Сознание и реальность: I Чарующее Слово (2)

5. Признание реинкарнации и Сверхфизическоe тело

Денис Келси - гипнотерапевт, психиатр и член Королевского колледжа врачей и хирургов, Лондон.

Джоан Грант, его жена, является автором "Winged Pharaoh" и других книг, посвященных реинкарнации; их концепции в основном являются результатом их личных опытов ясновидения. Более подробную информацию смотрите в совместной книге "Many Lifetimes" (Doubleday and Pocket Books).

Признание реинкарнации (Денис Келси)

Я бы хотел, чтобы люди разделяли мою веру в реинкарнацию: я думаю, это сделало бы их более счастливыми, гораздо менее напуганными и гораздо более здравомыслящими. Для психиатра придерживаться этой веры и сделать ее основой своей терапии все еще довольно необычно. Это не та вера, которой я придерживался всегда, поэтому я начну с объяснения того, как меня привели к этому клинические доказательства, которые накапливались в течение десяти лет, прежде чем я узнал, что некто по имени Джоан Грант была способна вспомнить многие из своих предыдущих жизней. Без этой работы я не смог бы так быстро понять ценность того, что смогла внести Джоан; потому что, как и многие другие люди, я не могу принять концепцию, если она не удовлетворяет моему интеллекту и не соотносится с моим эмпирическим опытом.

Я был внезапно вовлечён в психиатрическую практику в возрасте тридцати одного года. В этом мне повезло; это означало, что я подошел к предмету без каких-либо предвзятых идей, поскольку, когда я был студентом-медиком, психиатрия играла очень незначительную роль в учебной программе. Помню, меня учили, что причинами тиреотоксикоза являются “секс, сепсис и психическая травма”; и я посетил серию лекций-демонстраций, но довольно беззаботно, потому что на экзаменах никогда не возникали вопросы по психиатрии.

Но сразу после того, как я занялся психиатрией, на моем пути возникла серия случаев, которые шаг за шагом расширяли рамки того, что я считал фактами, пока, спустя четыре года, сеанс с конкретным пациентом не привел меня к интеллектуальной уверенности в том, что в человеческой сущности есть нефизический компонент. Одно дело, когда тебя учат этому как догме или доктрине; совсем другое - когда ты вынужден прийти к такому же выводу на основании собственного опыта. В то время я этого не осознавал, но этот сеанс стал важной вехой на пути к вере в реинкарнацию; по крайней мере, я дошел до реальности чего-то, что может перевоплощаться!
+++
В 1948 году я работал в медицинской части крупного военного госпиталя, и этой должностью я был обязан тому факту, что тремя годами ранее сдал экзамен в аспирантуру, который является началом долгого пути к признанию в качестве врача-консультанта или терапевта. Я все еще следовал этому курсу, когда эпидемия гриппа поразила больницу и резко изменила мой курс. Одной из первых жертв был медицинский работник психиатрического отделения, и меня попросили временно взять на себя столько его работы, сколько я смогу. Поздно вечером того же дня я узнал, что у меня есть способности к наведению гипноза. Меня срочно вызвали в палату, чтобы сделать успокоительный укол пациенту, который внезапно стал крайне встревоженным и агрессивным. К тому времени, когда я прибыл, трое мускулистых санитаров держали ситуацию под контролем и крепко прижимали пациента к кровати. У меня было предчувствие, что он вряд ли возобновит свою агрессию, поэтому я жестом приказал санитарам уйти. Но пациент, очевидно, все еще был очень напуган, и, не имея иного намерения, кроме как попытаться успокоить его страхи, я сел рядом с ним и начал говорить с ним, как я надеялся, успокаивающим и ободряющим голосом. Я, конечно, не осознавал, что начал использовать одну из стандартных техник наведения гипноза. Мне просто пришло в голову, что если бы я мог заставить его сосредоточить свое внимание на чем-то внешнем, его бы меньше беспокоили идеи и чувства, поэтому я попросил его сосредоточить свой взгляд на тусклой лампочке в потолке над его головой. По той же причине я уговаривал его сосредоточиться на своем дыхании, сделав его ровным и ритмичным, но немного медленнее и немного глубже, чем обычно. Он все еще был очень напряжен. Его кулаки были крепко сжаты, а руки и ноги мелко дрожали. Поэтому я обратил его внимание на каждую из его конечностей по очереди, убеждая его расслабить их и позволить им ’оставаться расслабленными‘. Эти инструкции перемежались заверениями в том, что ему не с чем бороться, нечего бояться. Постепенно он стал заметно спокойнее, пока не стал лежать полностью расслабленным. Для пущей убедительности я продолжал разговаривать с ним в том же тоне и, помнится, совершенно случайно предложил ему поспать. При этих словах его глаза закатились, а веки опустились странным образом, и я вдруг, к своему удивлению, понял, что загипнотизировал его!

На следующее утро я описал этот инцидент психиатру, заведующему отделением, который подтвердил, что почти наверняка именно это и произошло. Он был так же заинтригован, как и я, и попросил меня повторить эту технику на другом пациенте, мужчине, страдавшем неврозом из-за ужасной автомобильной аварии. Этот пациент очень быстро вошел в состояние гипноза и с огромным выплеском эмоций заново пережил обстоятельства несчастного случая. Психиатр заверил меня, что теперь избавиться от остатков невроза будет несложно. В течение следующих нескольких недель я смог подобным образом вылечить нескольких других пациентов; они тоже пережили соответствующие эпизоды с сильным эмоциональным возбуждением и быстро пошли на поправку. Я нашел этот опыт в военном госпитале настолько полезным, что решил впредь специализироваться на психиатрии. Вернувшись к гражданской жизни, я устроился на работу в психиатрическую больницу, где оставался в течение следующих шести лет.

Гипноз сыграл огромную роль в переживаниях, которые я кратко опишу, следует кое-что об этом сказать. Удобной отправной точкой является широко распространенная концепция о том, что существуют три различных сегмента психической деятельности.

Во-первых, есть область сознания, которую я обычно называю “сознанием нормального бодрствования”. Она содержит только те мысли и ощущения, которые мы осознаем в любой настоящий момент.
Далее, есть сегмент, известный как “подсознание”, здесь хранится каждое воспоминание, каждый элемент знания, который может быть вызван в сознание по желанию.
В-третьих, есть сегмент, которым психиатр склонен особенно интересоваться и который обычно называют “бессознательным”. Содержимое этого сегмента находится за барьером, точная природа которого неизвестна. Он может оказаться по существу химическим, электрическим или даже чисто психологическим; но какой бы ни оказалась его природа, суть заключается в том, что материал, находящийся за этим барьером, может быть перенесен через него в нормальное бодрствующее сознание со значительным трудом.

Иногда о гипнозе в общих чертах говорят как о сне, но это не точно. В действительности, если не будет сделано конкретного предположения об обратном, человек под гипнозом может быть необычайно бодрствующим, в том смысле, что его способности восприятия могут быть аномально острыми. Но поскольку такой человек не находится в состоянии нормального бодрствующего сознания, возможно, лучшим описанием гипноза будет "состояние измененного сознания”. Важной особенностью этого состояния является то, что оно ослабляет барьер, ограничивающий содержимое бессознательного. Это может иметь особую ценность в психиатрии, поскольку может позволить терапевту вынести материал из бессознательного пациента на поверхность гораздо быстрее, чем это было бы возможно в противном случае.

