Французские анархо-индивидуалисты о войне за независимость Алжира (отрывок из книги Д. Портера «Взгляд на южнофранцузских анархистов и Алжир»)
Книга Дэвида Портера "Взгляд на южнофранцузских анархистов и Алжир" (англ. "Eyes to South French anarchists and Algeria") рассматривает французское и алжирское анархистское движение в контексте истории Алжира и его отношений с Францией: от Алжирской войны с 1954-1962 по установление авторитарного режима Бутефлика в 1999-ом. Книга ценна богатым историческим и иллюстрационным материалом. Помимо этого, в ней дается исторический обзор различных течений анархизма во Франции: анархо-коммунистов, анархо-пацифистов, анархо-индивидуалистов, деятельности Даниэля Герена, Альбера Камю и разных анархистских организаций вроде ФА ("Федерация анархистов") или ААРД ("Ассоциация анархистов революционного действия"). Денис Хромый перевёл фрагмент именно про анархо-индивидуалистов во Франции, поскольку несмотря на то, что их деятельность обозревается в контексте определённых исторических событий, автор раскрывает некоторые общие положения мысли французских либертарных индивидуалистов касательно, например, таких тем, как отношение к революции, терроризму, организации и национализму.
Центральной областью интересов чистого анархо-индивидуализма является развитие возможностей каждой отдельной личности ускользать от угнетения государства, религии или других форм индивидуальной и коллективной власти (включая и анархистские организации). Для анархо-индивидуалистов также важна возможность аннулировать или отказаться от всего, что было свободно предложено в кооперативной форме и добровольно согласовано друг с другом. В то время как забота о самореализации личности свойственна для всех анархистов, анархо-индивидуалисты чётко выделяются среди них своей приоритетностью, нежеланием подчинять волю личности групповым обязанностям и интересам, а также акцентом на достижении своих целей уже здесь и сейчас.
В контексте французского анархизма, индивидуалистические анархисты традиционно заостряли больше внимания на темах антиклерикализма и уважения к индивидуальному трудовому вкладу каждой отдельной личности, нежели на достижении реально работающего безгосударственного и свободного капитализма, как это делали правые либертарианцы в США. Как уже упоминалось ранее, анархо-индивидуалисты, которые решили участвовать в ФА («Федерация анархистов»), были вполне способны и готовы сотрудничать с анархистами (и другими организациями), критикуя вместе с ними существующее социальное угнетение, до тех пор, пока они не ощущали какую-либо угрозу их личной автономии. Таким образом, выбор написать что-либо или выступить против Алжирской войны или милитаризма в целом был исключительно результатом следования личной позиции. Тем не менее, что особенно возмущает других анархистов, так это зацикливание некоторых анархо-индивидуалистов на достижении «личного освобождения» за счёт пренебрежения или в ущерб другим. К последней категории относятся индивидуалисты, которые занимались насильственными акциями прямого действия, создавая тем самым стереотипный образ «безумного анархиста-бомбиста», который преуспел в том, чтобы маргинализировать и переключить внимание существенной части анархистского движения с идей низовой самоорганизации или обеспечить государство большим количеством предлогов для массовых репрессий.
В силу специфики самого мировоззрения анархо-индивидуалистов, их взгляды столь же разнообразны, как их личности и темпераменты. В связи с этим, они не писали программы, которые излагали бы их общие убеждения как одной группы, как это делали анархо-коммунисты или анархо-синдикалисты *. Но несмотря на это, во время Алжирской войны в среде французских анархо-индивидуалистов было несколько плодовитых писателей и нескольких журналов, которые выражали их позиции. Среди первых были Эмиль Арман (1872-1963) **, Шарль-Огуст Бонтем (1893-1981), Пьер-Валентен Бертье (1911-) ***, Жорж Винси (1900? - 1960) и Манюэль Девальд (1875-1956) ****. Что же касается журналов, то в то время как «L'Unique» (рус. «Единственный») Армана и «Defense de L'Homme» (рус. «Защита человека») Лекуана были первостепенными изданиями для анархо-индивидуалистов, Винси и Бонтем также писали статьи в «Le Monde Libertaire» (рус. «Либертарный мир»). Более того, последние два вместе с Бертье помогали в организации и участвовали в послевоенной ФА, не прекращая свою деятельность там даже после возрождения организации в 1953-м.
