Непробиваемый блок. Глава 4. Часть 5
Мин А впервые за долгое время зашла в покрытую пылью «Афину».
Фан-кафе, которое стремительно развивалось во время чемпионата мира девять лет назад, а после церемонии награждения развалилось в пух и прах, стало первым сайтом Кон Ын Гиль, который Со Мин А — тогда семнадцатилетняя — создала, украв у второго брата номер его удостоверения личности.
Когда кафе, бывшее центром поддержки Ын Гиль, превратилось в анти-кафе, в которое все без колебаний начали с отвращением плеваться, люди массово стали покидать сообщество. И осталось всего 7 участников.
Большей частью это были неактивные пользователи, но всё же Мин А была благодарна и за это. Поэтому, даже когда кафе перевели в закрытый режим, она какое-то время продолжала очищать загаженный форум. И вот, когда она зашла туда снова спустя долгое время — атмосфера оставалась жутковатой, но…
— …А?! — Мин А резко вытаращила глаза.
На форуме появилось новое сообщение с меткой New.
Сердце застучало в груди. Кто-то точно проснулся после долгой спячки. Дрожащей рукой она нажала на пост.
Заголовок: 00
Автор: СталкерСталкера
Название, конечно, без капли любви — ноль баллов за креативнось. Но Мин А была готова закрыть на это глаза.
— А-а!.. Ха-а… ха-а… — Ын Гиль распахнула глаза, покрытая холодным потом.
Грудь заметно вздымалась от перехваченного дыхания. Она не помнила, что именно ей снилось — остался только бесформенный, неясный ужас, пронизывавший всё тело. Прилипшая к коже мокрая пижама вызывала отвращение.
Сегодняшнее событие было совсем не пустяковым.
Крушение основ, немыслимое даже в воображении, оставило глубокую душевную травму. Она даже представить не могла, что такое возможно. Тогда она казалась себе целой, но ночью, когда адреналин спал и напряжение ушло, страх, въевшийся в подсознание, полез наружу.
Она уже начала жалеть, что поспешно решила, будто с ней всё в порядке. Даже с закрытыми глазами в памяти всплывал тот самый грохот и падающий потолок. Ын Гиль свернулась калачиком и начала выдыхать боксерское хук-хук, но холод в теле не отпускал.
Быть одной в этот момент, в темноте, в полной тишине… Всё это начало раздражать одно за другим. В конце концов она распахнула дверь и вышла.
Сегодня она точно не хотела быть одна. Стоило чуть ослабить бдительность — и её снова тряхнёт. Сейчас ей нужен был кто-то, кто сможет крепко удержать.
Ритмичная болтовня Мин А подойдет. И ещё — её круглое, как мяч, лицо. Глаза без острых углов, носик блестящий, как полированный мяч. Да, Мин А и правда на мяч похожа…
Уже от одной мысли о мяче ей стало спокойнее. Ын Гиль потянулась к дверной ручке — и вдруг…
Чья-то рука вынырнула из-за спины, обхватила её талию, а вторая — крепко зажала рот, и её начали тащить прочь.
— Мм! М-м!.. — Ын Гиль будто холодной водой окатили — она сразу пришла в себя. Крик, заглушённый ладонью, так и не прорвался наружу.
…Вот только запах был подозрительно знакомым.
Запах хозяина дома, впитавшийся в стены.
Более того — этот рост. Мужчина, на голову выше её. Тень, закрывшая, как крыша. Знакомое тепло. И, наконец, хватка, которая могла быть пугающей, но совсем не причиняла боли.
Уверившись, что грабитель — сам хозяин дома, Ын Гиль ощутила прилив злости.
Даже если у него с головой не всё в порядке, похищать — это же перебор, хоть дома, хоть на улице!
Она решила, что пора проучить его.
Техника самообороны на случай нападения сзади заключалась в том, чтобы вывернуться вбок и резко вытянуть руку, сбив нападающего с ног. Едва она это провернула, Со Ха Хён пошатнулся. И, не упустив момента, Ын Гиль вцепилась ему в подбородок и попыталась врезать пощёчину, как вбивают спайк на волейбольной площадке. Это была чисто инстинктивная атака.
— Ух ты… Блять. Такая красивая, что не могу ударить.
Увидев его лицо в лунном свете, её рука не поднялась.
Ни одной резкой черты — всё лицо состояло из безупречно сочетающихся линий. В этом одном лишь лице чудесно слились в совершенстве красота Востока и Запада.
Особенно в этом лунном свете, выделявшем только его, было что-то нереальное. Ын Гиль не могла оторвать взгляд.
Широкий воротник, обнажающий ключицы. Растрепанные волосы. Лёгкая усталость и нервное напряжение ночной бессонницы.
Холодный, одинокий, отчуждённый, изящный, притягательный.
С каких пор луна стала таким сексуальным объектом?
Со Ха Хён выделялся во тьме и был… волнующе странным. Он действительно подходил к луне и тишине, как его имя. И, внезапно погруженная в это чувство, Ын Гиль тихо спросила:
— …Вы с ума сошли? Похищать человека прямо дома?