Я всегда считал, что мне повезло с тем, что на очень ранней стадии я столкнулся с пациентом, который незабываемым образом продемонстрировал реальность бессознательного и силу материала, хранящегося в этом сегменте.
Пациенткой была молодая женщина, которую вкатили в палату на кресле, потому что она перестала пользоваться ногами. Несколькими днями ранее она проснулась утром и обнаружила, что они полностью парализованы. Обследование показало, что с нервами, мышцами и костями все в порядке и что это был паралич психологического происхождения. В разговоре она была рассудительной, спокойной и даже довольно жизнерадостной: удивительно для человека, который, на первый взгляд, возможно, никогда больше не сможет пользоваться своими ногами. Мы обсудили многие подробности ее жизни, в том числе тот факт, что после замужества она сильно разочаровалась в своем муже. Однако в течение предыдущего года жизнь была не так уж и плоха, потому что он был по делам за границей. Затем, почти случайно, она упомянула, что за несколько дней до того, как случился паралич, она получила письмо, которое заставило ее почувствовать себя обязанной присоединиться к нему. Она призналась, что была "немного напугана” такой перспективой, но ее принципы требовали, чтобы она, тем не менее, поехала. Она добавила, что ее родители были бы ужасно огорчены, узнав, что между ней и ее мужем не все в порядке.

Ее голос был ровным и констатирующим факты, когда она рассказывала мне это. Ничто не указывало на то, что молодая женщина пытается говорить связно, находясь в состоянии страха. Но под гипнозом, когда я завел разговор о предстоящей поездке, возникла совсем другая картина. Она не была просто ‘немного напугана’: она была в ужасе! И поскольку также всплыли подробности того, что она ожидала найти в конце своего путешествия, ее страх был понятен. Она плакала и дрожала, но сквозь ее рыдания я услышал, как она воскликнула: “Я бы предпочла остаться без ног, чем идти!” Затем я медленно привел ее в нормальное бодрствующее состояние, настаивая при этом, чтобы она помнила все, что рассказывала мне. Теперь, когда она осознала всю степень своего страха, в ней едва можно было узнать уравновешенную молодую женщину, которую привезли на каталке в палату. Но теперь ее проблемы были там, где мы могли их изучить и сократить до минимума. Мы смогли обсудить, в каком отношении ее родители были бы огорчены, узнав об истинном положении дел, и было нетрудно заставить ее рационально обдумать, действительно ли ей необходимо оставаться с мужем. Я смог напомнить ей, что она зарабатывала себе на жизнь до замужества и легко могла бы сделать это снова. К концу этого сеанса она была намного спокойнее, и у нее уже была некоторая способность двигаться на ногах. В течение следующих нескольких дней у нас были дальнейшие беседы в том же духе. Внезапно она заявила, что осознала смысл паралича своих ног. Это был единственный способ, которым она могла избежать встречи со своим мужем, не чувствуя, что она предает то, что было ее принципами. В течение нескольких дней после этого сеанса ее ноги функционировали совершенно нормально. Я не знаю, было ли когда-либо в ее нормально бодрствующем сознании желание перестать пользоваться ногами. Но если бы оно было, и если бы она полностью оставалась на этом уровне, то смогла бы только симулировать паралич — спектакль, который она сочла бы невозможным выдержать. Но поскольку это происходило из ее бессознательного, мне была предоставлена яркая демонстрация принципа, который часто имеет решающее значение в психиатрии: бессознательное желание, если оно достаточно сильное, может произвести эффект, равносильный физическому факту. Потому что ее ноги временно были так же бесполезны, как если бы их ампутировали.

Этот случай сыграл важную роль в том, что я сосредоточил свой интерес на “аналитически ориентированном” подходе к психиатрии. Я использую эту довольно громоздкую фразу, потому что, хотя я признаю свой долг перед психоаналитической теорией, она опирается на определенные кардинальные принципы которые я никогда не мог разделить. Поэтому называть мою работу психоанализом было бы неточно — и, кстати, несправедливо как по отношению к психоаналитикам, так и ко мне самому!

В общем, я принял концепцию о том, что память о событии, включающая связанные с ним ощущения и эмоции, может храниться либо в предсознательном, либо в бессознательном состоянии. Если бы оно хранилось в предсознательном, откуда его можно было бы легко вызвать в сознание, тогда оно стало бы частью общего опыта, на котором индивид мог бы основывать будущие решения. Плод наших воспоминаний попадает в эту категорию; но тех, которые ассоциируются со столь тяжким зарядом неприятных чувств, что они могли бы стать слишком неудобными, если бы их можно было нежеланным образом вернуть нашему сознанию, отодвигаются в подсознание. Такие чувства не интегрируются; и вместо того, чтобы вносить вклад в источник, из которого мы можем черпать по желанию, они оказывают негативное влияние на наше сознание посредством иррациональных идей, чувств и поведения, которые составляют симптомы, которые мы называем невротическими. Один из основных принципов терапии заключается в извлечении этих чувств и воспоминаний из бессознательного таким образом, чтобы они больше не имели возможности негативно влиять на личность. Для этой цели я нашел особенно ценной технику, известную как “гипнотическая регрессия”.

Чтобы получить представление о том, что происходит во время регрессии под гипнозом, рассмотрим два способа, которыми человек в нормальном сознании может говорить о произошедшем с ним инциденте. Со своей позиции в настоящем он может просто описывать что-то, что произошло в прошлом: в этом случае он будет использовать прошедшее время, говоря: “Я был зол”, “Я был напуган” или “меня это позабавило”. Но он может настолько увлечься своим рассказом, что начнет использовать настоящее время, а его жесты и тон голоса покажут, что он фактически заново переживает этот эпизод. Либо он перенес его в настоящее, либо, и это может быть более подходящим объяснением, он временно покинул настоящее и слился с прошлым, которое для него все еще существует.

Регрессия под гипнозом является продолжением этого последнего процесса. Субъект может не только пережить инцидент заново, но и благодаря бреши, которую гипноз может пробить в барьере, окружающем бессознательное, он может восстановить детали события и осознать те эмоциональные аспекты, которые в изначальном случае осознавал лишь мгновение.

Яркий пример этого механизма был приведен девочкой-подростком, чьи отношения с родителями переживали очень сложную фазу. Я впервые вызвал гипноз во время ее терапии и, просто чтобы обеспечить отправную точку для сеанса, я спросил ее название ее любимой мелодии.
“Я такой не знаю”, - ответила она. Это меня удивило, потому что одна из жалоб ее матери заключалась в том, что ее дочь тратила слишком много денег на граммофонные диски.
Я спросил ее, сколько ей лет. “Мне пять”, - сказала она, а затем разрыдалась. Она заново пережила инцидент, который произошел, когда в возрасте пяти лет она упала с пони и была в ужасе. Ее родители уговаривали ее снова сесть в седло; она была убеждена, что они делают это только в надежде, что она снова упадет и разобьется насмерть!
Важной особенностью этой регрессии было то, что, хотя в нормальном сознании она могла вспомнить падение с того пони, которому не доверяла и которого боялась, убежденность в том, что ее родители желали ей смерти, вызвала такую тревогу, которой она не смогла вынести, и этот аспект инцидента, который был психологически решающим, она похоронила в своем бессознательном.