Арман, по праву и без какого-либо сомнения считающийся наиболее известным и плодовитым представителем французского анархо-индивидуализма, написал множество различных сочинений в период с 1897-го по 1950-е года, а также занимался изданием двух таких особенно влиятельных анархо-индивидуалистических журналов, как предвоенный «L'En Dehors» (рус. «Извне») (1922-1939) и послевоенный «L'Unique» (1945-1956). В соответствии с его определением, анархо-индивидуалисты являются аморальными, а-легальными и асоциальными ***** – теми, кто не связан узами внешней и общепринятой морали, законов или общественного давления. Анархо-индивидуалисты созидали собственную личную и иногда групповую этику, зачастую более требовательную, чем та, которой руководствовалось остальное общество; они творили свои личные и иногда даже более суровые принципы и меры ответственности в отношении тех, кто нарушал личные обязательства, а также выстраивали между собой личные добровольные отношения и соглашения [1].
Анархо-индивидуалист, по мнению Армана, «избавился (или попытался сделать это) от всех абстрактных или метафизических "призраков", которые преследуют его, когда он сливается с общим потоком социальной жизни». Он «отвергает насилие, навязывание и принуждение, тем самым отказываясь быть эксплуатируемым, обманутым, униженным или ничтожным». Он испытывает отвращение к «скотам, идиотам, лицемерам, жмотам, интриганам, мошенникам, хамам, продажным душонкам, сволочам и мрази разного сорта, которые пытаются спрятать свою настоящую натуру за той или иной идеологией» [2].
Принимая это во внимание, становится очевидно, что такие анархо-индивидуалисты, как Арман, не стали бы проявлять какое-либо уважение к колониальному правлению или социальной эксплуатации в целом. В то же время «индивидуалисты не являются революционерами в обычном и догматическом смысле этого слова. Они не считают, что революция, равно как и война, может привести к подлинному улучшению жизни личности. В революционные времена фанатики соперничающих партий и течений особенно озабочены стремлением к доминированию. Стремясь же к этому, они занимаются истреблением с помощью силы и ненависти, жестоко обращаясь с вражескими армиями. Подобно войне, революция сравнима с лихорадкой, во время которой больной человек действует совсем не так, как он обычно действует, когда здоров. История показывает нам что за революциями всегда следуют отклонения, которые уводят революции от их изначальных целей. Каждый должен начать своё освобождение с самого себя – с личности. Именно от личности к личности должно в первую очередь распространяться понимание того, что это преступно заставлять кого-либо действовать отлично от того, что кто-то считает полезным, целесообразным или приемлемым для собственной защиты, развития и счастья, и при этом не важно от кого это принуждение исходит: от государства, закона, большинства или отдельной личности» [3].
Несмотря на сильный упор анархо-индивидуалистов на личную свободу и небольшие ассоциации, Пьер-Валентен Бертье в то же время отмечал склонность некоторых анархо-индивидуалистов к участию в определённой критической и политической деятельности, посвящённой национальным и международными проблемам. Бертье, сотрудничающий тесно с двумя вышеупомянутыми журналами Лекуана и периодическим изданием «Le Monde Libertaire» [4], вёл публицистическую деятельность во время эскалации военного конфликта под руководством правительства Молле в Алжире. В своих статьях он прямо осуждал действия французских властей, антиколониальный терроризм и советские репрессии в Венгрии, дополняя всё это перспективой критики этатизма в целом.
В начале ноября 1956-го Бертье опубликовал статью, где он указывал на всю «чудовищность» тех государств, которые, имея достаточно могущества, чтобы остановить кровопролитие, в то же время поощряли его, заставляя личностей убивать «врагов» из-за личных междоусобиц властей этих государств с другими. «Только за собой оно, государство, оставило право отдавать приказы о вашей и моей смерти, учить нас тому как убивать, делать нас мастерами в этом ремесле и использовать наши умения в своих целях». Несмотря на отличную проповедь идеалов из Библии или «Капитала», эти государства никак не осуждали все эти нескончаемые жертвы, число которых увеличивалось по их вине. Бертье сравнил похищение Бен Беллы и других членов партии ФНО («Фронт национального освобождения») во время их полёта из Рабата в 1956-ом с советским захватом лидера венгерского восстания [5], которого позже в тот же день объявили ценным переговорным лицом. «И что самое ужасно, так это то, что эти правительства, которые заставляли людей совершать двуликие и вероломные действия, добротно наживаясь на них и даже со временем превознося их со всеми почестями, создают школы, где учат кого-то морали, и факультеты, где преподают право. И всё это на фоне оправдания аморальных и противозаконных действий под формальными предлогами проведения пацификации или установления диктатуры пролетариата».