— Почему среди ночи ты собралась открыть дверь Мин А?
На мгновение Ын Гиль потеряла дар речи. Причина оказалась на удивление банальной, и чем больше она её обдумывала, тем сильнее начинала раздражаться.
— …Неужели вы думаете, что я какая-то подозрительная личность?
— Не то чтобы… но я борюсь с развратом.
— Вот и я спрашиваю: почему ты посреди ночи стоишь перед дверью Мин А?
Прямолинейный, почти допрашивающий тон удивительно задел Ын Гиль. Эта ситуация, когда мужчина навязчиво её прижимал вопросами, оказалась куда менее приятной, чем она ожидала.
— Просто… не спалось, вот и решила поспать с ней.
На это Со Ха Хён опустил голову и процедил ругательство сквозь зубы.
— Если бы можно было сказать что-то хуже, я бы сказал.
На его лбу вздулись вены. Ын Гиль как раз гадала, с чего это у него включился режим бессердечности, как вдруг в её голове вспыхнуло.
— Неужели это потому, что вы подумали, будто я сплю с Мин А? Вы же говорили, что поддерживаете! А теперь мешаете?
Он молча смотрел на неё, но и этого хватило, чтобы уверенность в словах выросла.
— Ну и что? Две девушки могут спать вместе. Что в этом такого страшного?
— Но вот тебе с Мин А — нельзя.
Мужчина, который обычно на всё реагировал вяло, отмахиваясь, как будто всё может раздавить своей невозмутимостью, в вопросах, касающихся сестры, оказался удивительно мелочным — и это было смешно.
— Я же говорю: просто лечь рядом и поспать. Вот и всё. Мне сейчас Мин А очень нужна. Когда она рядом — как тёплый упругий мячик — мне спокойнее.
— Лучше спи со мной. У меня целых два мяча.
— А ещё круглые бицепсы, и зад упругий.
Ын Гиль резко прижала его к стене и зажала ему рот рукой. С пылающим лицом она, шумно дыша, грозно зашипела, но так, чтобы Мин А не услышала:
— Что с вами не так, а? Кто вас научил так себя рекламировать? Где вы только понабрались такой мерзости!..
Дыхание Со Ха Хёна щекотало её ладонь. А он, несмотря ни на что, мило щурился и улыбался.
Он лёгонько похлопал её по тыльной стороне ладони. Видимо, просил отпустить. Ын Гиль растерянно убрала руку, и Со Ха Хён с хрипотцой в голосе тихо произнёс:
Ын Гиль совершенно не понимала, что ей делать с этим упрямцем.
— Ты же сама сказала — просто спать. Тогда с тем, к кому не испытываешь ничего, будет гораздо легче. Разве нет?
— Мин А тоже чувствительная. Сегодня она, возможно, плохо спать будет. Не превращайся в её няньку. Лучше приходи ко мне и спокойно выспись.
— Тем более для тебя, спортсменка Кон, сегодняшний день был особенно тяжёлым.
Прислушавшись к его голосу, она вдруг поняла: прежняя тревожная дрожь исчезла. Осталась лишь совершенно другая, непривычная. Чуть голова закружилась, но это было не неприятно.
Немного подумав, Ын Гиль первой пошла вперёд. Шлёп-шлёп, — босые ноги шуршали по мрамору, а за спиной доносились шаги.
— К тому же… ты вспотела, спортсменка Кон, — вдруг сказал Со Ха Хён и неожиданно провёл рукой по её шее, стирая пот.
Появилось странное, неизведанное ощущение, которое она испытала впервые, и будто чужой стон вырвался из её приоткрытых губ.
Остановившись, она лишь прикусила губы, а мужчина вместо неё спокойно открыл дверь. Его рука, протянувшаяся сзади, смущала до чертиков.
— Сначала прими душ. Не хочу, чтобы простыни пропитались твоим потом.
Почёсывая горящую шею, Ын Гиль пробурчала:
— Раз такой привереда, зачем тогда вообще позвали спать вместе?
— Потому что, если тут останется твой запах, моя бессонница, и так уже тяжёлая, станет просто невыносимой.
— А ещё и руки потом болеть будут. И в других местах зудеть тоже.
Со Ха Хён многозначительно усмехнулся и ничего не добавил. Но у Ын Гиль, которая понимала намёки на лету, всё внутри сжалось от неловкости.
Этот его наглый рот — главная проблема. Это прекрасное, идеальное лицо позволяло себе не только тонкие, но и откровенно пошлые намёки.
— Вы ещё долго собираетесь отпускать непристойные шутки в адрес мэдже? Сами же говорили, что не любите делать подлости.
— Я же не сказал, что их не делаю. Я просто изо всех сил сдерживаюсь.
— А вообще… люди всегда знают, что совершают ошибку, но всё равно повторяют её.
Он мягко подтолкнул её в комнату и тут же запер за собой дверь.