Такая спонтанная регрессия довольно необычна. Гораздо чаще регрессия инициируется конкретным предложением терапевта. Я склонен использовать эту технику, когда пациент выражает чувства, которые кажутся совершенно несоразмерными событию, которое он описывает, поскольку это почти всегда указывает на то, что оно имеет для него иной смысл нежели номинальный. Если пациент соглашается с тем, что есть вопрос, требующий ответа, я вызываю гипноз и делаю внушение: “Я собираюсь медленно сосчитать до десяти. Пока я буду считать, вы отправитесь назад во времени, становясь моложе и, возможно, меньше ростом. Когда я дойду до десяти, вы снова окажетесь в какой-нибудь ситуации, которая поможет нам понять, почему эпизод, который вы описывали, так много значил для вас”. В других случаях, вызвав гипноз, я бы начал сеанс с использования одной из так называемых “проекционных техник”. Я бы попросил пациента визуализировать пустой киноэкран, а затем сказал ему, что на счет "десять" на нем появится картинка, которую мы возьмем за отправную точку.
Когда он описывал картинку, я использовал регрессию, чтобы помочь нам понять ее значимость.

На первый взгляд тривиальный эпизод может оказаться чрезвычайно полезным. Девятнадцатилетняя девушка обнаружила, что вернулась в десятилетний возраст и играет в пинг-понг со своим братом. Я спросил у нее счет. Без колебаний она ответила: "Девятнадцать - семнадцать”. Она выглядела обеспокоенной, поэтому я спросил, в чем дело. Она ответила: “Я думаю, что выиграю, а он всегда так сердится, когда я это делаю”. Внезапно она просияла. "Слава богу! Вошла собака, и мы должны прекратить играть, потому что кошка уже здесь, а они всегда дерутся”. Эта небольшая сцена привела нас к сильному соперничеству с братом, которое стало важным фактором ее болезни.

Задача терапевта состоит в том, чтобы использовать свое понимание конкретного случая, свои знания психологических механизмов и свою интуицию, чтобы судить о том, имеет ли инцидент, к которому пациент регрессировал, место быть, или же это просто прикрытие. В любом случае, пациент редко достигает критической ситуации с первой попытки, и обычно необходимо, следуя примерно той же процедуре, побудить его вернуться еще дальше... .

Я помог многим пациентам заново пережить опыт их рождения. Я стал свидетелем оживления таких деталей, как рождение головой или копчиком вперед: когда голову захватывают щипцами; когда пациента почти душат из-за пуповины, туго обмотанной вокруг шеи. Я думаю, что непредвзятому наблюдателю было бы весьма трудно объяснить каждую из них, расценивая их либо как ‘акт”, намеренно разыгранный в мою пользу, либо как разыгрывание, по моему предложению, не подлинного переживания, память о котором сохранила психика пациента, а фантазии, основанной на полученной им информации.

У меня также появились основания полагать, что, по крайней мере, уже на пятом месяце внутриутробной жизни будущий ребенок осознает себя как личность. Он осознает свой пол, свое положение, продолжительность пребывания в утробе матери и соотношение своих конечностей друг с другом. У одного пациента, пережившего очень трудные роды, наступил период, который, по его утверждению, был пятым месяцем внутриутробной жизни. Он осознавал, что пуповина обвилась вокруг его шеи, а также что его правая рука оказалась зажатой под правой ногой. У меня нет акушерских записей, подтверждающих это, но это наиболее адекватно объяснило бы трудности, с которыми он столкнулся при родах.

Я оставался озадаченным тем фактом, что пациенты часто позитивно оценивали памятные внутриутробные события, пока десять лет спустя Джоан не предложила то, что я считаю правильным объяснением: мать обычно очень хорошо осознает точную стадию своей беременности, и плод улавливает это с помощью телепатии. К 1952 году так много пациентов заново пережили подробности своего внутриутробного периода, что я больше не считал это чем-то примечательным... .

Тогда я все еще был проникнут идеей, что никакая часть индивидуума не существовала до его зачатия, поскольку там не могло быть никакого развитого мозга. Как бы то ни было, я столкнулся с серией регрессий, которые соединили период от рождения до зачатия за три сеанса. Клинически и интуитивно я признал их обоснованность, что, несомненно, было подтверждено результатами: но прежде чем у меня появилось время поразмыслить о том, как они могли быть возможны, ответ сам пришел мне в голову: в человеческом существе должен быть элемент, который существует и способен функционировать даже в отсутствие физического тела. Концепция такого нефизического компонента, под тем или иным названием, должно быть, так же стара, как человечество, но было чрезвычайно волнующе прийти к ней самому с помощью серии опытов, которые были приемлемы для моего интеллекта. Мне казалось, что я вышел на поляну в лесу, с которой были видны тропинки, расходящиеся в самых разных направлениях, обещающие привести к ответам на такие вопросы, как отношение разума к телу, природа памяти и так далее. Но, как ни удивительно, теперь возник новый вопрос: “Каково происхождение этого компонента?”

Можно было бы предположить, что реинкарнация и стала вполне приемлемым ответом, но на самом деле это было не так. Этому, я думаю, было несколько причин. Вероятно, наиболее показательным было мое предположение о том, что, поскольку тело было инициировано вкладом каждого родителя, психо, как я тогда называл нефизический компонент, должно была формироваться аналогичным образом. Эта ошибка заставила меня истолковать повторное проживание пациенткой зачатия неверно до такой степени, что я предположил, что она заново переживает встречу сперматозоида и яйцеклетки, вместо того, как, как я теперь полагаю, момента, когда ее личность соединилась с оплодотворенной яйцеклеткой. На деле, у меня была мысленная картина того, как “полупсихо” управляют зародышевыми клетками, словно жокеи! Однако искусственное оплодотворение затрудняло это предположение. Я не мог представить себе несколько миллионов “полупсихо”, каждый из которых сидел в сперматозоиде, ожидая в пробирке в холодильнике, пока какой-нибудь оператор не даст им команду “Вперёд!”

С другой стороны, я не мог увидеть действительно приемлемой альтернативы. (Концепция “полупсихо”, как признает автор, несостоятельна. Цельная психическая сущность, входящая в зиготу после оплодотворения, является приемлемой альтернативой. Древнеегипетские знания, отфильтрованные в рукописях "Пистис Софии", представляют в данном случае интерес и уместны, поскольку утверждается, что интервал между оплодотворением и вхождением души составляет около 70 дней. Ч.М.) Было бесспорно, что дети наследуют физические характеристики от своих родителей, и я все еще ошибочно полагал, что определенные черты личности, за которые тело не может нести ответственность, также наследуются. Идея долгой истории личности была скрыта от меня концепцией Юнга об “универсальном бессознательном”, которая казалась настолько адекватной для объяснения таких явлений, как человек, проживший всю свою жизнь в глубине страны и мечтавший о море.

В течение следующих шести лет я сталкивался с пациентами, чью тревогу я все еще не мог объяснить даже после самого тщательного изучения истории их жизни с точки зрения классической психоаналитической теории. Такие случаи заставили меня задуматься, возможно ли, чтобы человек унаследовал тревожность от родителей, но это все равно не заставило меня задуматься о его собственных более ранних жизнях. Таким образом, хотя мои мысли снова и снова возвращались к вопросу о том, откуда взялась психика, жесткость моего собственного мышления мешала мне добиться сколько-нибудь удовлетворительного прогресса.

Затем, однажды вечером в начале 1958 года, я беседовал со случайным знакомым, ученым-воздухоплавателем, об экстрасенсорном восприятии. Я описал ему случай, когда пациентка, находившаяся под глубоким гипнозом, по-видимому, смогла спроецировать свое сознание в мой дом и описать некоторые его особенности с поразительной точностью. Ее первым замечанием было то, что, похоже, вокруг него была двойная живая изгородь. На самом деле сад был обнесен живой изгородью, внутри которой был забор, который я возвел, потому что изгородь была недостаточно толстой, чтобы сдержать мою суку-боксера. Затем она сказала: “Перед домом есть лужайка, и на ней растет несколько маленьких деревьев”. Это было верно, недавно я посадил несколько яблонь на этой лужайке, которая была размером примерно с теннисный корт. Ее следующее замечание было неожиданным. “Сейчас темно, и я не могу найти дорогу в дом”. Я упустил из виду тот факт, что это проходило поздним зимним вечером. Кроме того, входная дверь была углублена и расположена под необычным углом. Некоторым посетителям было трудно найти её ночью, если над ней не горел свет.