Кроме того, «лидеры амбициозных государств уже подвержены всем недостаткам той власти, которую они надеются использовать. Будучи оппозицией или сидя в тюрьме, они всё равно не лишены и не отвергают их – даже наоборот! Те, кто в Кении хотел вершить судьбу, вырезая целые деревни, уродуя женщин и детей, а также все те, кто убивал учителей, смотрителей маяков, дорожных путешественников и сжигал фермы и школы – кому все они повиновались? Во имя чьих целей творились все эти ужасные вещи? Все они рабски следовали амбициям будущих политиков и государственных лидеров. Ох уж эти джентельмены! Эти сливки общества хорошо образованных мусульман и "добропорядочных" чернокожих – элита, состоящая из "эволюционировавших", рафинированных интеллектуалов... Но интеллектуалы ли они? Ведь истинные интеллектуалы, настоящая интеллигенция, не посылает наёмных убийц, чтобы выслеживать и убивать профессоров и врачей».
На французских выборах в январе 1956-го, утверждал Бертье, такие социалисты, как Молле и другие члены «Республиканского фронта» выдвигали наиболее пацифистскую программу. Однако «не существует границ дозволенного тому, кто властолюбив: такой человек лжёт, чтобы захватить, и предаёт, что удержать захваченное. Кто-то отправляет тысячу танков в Будапешт, пообещав эвакуировать его, а кто-то посылает 300 000 человек против арабов после выборов, руководствуясь обещаниями договориться с ними о мире» [6].
Четыре месяца спустя, в то время как Бертье критиковал французские репрессии в Алжире, он также прямолинейно высказался по поводу национализма и опять решительно осудил использование терроризма, проводя различие между тем терроризмом, что использовался анархистами на рубеже веков, и тем, что используется людьми, поддерживающими дальнейшее существование эксплуатации. Несмотря на своё критическое отношение к алжирским националистам, Бертье считал французские военные репрессии абсолютно бессмысленными, даже если они были успешны в подавлении волны «инфантильного и дикого» терроризма партии ФНО в столице Алжира, поскольку они бы не смогли «остановить духовный подъём людей или помочь положить конец кризису, который был порождён противоречиями слишком долго угнетённых».
Националистическую идею, писал Бертье, можно рассматривать с трёх разных перспектив. Некоторые принимают национальную идентичность и противопоставляют свои интересы интересам других стран. Другие же, такие, как марксисты, беспринципно используют национализм тогда, когда им это выгодно политически. Если же нет, они отвергают его. Однако сам Бертье и его единомышленники полностью отрицали националистическую идею, даже если иногда она играла частично позитивную роль в истории и временно несла в себе революционный потенциал. В конечном счёте национализм приносит больше вреда, чем блага. «Люди приобрели бы больше от того, если бы, вместо того, чтобы обременять себя со всеми этими флагами, патриотическими гимнами, национальными поэтами и памятниками мёртвым, они перешагнули через эту стадию и пришли бы сразу к федералистскому обществу». Таким образом, в то время как Бертье защищает антиколониализм, он всё равно отвергает арабский национализм, призывая при этом, вместо прекращения огня, к созданию низового профсоюзного движения рабочих в обеих странах для того, чтобы бороться против общих эксплуататоров, положить конец расовым предрассудкам и достичь равенства в условиях социальной жизни.
Выполнение таких целей, он писал, означало бы конец алжирскому терроризму – инструменту националистического движения, предназначенного скорее поляризовать отношение алжирцев к Франции, чем приобрести симпатию и поддержку среди французского населения. Подавляющее большинство французов не могли поддержать алжирское движение за независимость как раз-таки из-за терроризма, о чём свидетельствует отсутствие существенного недовольства и возражений против послания тысячи солдат на подавление восстания. «Невозможно идентифицировать себя с теми, кто бездумно устраивает резню, посылает 14-летних уличных оборванцев закладывать бомбы под стадионы, убивает учителей и врачей, сжигает урожаи и школы, срубает деревья, истребляет домашний скот и останавливает автобус на дороге, убивая среди пассажиров всех немусульманских мужчин, женщин и детей. В то время как националистически настроенные политики отрицают, что приказы к совершению таких преступлений вообще когда-либо отдавались, лишь одни они могли бы остановить их. Но нет... Они отказываются делать это».
