кашмирских стотрах или в романах, написанных под патронажем Парамары.

автор: Csaba Dezso 2010

- перевод Инвазия , 30. 01. 2021

Если, при прочтении текста, Вы обнаружили ошибку, опечатку или неточность — просим сообщить нам об этом.

Выразить симпатию и поддержку проекту «Инвазия» можно символическим донатом на QIWI: INVAZIONPOST