Этот небольшой эксперимент произвел на меня впечатление. Но мой знакомый воспринял это спокойно, просто заметив, что, по его мнению, были эпохи, когда о таких формах восприятия было известно гораздо больше, чем сегодня.
Далее он рассказал мне, что способность, проявленная моей пациенткой, использовалась в Египте времен ранних династий так, как мы сейчас используем радар. Затем он спросил меня, читал ли я какие-либо книги Джоан Грант.
Я ответил, что никогда о них не слышал, после чего он сказал мне, что эта писательница обладала способностью вспоминать многие из своих предыдущих жизней и что семь из ее книг, по сути, были посмертными автобиографиями. Такая способность выходила далеко за рамки того, к чему привела меня моя собственная работа, но я испытывал чувство огромного возбуждения; ощущение, что вот-вот откроется дверь к гораздо большему, чем простое решение философской проблемы.

Еще до того, как я закончил "Крылатого фараона", книгу, которую прочитал первой, я знал, вне всяких сомнений, что реинкарнация - реальность. Было бы бесполезно пытаться объяснить это чувство уверенности с точки зрения чистого разума. Только позже интеллект преодолел разрыв между моими собственными исследованиями и интуитивным убеждением в том, что мне напомнили о фундаментальной закономерности эволюции, об истинности которой я давно знал. Я бы проехал полмира, чтобы встретиться с писательницей, но, к счастью, столь долгое паломничество оказалось ненужным. Вскоре я узнал, что Джоан живет всего в тридцати милях от меня. Я встретился с ней 14 мая. Я пришел на ужин и ушел в три часа ночи. Редко можно обменяться таким количеством слов за восемь часов.

Как я и предполагал, мой опыт работы с гипнозом соединился со знаниями Джоан и опытом перевоплощения так же легко, как река впадает в море. Но поскольку автобиография ее нынешней жизни охватывала только период до 1937 года, я не знал, что в годы войны она тесно сотрудничала с психиатром и приобрела значительный психиатрический опыт. Это был совершенно неожиданный бонус.
Казалось абсурдным не использовать ее способности максимально, в то время как она ничего так не хотела, как возможности возобновить регулярную работу в этой области. Итак, перед моим отъездом мы уже обсудили предварительные планы совместной работы. И мы оба предвидели, что через два месяца начнем совместную жизнь.

Сверхфизическое тело (Джоан Грант)

Признание реинкарнации подразумевает признание того, что текущая личность не только бессмертна, но и является одной из ряда личностей. Но менее общепризнано, что тело, за исключением его внешней, трехмерной оболочки, в равной степени бессмертно.

Тело каждого индивидуума имеет физический и сверхфизический компоненты; и когда энергетический обмен между двумя этими компонентами прекращается, физическое тело умирает. Но сверхфизическое тело не умирает. Оно не может умереть: по той простой причине, что оно состоит из материи такого порядка, который не подвержен процессу, который мы называем ‘смертью”, процессу, во время которого физические частицы, объединенные энергетическим полем, становятся неактивными.

Большинство неправильных представлений об условиях развоплощенной жизни проистекают из иллюзии, что единственными аспектами личности, которые могут существовать независимо от физического тела, являются те, которые связаны с концепциями и эмоциями. Если бы это было так, мертвые действительно были бы аморфными существами, лишенными страстей или частей тела; но, к счастью, такие явления существуют только в воображении или в готических сказках.

Истинное положение дел заключается в том, что сверхфизическое тело является рецептором сенсорного опыта на всех уровнях своей активности, и когда оно свободно от необходимости действовать через своего физического двойника, оно бесконечно более восприимчиво, чем когда закутано в плоть. Таким образом, личность, независимо от того, является ли физическое тело мертвым или живым, бодрствующим или спящим, сознательным или бессознательным, всегда сохраняет как форму, так и функцию.

Знание о том, что у нас есть “тела земные и тела небесные”, ни в коем случае не ново. Оно было обычным в более просвещенных цивилизациях, таких как раннединастический Египет.. . Но, поскольку догматики, которые не могли принять нематериальную реальность, путали сверхфизическое тело с физическим, концепция воскрешения материальных частиц была привита к христианскому наследию.

То же самое пагубное неверие привело к тому, что смерть приобрела гротескный характер в нашей современной цивилизации. Работники похоронных бюро могут извлекать выгоду из распространенности некрофобии, но сотни тысяч людей чрезвычайно страдают из-за того, что их физические тела продолжают восстанавливаться химическими, а иногда даже механическими средствами, когда они, очевидно, готовы к сбросу, подобно змеиной шкуре... .
Наше тело не дано нам: оно инициировано нашим собственным сверхфизическим существом, и не обязательно его непосредственным предшественником в серии. [Автор утверждает, что у каждого человека есть много свехфизических свойств. Окончательная идентичность должна лежать за пределами этого. Она называет её “Интегралом”.]

Сырьем, на которое воздействует сверхфизическое при организации нового физического тела, является оплодотворенная яйцеклетка и ее гены. Оплодотворенная яйцеклетка обладает собственной энергией, но ее хватает только на то, чтобы поддерживать ее жизнь в течение двух или трех дней, если только она не будет принята сверхфизическим. Если сверхфизическое приняло именно эту яйцеклетку после должного обдумывания и осознанного выбора, оно может провести эффективный отбор из доступных генов. На самом деле именно выбор, а не случайность, сделал конкретного ребенка намного здоровее и красивее, чем другие братья и сестры в той же семье. Бдительность сверхфизического уровня также будет влиять на мать таким образом, что она инстинктивно будет желать такой пищи, в которой нуждается растущий эмбрион. Если эмбрион страдает из-за того, что она слишком много курит или пьет мартини, супрафизическое, вероятно, вызовет у нее отвращение к ним, и если это не поможет уменьшить неприязнь, может прибегнуть к вызыванию у нее приступов тошноты, пока она не поймет намек.

Но если сверхфизическое выберет первую попавшуюся оплодотворенную яйцеклетку, чтобы сбежать обратно в физическую среду, оно, вероятно, произведет такой неумелый отбор из доступного материала, что получившееся в результате тело будет гораздо менее восхитительным, чем могло бы быть.
Именно Интеграл, совокупность мудрости, приобретенной целым рядом личностей, должен решить, каким сверхфизическое тело должно организовать новое тело, которое станет физическим компонентом воплощающейся личности.
Возникнет инстинктивный резонанс между сверхфизическим, которое выступало в качестве “родителя" для плода, и воплощающимся индивидом: вот почему физические навыки, приобретенные в одном конкретном предсуществовании, обычно более легкодоступны, чем навыки, приобретенные в любом из других.
Сверхфизическое, выбранное Интегралом, почти всегда организует зародыш своего собственного пола. Но если сверхфизическое, отделившееся от своего Интеграла, импульсивно присоединяется к оплодотворенной яйцеклетке, оно может создать плод противоположного пола лишь с частичным успехом, что является причиной определенных типов сексуальных аномалий. Например, женщина, перенесшая много нежелательных беременностей или умершая в ужасе после аборта или во время родов, может защитить себя от повторения такого мучительного опыта несколькими различными способами. Она может сделать свое новое тело бесплодным; или, если она решит стать мужчиной, может сделать его либо импотентом, либо стерильным, чтобы она не смогла причинить подобные страдания кому-либо еще. Она может решить быть невосприимчивой к сексуальному влечению, за исключением отношений с представителем того же пола, будь то мужчина или женщина. Это очень распространенная причина гомосексуальности, и если бы она была общепризнана, то это не только облегчилось бы лечение, но и удалось бы избежать причинения дальнейших несчастий невежественными критиками.
Хотя физическое тело может быть затрогуто бесчисленными внешними причинами, такими как лечение от сепсиса антибиотиком или парализация вирусом полиомиелита, сверхфизическое очень редко подвергается воздействию, за исключением причин внутри личности.