Бертье добавляет, что, учитывая то, что анархистское движение уже давно отвергает террористические методы, неверно проводить параллель между тем, как они использовались анархистами много десятилетий назад и как они используются нынешними националистическими движениями. Целью первых были главные эксплуататоры общества: короли, императоры или президенты, а не учителя, врачи, дети, пожилые люди и простые люди. Или же их целью были члены репрессивных партий, как в случае с Махновщиной или Испанской революцией.
«Мы считаем, что для того, чтобы восторжествовали личная независимость и гармоничная федерация народов, необходимо отказаться от расовых предрассудков, религиозного и политического эксклюзивизма и стремится к миру, а не заниматься терроризмом» [7].
Анархо-индивидуалист Шарль Огуст-Бонтем [8], сотрудничая тоже с газетой Лекуана «Defense de l'Homme» и ФА, выразил в тот период, что и Бертье, более абстрактную, но всё же релевантную точку зрения по поводу Алжирской войны. Касательно революций в целом Бонтем подчёркивал, что в то время как идеалистические сторонники революции в 19-ом и начале 20-го веков в конечном итоге потерпели неудачу, последующее поколение их «учеников» продолжили их дело, сохраняя, несмотря на враждебность к религии, «верность своей мистической вере и [ошибочному] поиску своего белого слона [революции]». Как бы революция не оправдывала свою необходимость преодолением препятствий на пути народного прогресса, она всё равно является «опасной реакцией – обратной стороной эволюции». Анархисты не должны позволять себе попадать в ловушку «фетишизма слов. Важны не слова, а то какое содержание им придётся в той или иной эпохе и в тех или иных обстоятельствах» [9].
Хотя, писал Бонтем, жёсткие анархо-индивидуалисты и «превосходны в их препарировании человеческой природы» и развитии анархизма, обеспечивая его сильными основаниями и пронзительными методами анализа, очевидно, что они больше не могут претендовать на то, чтобы действовать отдельно от общества. Даже распространение их пропаганды зависит от определённых технологий и сетей социальной коммуникации и передачи информации. Их физическое выживание зависит от общественной системы производства. Истинная революционная роль анархистов заключается в том, чтобы показывать реальность такой, какой она есть. «Слишком открытые к альтернативам, чтобы вдохновлять лозунгами с первого раза, слишком разумные, чтобы казаться единственно верными, они, требующие от каждого отдельного человека прилаживать усилия к тому, чтобы самостоятельно себя информировать и образовывать, были и остаются теми, кто собирает вокруг себя ограниченную аудиторию людей. При это никак не умаляет тот факт, что благодаря этому "духу меньшинства", сеющего надоедливую пропаганду, анархистские идеи стали эффективными, воплощаясь в специфичных условиях и стимулируя эволюцию. Без понимания подобных вещей революции сворачивают не на ту дорогу, и мы прекрасно знаем, что это за этим следует дальше. Такова бескорыстная, но самоотверженная роль анархиста: отрезвлять людей. У него есть призвание к этому и благоприятные условия, потому что ему чужда та изменчивость, что навязывается честолюбием общества» [10].
Такова, он пишет, роль человека, отстаивающего ясность сознания: постигать целую картину. Она, роль, делает анархиста «невыносимым созданием среди всех навязчивых просветителей, прагматиков, обманщиков и интриганов, которые берут от реальности ничего кроме того, что могут использовать в своих корыстных целях». Но исполнить эту роль анархист сможет лишь если он переосмыслит и обновит свои принципы с целью сделать их более применимыми в постоянно меняющейся реальности.
«Помимо наших личных моральных убеждений, мы также не можем быть равнодушны к страданиям людей, несправедливости и особенно к скудоумию. Они возмущают и провоцируют нас потому что они влияют и угрожают индивидуально каждому из наших товарищей, вызывая тем самым у нас оборонительную реакцию. Хотя нас и меньшинство, мы должны действовать как аффинити-группы с общими целями и задачами. Наши действия должны постоянно вторгаться в повседневную жизнь, разнося повсюду анархический дух, чтобы найти решения, которые обеспечат для наибольшего количества людей свободу и отринут авторитаризм». «Если лев – царь зверей, то хозяин всех их – крошечный микроб».