6. Изменение научного подхода в психологии

Чарльз Т. Тарт
Это важная глава, поскольку в ней излагается программа, которая, при должной реализации, приведет к тому, что еще большее число ученых смогут использовать идеи, изложенные в других главах этой книги. Глава 3 уже сигнализировала о необходимости пересмотра общепринятого научного метода. Глава 9 подтвердит, что критической областью этой эволюции отношения является психология, которая уже фундаментально вошла в физику. Профессор Тарт, выступая от истеблишмента в качестве сотрудника факультета психологии Калифорнийского университета в Дэвисе, играет важную роль в инициировании нового и значительного движения внутри самой науки: самопроверки, ведущей к расширению и углублению базы того, что легитимно исследуется, и основных правил для таких исследований. Далее излагается суть его последнего проекта в этой области.

Автор неохотно позволил нам напечатать больше, чем вступительные страницы первого черновика своей новой и пока еще неопубликованной статьи, предварительно озаглавленной “О научном изучении состояний сознания”, "в которой, - говорит он, - я пытаюсь показать, что наша концепция научного метода была неоправданно ограниченной, и что она может быть расширена, чтобы позволить научное изучение многих аспектов измененных состояний сознания, которые не могут быть адекватно обработаны существующими научными процедурами”. Он счел, что эта статья может быть позже не принята специализированным научным журналом (где, по-видимому, она должна быть опубликована), если перед такой публикацией было процитировано более нескольких страниц. Однако, чтобы читатель ясно понимал, о чем идет речь, необходимо объяснить некоторые термины и основы этой важной дискуссии, которая может предвещать первый заметный прорыв в принятии правящим психологическим истеблишментом углубленного использования научного метода, более применимого к психологии, ориентированной на сознание, и, следовательно, к человеческой реальности. Это краткое изложение можно найти в комментарии в конце этой главы.

Некоторые читатели могут сделать из текста вывод — и этот комментарий призван разуверить их — что автор пишет апологию для потребителей марихуаны. Цитируя из своей статьи больше, чем это было бы возможно, как это вскоре будет показано, он затеял гораздо более крупную игру — не что иное, как фундаментальное улучшение целостного подхода к научному методу в психологии.

Уильям Джеймс, который был пророком во многих вещах, был пророком и здесь, как доказывает следующая ключевая цитата из первого тома его "Принципов психологии" (стр. 402). В приведенной цитате мы заменили термин “бихевиористская” термином “эмпирическая школа”, историческая прародительница бихевиоризма:

Как ни странно, столь очевидный факт, как постоянное наличие избирательного внимания, почти не привлек внимания психологов бихевиористской школы... Мотив такого игнорирования этого явления достаточно очевиден. Эти авторы стремятся показать, что высшие способности разума являются исключительно продуктами окружающей среды; и предполагается, что опыт является чем-то просто навязанным извне. Внимание, подразумевающее определенную степень реактивной спонтанности и автономии, казалось бы, прорывает круг чистой восприимчивости, который составляет для них “опыт”, и, следовательно, о нем нельзя говорить под страхом вмешательства в логику их историй.

И далее:

Наше обычное бодрствующее сознание - это всего лишь один особый тип сознания, в то время как вокруг него, отделенные тончайшими экранами, лежат потенциальные формы сознания, совершенно иные. Мы можем проживать жизнь, не подозревая об их существовании, но после применения необходимого стимула, одним прикосновением они проявляются во всей своей полноте. . . .
Никакое описание Вселенной во всей ее полноте не может быть законченным, если оно полностью игнорирует эти иные формы сознания. Вопрос в том, как к ним относиться.... Они запрещают нам преждевременно сводить счеты с реальностью.

Таким образом, Джеймс положил начало (прошла большая часть столетия, прежде чем это получило распространение) “новой", ориентированной на сознание [* Психология, ориентированная на сознание (CO-психология) - это широкий современный термин, не имеющий культурных ограничений, который многие считают предпочтительнее менее информативных слов, похожих на лозунги, таких как “‘гуманистический”, “трансперсональный”, “психосинтетический” и другие сопоставимые свободно используемые термины, которые - каковы бы ни были их достоинства — больше описывают предвыборные кампании или движения по обращению в свою веру, чем ясное понимание. СО-психология включает в себя этологию млекопитающих и других форм жизни, а также человека. ] психологии 1960-х и 1970-х годов; ибо именно перенос или трансформация фокуса внимания лежит в основе каждого измененного состояния сознания. (Ч.М.)

Потребность в расширенной науке

Одной из наиболее значимых тенденций в американской культуре сегодня является то, что можно было бы считать антиинтеллектуальной или антинаучной тенденцией, двумя из основных моментов которой являются чрезвычайно широкое использование психоделических препаратов, таких как марихуана и ЛСД, и огромный рост различных восточных и мистических религий. Состояния сознания (СС), вызываемые наркотиками или медикаментозным лечением, - это явления, о которых мы очень мало знаем с научной точки зрения. Объем исследований по таким темам был довольно небольшим по сравнению со степенью вовлеченности в них общества. Кроме того, в то время как научные исследования таких тем быстро расширяются, можно решительно утверждать, что многие из этих исследований, хотя и проводятся с благими намерениями, относительно тривиальны по сравнению с природой явления.

Например, недавний опрос Gallup показал, что примерно половина студентов американских колледжей пробовали марихуану, и многие из них употребляют ее довольно регулярно. Они делают это, рискуя разрушить свою карьеру и попасть в тюрьму на несколько лет. Почему? Традиционные исследования природы интоксикации марихуаной говорят нам, что основными эффектами марихуаны являются небольшое учащение сердцебиения, покраснение глаз, некоторые трудности с памятью и небольшое снижение успеваемости при выполнении сложных психомоторных тестов. Стали бы вы, дорогой читатель, рисковать попасть в тюрьму ради того, чтобы у вас участилось сердцебиение, покраснели глаза, ухудшилась память и снизилась успеваемость в сложных психомоторных тестах?

Почему-то эти "объективные” факты о последствиях интоксикации марихуаной кажутся довольно тривиальными в объяснении того, почему люди употребляют этот наркотик. Курильщик марихуаны, который слышит, как ученый или врач говорит об этих открытиях как об основной природе интоксикации марихуаной, просто усмехнется и еще больше укрепит свою антинаучную позицию. Потребителю марихуаны ясно, что [обычный] ученый тратит свое время на тривиальности, что у него нет реального понимания того, что такое употребление марихуаны. Целью данной статьи не является подробное документирование этих социологических выводов, но они указывают на основные недостатки традиционных научных подходов к этим важным явлениям.