«Это в сущности самих вещей, сущности человека и разворачивающейся истории – что революцию могут предать». Революции двадцатого века всегда носят международный характер, а потому всегда будут провоцировать прямое или непрямое вмешательство со стороны других стран. «Когда вооружённые силы достигают своих пределов, а экономическое давление становится всемогущими, революция обращается в войну. Нужно ли тут вспоминать об Испании, Индокитае, Венгрии, Северной Африке и т.д.? Таким образом в подобных условиях политическое, перед тем как стать социальным, постепенно становится на путь организации иерархии, соглашательства и в конечном счёте капитуляции».
В революционных условиях, утверждал Бонтем, анархисты «могут быть только птицами вольного полёта – автономными активистами, пытающимися минимизировать сектантство и коллективность, стремясь при этом максимизировать свободу». Из-за того, что анархисты-активисты в таких условиях обычно истребляются революционными «политиканами» («politicos»), они должны скорее скрываться и создавать сети взаимодействия, чем быть открытыми лидерами кого-либо. «Какая-либо другая стратегия поведения – нелепость и бесполезное самопожертвование». «Хотя мы и признаём, что революция оправданна тогда, когда никаких других вариантов больше нет, мы не можем принять того, что она становится авторитарной и обманчивой и что лозунги об освобождении людей начинают выкрикиваться на ряду с лозунгами о национальной обороне... Цена за насильственную революцию, гражданскую войну, обходится людям слишком дорого. Она уносит тысячи жизней, творит сотни зверств и произведений искусства, которые лишь копают ей могилу». Принимая революцию как несчастье, которое иногда невозможно избежать, за анархистами остаётся выбор: признать это идеалом или нет. «Революционный идеал такой же предрассудок, как и все те другие, что используются лиходеями на словах во имя людей, а на деле за счёт людей» [11]. Одним словом, в соответствии с мнением Бонтема и очевидной актуальностью алжирского повстанческого движения в тот период, революция (включая и национально-освободительную борьбу) была социальной трагедией (необходимость которой иногда можно было бы сбежать, но не её ужасных последствий), которую анархисты должны только стремится увести в лучшую сторону, но никогда не идеализировать.
Хотя Бонтем и Бертье и сотрудничали на основе базовых принципов анархизма с такими организациями, как ФЛБ («Федерация либертарных коммунистов»), ААРД («Ассоциация анархистов революционного действия») или Гереном, превозносящих потенциал революции, их анархо-индивидуалистическая позиция в то время была твёрдой и «реалистической» критикой её возможностей. Эта позиция была далека от «критической поддержки» тех анархистов, которые добровольно поставляли оружие, деньги или убежища и другую помощь алжирским боевикам во Франции.
* Безусловно, программ как таковых анархо-индивидуалисты не писали, но сочинения, носящие явно «общий» характер, писались. Примеры: Пьер Шардо «Наш индивидуализм» (URL: https://teletype.in/@editorial_egalite/rrK0Y6dzPnR), «Эклектичные либертарные индивидуалисты» (URL: https://teletype.in/@editorial_egalite/0-YZruYKudT), «"Наш" субъективизм» (URL: https://teletype.in/@editorial_egalite/th4_02ttSk6); Эмиль Арман «Небольшое пособие по анархическому индивидуализму» (URL: https://theanarchistlibrary.org/library/emile-armand-mini-manual-of-individualist-anarchism). Кроме того, писались даже, как и у других анархистов, общие манифесты. Такой манифест был написан парижской группой индивидуалистов «Reveil De L’Eschlave» в 1920-ом году под названием «Чего хотят индивидуалисты»: https://teletype.in/@editorial_egalite/chego_hotyat_individualisti. В дополнение к этому, современные французские анархо-индивидуалисты продолжают писать общие тексты, где претендуют на выражение общих позиций для анархо-индивидуалистов. Примером такого эссе является сочинение французского анархо-индивидуалиста Этребилала Авива с соответствующим названием «Наш индивидуализм», которое было написано в 2010-ом году: https://teletype.in/@editorial_egalite/nash_individualism
** «Эмиль Арман» является распространённой ошибкой. Свои оригинальные тексты Арман подписывал как «Э. Арман», где «Э.» отсылало к его настоящему имени – «Эрнест»: «C'est Ernest et non Émile Armand, mais j'estime que c'est de mince importance» («Это Эрнест, а не Эмиль Арман. Правда это не имеет большого значения». (E. L. Armand, ses prisons par Hem Day, Défense de l'homme no 177-178 juillet-août 1963).