Чтобы выразить вышеприведенные наблюдения более формально, в нашей культуре сегодня все большее число людей экспериментируют с вызыванием измененных состояний сознания (ИСС) у самих себя* [“С помощью йоги или других форм медитации, а также с помощью веществ, отличных от алкоголя, которые изменяют состояние сознания. Ч.М.] и находят полученный таким образом опыт чрезвычайно важным для своей философии и стиля жизни.

Конфликт между восприятием и опытом в этих ИСС с установками и интеллектуально-эмоциональными системами, развившимися в наших обычных СС, является основным фактором, стоящим за растущим отчуждением многих людей от традиционной науки. Переживания экстаза, мистического единения, других “измерений”, трансцендентности пространства/времени, восторга, красоты, трансперсональности** [** Термин “трансперсональный”, хотя и широко (и вольно) используется, не совсем точен или осмыслен; поскольку он не отдает должного тем мощным ИСС, которые раскрывают более обширное, но все еще вполне индивидуальное "я" — процесс, который выходит за рамки метаморфозы, а не отказа от личности или ее уничтожения. Этот факт нельзя подчеркивать слишком часто, особенно учитывая множество сект и движений, лидеры которых пытались достичь господства, уничтожая “личность” в своих последователях под прикрытием двусмысленных слов “сотрудничество”, “послушание” (лидерам), “смирение”, " и тому подобное. Ч.М.] знания и тому подобное, распространенные в ИСС, просто неадекватно трактуются в большинстве традиционных научных подходов, однако имеют чрезвычайную важность для экспериментатора (и для человечества в целом).

Цель данной статьи состоит не в том, чтобы обесценить важность текущей работы, которая подходит для определенных видов понимания, а в том, чтобы показать, что конфликт, обсуждавшийся выше, не является необходимым, показать, что возможно исследовать важные явления ИСС и работать с ними тем способом, который идеально совместим с сущностью научного метода.

Состояния сознания

ИСС может быть определено как качественное изменение в общей модели ментального [включая эмоциональное] функционирования, при котором переживающий чувствует, что его сознание радикально отличается по способу функционирования. С точки зрения исследователя, стоит искать качественные различия в опыте и поведении, а не рассматривать их только как количественные изменения по сравнению с нормальным СС. Обратите внимание, что СC, таким образом, определяется не в терминах какого-либо конкретного содержания сознания, или специфического поведения, или физиологических изменений, а в терминах общего паттерна психологического функционирования.

Аналогия с функционированием компьютера может прояснить это определение. Если мы представим себе компьютер как сложную программу, состоящую из множества подпрограмм, и мы варьируем данные, вводимые в компьютер, то изменения в выходных данных можно предсказать, зная программу и природу входных данных. Однако, если мы перепрограммируем компьютер на совершенно другую программу, одни и те же виды вводных данных могут обрабатываться совершенно по-разному, и теперь очень немногое можно предсказать о последствиях изменения вводных данных, исходя из наших знаний о старой программе. Новая программа и ее взаимодействия ввода-вывода должны быть изучены сами по себе. ИСС аналогичны временному изменению программы компьютера. Может быть много общего с обычным СC, обычной программой, но также будут и важные качественные различия.

ИСС, испытываемые почти всеми обычными людьми, представляют собой состояния сновидения и пограничные состояния (гипногогические и гипнопомпические, переходные состояния между сном и бодрствованием). Многие другие испытывают другое измененное состояние - алкогольную интоксикацию.

Относительно новыми (для нашей культуры) ИСС, которые сейчас оказывают влияние, являются состояния, которые вызываются марихуаной, психоделиками, такими как ЛСД, медитативными состояниями, мощными трансовыми состояниями, а также гипнотическими и аутогипнотическими состояниями.

Состояния сознания и парадигмы

Показательно сравнить эту концепцию СC, качественно важной организации паттернов психического функционирования, с концепцией научных парадигм Томаса Куна (1962). Парадигма, согласно Куну, - это интеллектуал и его сфера. Тем не менее, она достаточно открыта, так что в ее рамках еще предстоит решить важные проблемы.

Примерами важных парадигм в истории науки были астрономия Коперника, ньютоновская динамика и дарвиновская эволюция. Все парадигмы впервые вводятся как теории, и к ним предъявляется требование делать прогнозы, которые могут быть изменены эмпирическим путем. В силу того, что парадигма чрезвычайно успешна в предсказании, она становится всеобъемлющей структурой, которая организует известные данные и направляет ученого в его исследованиях в неизвестное, в поиске тем исследований, которые “вероятно” приведут к полезным результатам. Однако из-за их огромного успеха парадигмы претерпевают изменения, которых, в принципе, не происходит с обычной научной теорией. Обычная научная теория всегда подвергается дальнейшему сомнению и проверке по мере ее расширения: она всегда носит предварительный характер. Однако парадигма, благодаря своему огромному успеху, становится имплицитной основой для большинства ученых, работающих в ее рамках, то есть она становится “естественным” способом смотреть на вещи и делать что-либо, а не предварительной теорией, которая всегда подлежит дальнейшей проверке. Ее приверженцам больше не приходит в голову подвергать ее сомнению (игнорируя, на данный момент, возникновение научных революций).

В качестве исторического примера, в учебниках элементарной физики рассказывается не об одной из “теорий” тяготения, а скорее о “законе” всемирного тяготения. Эта конкретная теория сработала настолько хорошо, что мы верим в нее как в закон.* [* Это удачный пример, потому что с тех пор, как Дж. Кассини, первооткрыватель колец Сатурна и основатель Парижской обсерватории, опубликовал в начале восемнадцатого века свои пока еще неопровержимые наблюдения о том, что орбита Земли представляет собой овал, а не эллипс, растет число свидетельств того, что обратная квадратная “челюсть” тяготения, которая характеризует эллипс и которая используется как в теориях Ньютона, так и Эйнштейна - это, возможно, не последнее слово о том, как на самом деле работает гравитация. Дарвиновская эволюция сегодня также ставится под сомнение, поскольку это не вся история, хотя и хорошая в том, что касается ее развития (см. Введение ко второй части этой книги). Ч.М., ] Когда мы что-то роняем, мы знаем, что это упадет в соответствии с определенными принципами. На самом деле, все, что мы действительно знаем, это то, что неисчислимое количество наблюдений согласуется с этой конкретной теорией, и мы можем предположить, что весьма вероятно, что следующее наблюдение также будет соответствовать теории, но на самом деле мы этого не знаем.
Парадигма имеет свои преимущества и недостатки. Она служит для концентрации внимания исследователей на “полезных” проблемных областях, “разумных” проблемных областях и, таким образом, не позволяет исследователям тратить свое время на то, что может оказаться тривиальными проблемами. С другой стороны, неявно определяя некоторые направления исследований как тривиальные или невозможные, это действует как набор ослепляющих шор. Кун обсуждал эту функцию ослепления как ключевой фактор отсутствия эффективных коммуникаций во время столкновений парадигм.

Сходство между парадигмой и СС теперь очевидно. И парадигма. и СC представляют собой сложный, взаимосвязанный набор правил и теорий для взаимодействия с окружающей средой и интерпретации опыта. В обоих случаях правила и теории в значительной степени стали неявными. Они не распознаются как предварительные рабочие гипотезы, они действуют автоматически, и человек чувствует, что он делает то, что “очевидно” или "естественно".

Столкновение парадигм

Концепция Куна о важности парадигм в науке - это способ привнести человеческий фактор в научную деятельность.
Стереотипный образ ученого - это холодная, неэмоциональная вычислительная машина, которая постоянно пересчитывает все свои данные, обращая внимание на малейшее расхождение. На самом деле, люди становятся эмоционально привязанными к вещам, которые доставляют им удовольствие, и ученый, добивающийся важного прогресса в рамках определенной парадигмы, становится эмоционально привязанным к ней. Ценностная парадигма опускается ниже уровня сознания ученого, становится имплицитной, в результате чего, когда его вниманию предлагаются данные, которые “не имеют смысла” с точки зрения парадигмы, обычным результатом является не переоценка парадигмы, а отклонение или искажение данных.

Такое неприятие кажется “рациональным” разделяющим эту парадигму, и “иррациональным” или “рационализирующим” придерживающимся другой парадигмы. Примером такого процесса отторжения данных, предположительно доказывающих существование экстрасенсорного восприятия, является статья Г. Прайса “Наука и сверхъестественное” в журнале Science (выпуск 72), 1955. В его статье, по сути, говорилось, что ни один разумный человек не смог бы прочитать свидетельства экстрасенсорного восприятия и усомниться в его существовании, но, поскольку мы знаем, что экстрасенсорное восприятие было невозможно, мы должны заключить, что все доказательства были получены из-за ошибок и мошенничества. Таким образом, в рамках парадигмы определенные виды результатов невозможны, и если такие результаты заявлены как долженствующие быть, что-то не так с утверждением или заявителем.

Конфликт, существующий сейчас между теми, кто испытал определенные ИСС (в ряды которых входят многие молодые ученые), и учеными, которые этого не испытали, в значительной степени является парадигматическим конфликтом. Испытуемый принимает ЛСД и говорит исследователю, что “Вы и я, все мы, мы все едины, нет отдельных ”я". Исследователь сообщает, что у его испытуемого наблюдалось "спутанное чувство идентичности и искаженный мыслительный процесс”. Испытуемый сообщает о том, что для него очевидно, исследователь сообщает о том, что очевидно для него. Имплицитная парадигма исследователя, основанная на его научной подготовке, его культурном происхождении и его нормальном интеллекте, указывает на то, что буквальная интерпретация заявления субъекта не может быть истинной и, следовательно, должна интерпретироваться как психическая дисфункция со стороны субъекта. Субъект, чьи парадигмы радикально изменились на данный момент из-за пребывания в ИСС, не только сообщает то, что для него очевидно верно, но и воспринимает исследователя как проявляющего психическую дисфункцию в силу своей неспособности воспринимать очевидное!

Исторически столкновения парадигм характеризовались ожесточенным эмоциональным антагонизмом и полным неприятием оппонента и его точки зрения каждой стороной в споре о парадигме. [* Исторически такие споры начинались с одного человека на одной стороне, другой стороной был весь истеблишмент. Коперник, Мартин Лютер и Джеймс Эсдейл (см. комментарий в конце главы 2), чьи успешные операции под гипнозом были проигнорированы или отвергнуты хирургическим сообществом того времени, — вот три из многих примеров. Ч.М. ]

В настоящее время мы наблюдаем тот же процесс: уважаемый психиатр (который бы не стал принимать ни одного из этих “психотомиметиков”, или заниматься этой “безумной” медитацией) проводит исследование, чтобы показать, что подобные наркоманы являются “эскапистами" и что те, кто практикует медитацию, психически “больны”. С другой стороны, потребитель психоделических препаратов или медитирующий считает этого исследователя узколобым, предвзятым и репрессивным, и бросает университет или иным образом избегает участия в научном предприятии, о котором он судит по деятельности таких исследователей. Коммуникация между двумя группировками практически нулевая, потому что скрытый смысл во многих их попытках общения настолько различен, что они буквально разговаривают друг с другом на разных языках.

Должно ли это взаимное неприятие продолжаться? Должны ли люди, испытывающие ИСС, продолжать видеть, что ученые концентрируются на несущественном, а ученые видеть испытывающих их в замешательстве [*Обратите внимание, что замешательство или нарушение функционирования, безусловно, являются аспектом некоторых (не всех) состояний, вызванных веществами, но это не наш основной интерес здесь.] или даже психически больными? Или наука может адекватно справиться с опытом этих людей, с измененными парадигмами, возникающими в ИСС? Тезис, который я предлагаю, заключается в том, что мы можем иметь дело с важными аспектами ИСС, используя сущность научного метода, даже несмотря на то, что множество несущественных факторов, которые, к сожалению, отождествляются с современной наукой, могут быть несовместимы с такими усилиями.

Комментарий редакции:
Пересмотр научного метода и его перспективы

Читателю важно понимать, что автор подразумевает под “сущностью” научного метода. Что он с пользой сделал, так это свел к ясным выводам то, что ранее было менее четко осознано наиболее одаренными работниками в области психологии сознания со времен Ричарда Берка и Уильяма Джеймса:

1. Выводы должны основываться на опыте, который может быть воспроизведен подготовленными наблюдателями, но который не обязательно ограничивается физическим (обычным сенсорным) опытом.

2. Как наблюдатель, так и его специфическое качество или состояние сознания должны быть учтены как часть данных экспериментальной ситуации (как это частично уже было сделано в физике двадцатого века). Эту процедуру Тарт метко называет “наукой о конкретном состоянии". “Отстраненный наблюдатель” - нереалистичная, не имеющая опыта и, следовательно, ненаучная концепция. (К этому мы бы добавили, что быть “беспристрастным" — в смысле не иметь слепых предубеждений и быть готовым менять объяснения, а не навязывать факты — по-прежнему является необходимым условием для научного метода.)

3. Разными состояниями сознания могут управлять разные логики, потому что у них разные базовые правила или посылки. Таким образом, два разных вывода об одном и том же объекте, воспринимаемом двумя наблюдателями (или даже одним и тем же человеком) в двух разных состояниях сознания, могут быть правильными. В таких случаях обоснованность заключается в последовательности применения правил в каждом конкретном случае, и нам, как правило, не разрешается оценивать какой-либо вывод как “неправильный” по отношению к другому. Учет такой гетерологичности, которая может существенно пересекаться, также характеризует научный метод "специфичных состояний".
Но в некоторых случаях, таких как настоящее хождение по огню (см. главу 1), ИСС может привести не только к ощущению “я не чувствую никакого жжения”, но и к физическому подтверждению этого ощущения, даже если кожа подвергалась непосредственному воздействию огня. В других случаях (не обсуждаемых автором в этой связи), таких как гипнотическое состояние, ИСС может опровергать физическую ситуацию, и кто-то в этом состоянии может сказать “Я не чувствую никакого жжения” и на самом деле физически страдать от сильных ожогов; или, наоборот, может сказать “Я чувствую моя кожа обгорает”, когда вообще не применяется внешнее тепло. Таким образом, все, что мы можем достоверно сказать, это то, что иногда ИСС может сочетаться с нормальными физическими условиями или даже позволять им отменять их, в то время как в других случаях может опасно маскировать их. (Эта последняя возможность, на наш взгляд, недостаточно подчеркнута в отсутствующей части эссе автора.) Этот
момент должен быть четко изложен в окончательной версии статьи автора.

4. Два человека, находящиеся в разных состояниях сознания, по той же причине, которая указана в начале пункта 3 (разные наборы основных правил и, следовательно, отсутствие общей основы для выводов), могут быть не в состоянии ни взаимодействовать, ни соглашаться; однако оба могут быть правы относительно своего собственного состояния сознания.

По поводу всего этого Якоб Беме давным-давно (в начале семнадцатого века) сказал, что “Я слушаю его, если у него есть молоток, которым можно ударить в мой колокол" — если он может говорить на моем языке, используя основные правила моего доминирующего состояния осознания на то время. В 1951 году мы обсуждали мировоззрение Беме и пришли к выводу, что если два человека различаются только системами ценностей (не говоря уже об использовании медитативных техник или психоделических веществ), соответствующие изменения состояния их сознания могут быть настолько разными, что мешают их общению или согласию.