*** Книга была написана в 2011-ом году, когда Бертье ещё был жив. К сожалению, он умер в следующем году.
**** Помимо перечисленных представителей, во французском течении анархо-индивидуализма были и другие не менее важные личности: Пьер Шардо (1892-1919), Марк Пьеро (1871-1950), Жерар де Лаказ-Дютье (1876-1958), Альберт Либертад (1875-1908), Ан Ринер (1861-1938), Андре Лоруло (1885-1963), какое-то время частью движения был Виктор Серж (писавший тогда под псевдонимом «Le Rétif»; 1890-1947) и Жорж Дерм (фр. Georges Deherme; 1867-1937). К современным представителям течения можно отнести французского философа Мишеля Онфре (1959-) и Этребилала Авива (год рождения неизвестен). Опосредованное отношение к французскому анархо-индивидуализму имеет французский академический философ и социолог Жорж Палант (1862-1925).
***** Для лучшей иллюстрации мысли стоит привести полную цитату: «Анархист желает жить без богов и господ, хозяев и начальников; а-легально, то есть, без законов как без предрассудков, и аморально, то есть без обязательств как без коллективной морали. Анархист хочет жить свободно и жить в соответствии со своей собственной идеей жизни» (цитата взята из антологии «Человек после общества. Антология французского анархо-индивидуализма начала ХХ века». Изд. «Эгалите», Саратов, 2022. С. 74)
1. Armand, "Quelques precisions necessaires, " L'Unique, no. 4 (October 1945).
2. Armand, "Le fil renoue," L 'Unique, no. 1 aune 1945).
3. Armand, Initiation a l'individualisme anarchiste (1923) as reproduced on the («как воспроизведённый фрагмент в…» "L'En Dehors" website at <http://anarchie.joueb.com/news/les-individualistes-et-la-revolutionnairisme-systematique> (1/22108).
4. Berthier's biographical sketch appears at the («краткий очерк по биографии Бертье появился на…») "RAForum" website at <http://raforum.info/article.php3 ?id_article=1957> (11/22/108).
5. FLN leaders Ahmed Ben Bella, Mohamed Boudiaf, Mohammed Khider and Hocine Aїt-Ahmed were kidnapped by last-minute substituted French pilots as they flew from Morocco to Tunisia to explore secret compromise peace feelers from Mollet's government. They spent the remainder of the war in French captivity («Лидеры ФНО Ахмед Бен Белла, Мухаммед Будиаф, Мухаммад Хидр и Хосин Айт Ахмед были похищены заменёнными в последнюю минуту пилотами во время полёта из Марокко в Тунис, куда они летели с целью прощупать правительство Молле на возможность компромисса по поводу мира. Остаток войны они провели во французскому плену»).
6. Berthier, "Le crime, monopole d'Etat," Defense de l'homme, no. 97 (November 1956).
7. Pierre-Valentin Berthier, "Le drame algerien: pas d'incendaire chez nous !" Le Monde
Libertaire", no. 1285 (June 13-19, 2002); this article was an extract from Berthier's original
article in "Defense de I'Homme" in March 1957 («Эта статья является выдержкой из оригинальной статьи Бертье в журнале "Защита человека", опубликованной в марте 1957-го»).
8. Brief biographical sketches of Bontemps are at the («краткие очерки по биографии Бонтема появился в…») "Ephemeride anarchiste" website at <http://ytak.club.trlfcvrier2.html#4> (1/22/08) and that for («и в…) "anarlivres" at <http://anarlivres.free.frlpages/biographies/bio-Bontemps.html (11/22/08).
9. Bontеmps, La democrate devant l'autorite (Paris: Groupe Maurice-Joyeux, 2002 ? [reprint of his 1949 brochure of the same title («переиздание его брошюры с таким же названием, опубликованной в 1949-ом»)).
10. Bontemps, L'anarchisme et Ie reel: essai d'un rationalisme libertaire (Paris : Groupe Maurice-Joyeux, 2002 [reprint of the same title published in 1963 by («переиздание статьи с таким же названием, опубликованной в 1963-м году в…» "Les Cahiers," Paris]), 15, 20, 23, 27-29.
11. Bontemps, L 'anarchisme et l'evolution, 6, 14-15, 19, 21-23.