Это вмешательство становится серьезным или даже насильственным, если расхождение между их базовыми ценностями и, следовательно, их преобладающим ИСС становится слишком большим. Только достаточная доброта, порождающая доброжелательность (которую нельзя просто “пожелать!", как наивно полагают некоторые), по-видимому, способна восполнить такие пробелы в общении и типе логики. Один только разум, без помощи доброты, просто не может вызвать достаточного сочувствия к точке зрения другого человека, чтобы эмпатически воспринимать его состояние сознания настолько точно, чтобы он почувствовал реальное общение, которое затем воспринимается им как “понятное”. Именно эти важнейшие эмоциональные факторы всегда будут в конечном счете определять реалии человеческого общения.

5. Автор считает, что, признавая предыдущие четыре пункта, традиционная научная проверка по соглашению между несколькими наблюдателями — так называемая согласованная валидация или одобрение консенсусом информированного мнения - может быть достигнута даже в тех случаях, когда измененные состояния сознания являются частью данных.
К этому мы бы добавили два предостережения, которые следует иметь в виду в отношении "доказательства” консенсусом. Как весь мир наблюдал на примере почти каждой войны, большие группы людей, включая “информированных”, могут согласиться временно сойти с ума. Вот консенсус, который ничего не доказывает, за исключением того, что консенсус может и не быть доказательством чего-либо. Второе предостережение - это факт, который знает каждый открыватель чего-то нового и достоверного: согласованная валидация - это более поздний этап. одобрения, и обычно исторически нельзя ожидать ни скорого, ни легкого, поскольку слишком немногие готовы к этим новым концепциям в момент их открытия .Процесс поиска научной демонстрации нового эффекта или действительного доказательства новой концепции и процесс получения консенсуса в поддержку этого эффекта или концепции - это две совершенно разные вещи, между которыми автор проводит недостаточное различие в неопубликованной части своего эссе. Первый процесс требует хорошего и, возможно, даже просвещенного ученого. Однако для второго требуется опытный публицист и промоутер или их группа. То, что иногда эти две способности проявляются у одного человека, не меняет того факта, что эти два процесса совершенно различны, и что исторически это различие приводило ко многим задержкам в развитии человеческой мысли в целом, когда ценные открытия (например, законы наследственности Менделя) оставались неопубликованными и неизвестными в течение целого поколения или больше.

6. Автор предоставляет своевременные предупреждения не только для людей, заинтересованных в ИСС главным образом в качестве наблюдателей, но и для тех, кто глубоко вовлечен в процесс в качестве участников. Он слишком скромно сводит к сноске в своей статье то, что в наши дни следовало бы подчеркнуть сто раз, говоря, что в целом люди, проявляющие личный интерес к ИСС или “высшим” СС, склонны думать, что, как только они начинают интересоваться “духовными” вопросами такого рода, им становится очень трудно избежать заблуждений, что они превзошли обычные человеческие заботы и проблемы; принимая во внимание, что на самом деле ясно, что все виды неврозов и патологий, которые возникают в контексте повседневной жизни, также могут возникать вокруг предмета духовного развития или высшего понимания и ухудшаться из-за их отрицания, автор завершает заметку проницательным наблюдением о том, что большой вклад внесет тот, кто разработает адекватную психопатологию духовного пути, чтобы люди лучше осознавали вполне реальные искажения и опасности, которые могут возникнуть,

Глубоко осознанное предложение профессора Тарта о пересмотре научного метода должно быть по-новому заявлено для двадцатого века в целом, даже несмотря на то, что некоторые высказывались об этом раньше. И, в рамках вышеизложенного, он говорит об этом очень хорошо, подчеркивая, что ввиду того, что ранее предсказанное “невозможное” так часто вскоре после этого становится возможным в наше время, мы должны оставаться с научной точки зрения “достаточно скромными" — своевременное противоядие высокомерной технократии.

Автор видит некоторые интересные перспективы, если вышеупомянутый пересмотр научного метода будет принят истеблишментом, поскольку именно плохо понятые измененные состояния сознания стояли за самыми прекрасными и жестокими деяниями человечества в истории. Науке давно пора вплотную заняться такими ИСС, которые с нашей нынешней точки зрения можно рассматривать, используя термин автора, как “арациональные” (лучше было бы гетерорациональные) для обозначения сферы допущений, на которых возводится надстройка рационального поведения. Однако в своем неопубликованном рассуждении он недостаточно ясно дает понять, что либо эти предположения, либо основа их выбора неосознанны, а иногда и то, и другое. Вот почему предлагаемые “причины” или их отсутствие являются фасадами и не объясняют поведения человека. Эти несоответствия лежат в основе как комедии, так и трагедии".

В термин “бессознательное” (как мы предложили Тарту в телефонном разговоре в начале мая 1971 года) включен часто упускаемый из виду фактор: постгипнотическое внушение (-я), которое может быть замаскировано под обусловливание, индоктринацию или аккультурацию. Как мы указывали в других случаях, обусловливание и аккультурация являются формами медленного гипноза. Следовательно, поведение людей в данной культуре следует рассматривать в свете того, что понимание такого культурно индуцированного постгипнотического внушения может повлиять на их действия и установки.
Если наука станет ориентированной на сознание, как предсказывал профессор Юджин Вигнер около десяти лет назад, тогда она начнет отвечать на действительно важные вопросы о том, как мы стали такими, какие мы есть, к чему мы стремимся как раса, насколько это отличается (или нет) от того, как это могло бы быть наиболее желательно сделано. Наряду с этими ответами придет устойчивое улучшение нашего добровольного контроля, изменения и манипулирования измененными состояниями сознания с долгосрочной целью повышения уровня состояния, определяемого как “нормальное бодрствующее сознание”."Все нынешние эксперименты с медитацией, биологической обратной связью и психоделическими веществами как средствами для вызывать измененные состояния сознания, по-видимому, является частью этой долгосрочной тенденции.

В науке, ориентированной на сознание, большая часть обучения будет посвящена углублению понимания ученым самого себя, так что те предубеждения, о которых он в противном случае не подозревал бы, не смогут серьезно исказить его исследования. Такое развитие научного метода, возможно, приведет к лучшей жизни для всех, чем это было в состоянии сделать предыдущие племена различных сект и идеологий или нынешняя технология, пожирающая людей. Если это так, то это будет сделано без высокомерия и нетерпимости, которые, к сожалению, исказили историю политики, религии и науки, практикуетмые контролирующими группами.

Таким образом, вопиющая насущная потребность, которую следует добавить к критериям автора для пересмотра научного метода, заключается в новой психодинамике человеческих групп, основанной, по сути, на доброте и совершенстве, а не на доминировании и стремлении к власти. Это настоящая революция. Поле битвы находится внутри каждого человека, а не между людьми.

Ч.М.

Перевод: Инвазия , 29. 12. 2022

СОЗНАНИЕ И РЕАЛЬНОСТЬ: поворотный пункт человечества.

Содержание

I. Чарующее Слово
Предисловие
Вступление
1. Артур Пол. Хождение по огню на Цейлоне: отчет очевидца
2. Чарльз Мьюзес. Техники вызывания транса в Древнем Египте
3. Артур М. Янг. К теории экстрасенсорного восприятия (ESP)
4. Монтегю Ульман. Бдительность, сновидения и паранормальные явления