Пострусские в аспектах культуры и идентичности, часть 18
Последний фактор, который мы упомянем в рамках раздела является главенствующим, но при этом самым ускользающим от исследовательского взгляда. Речь идет о степени подверженности сознания манихео-гностическим установкам (описано в третьем посте). Чем сильнее манихейская компонента, тем сложнее «достучаться» до человека, тем он менее способен к диалогу и впитыванию диссистемных смыслов. Чем сильнее гностическая – тем пассивнее и бездеятельнее индивидуум, тем более он склонен к эскапизму, пустому умствованию, бесплодным духовным блужданиям, упадочности и мироотречности; в глубине души он убежден, что социальная реальность и вообще бытие безнадежны. В тандеме же они задают склонность к снятию противоречий переворачиванием своих воззрений о том что есть абсолютное Добро и абсолютное Зло, то есть инверсией в рамках предзаданных в культуре смысловых оппозиций. А это вечный бег по кругу, пока не иссякнут силы.
Как мы уже писали в первой половине статьи, этот комплекс ментальных структур (МГК) лежит в основании русского культурного сознания. Однако степень влияния его на человека отличается от случая к случаю. Речь идет как о манихейской компоненте, так и гностической.
Не стоит думать, что культурный тип личности свободен от этого. Примеры произведений Лескова, Крестовского, Достоевского, а также Шевцова и Кочетова, пронизанные манихейскими смыслами (в случае Достоевского еще и гностическими), говорят об обратном. А многочисленные мотивы отречения от мира, жизни или просто счастья ради идеи или морально-этического идеала, мотивы разложения и смерти, неприкаянности и обреченности проходят красной нитью через русскую литературу вообще. При всем этом выражающий себя через беллетристику и затронувший своим творчеством различные слои социума автор – это как правило личность на пути самореализации.
Корреляция между культурно-антропологическим типом и степенью укоренения МГК – отдельная большая тема для исследования. Как минимум понятно, что ментальность имеет слоистую модель и культурный слой личности наслаивается на пласт манихейских и гностических культурных кодов и ментальных схем. Так происходит в любом современном социуме, который развил культуру личности в случае сообществ евроатлантического ареала или переживает процесс западной модернизации общества. Русская специфика здесь в том, что на общем уровне ЛКС этот манихео-гностический слой толстенный, а личностный – тонкий, хрупкий и фрагментированный. Он то робко утверждается в отдельных слоях социума, то вновь с треском слетает, и последнее его робкое утверждение началось по историческим меркам, считай, вчера. Даже масштабная личность имеет в своей ментальности лакуны, в которые проваливается психика в ключевых ситуациях, попадая в черно-белый лимб глубинного дуализма.
Каждому придется самостоятельно ответить на вопрос, сколько в нем от Обломова, а сколько от Корчагина[1]. Корреляцию дуалистичных структур ментальности вроде МГК с русским расколом сознания тоже нельзя отрицать. Следовательно, у тех, чье сознание расколото полностью, по всем основаниям, манихейско-гностическое мироощущение самоочевидно и вряд ли подвержено корректировке. До таких людей, скорее всего, не достучаться — любого пострусского оппонента они объявят пропагандистом на службе темных сил. Однако обратимся к Яковенко:
«В модернизированном секторе общества раскол культурного поля если и присутствует, то выражен крайне слабо. Характерно, что чувствительность этих страт к манихейской парадигматике минимальна»[2].
Хотя мы не склонны к настолько оптимистичным выводам, учитывая, что нашими оппонентами в Сети чаще всего являются как раз представители модернизированного сектора общества из среднего класса городов-миллионников, но в относительном приложении эта оценка вполне справедлива. Совершенно очевидно, что в различных стратах социума укоренение МГК различно. Представителям одних социальных групп будет проще, чем другим.
Чтобы как-то оценить динамику дрейфа интересующего нас среза российского социума к пострусским концепциям, мы провели ряд опросов среди посетителей сообщества альманаха «Острог» в социальной сети «ВКонтакте». Интересовали нас 3 группы параметров. Во-первых, предпочтения в сфере актуальных для современной РФ политических дискурсов и направлений общественной мысли. Во-вторых, основной набор априорных установок из мифокомплекса РМ. В-третьих, интенции, связанные с манихео-гностической парадигматикой. Рамками оценки динамики были избраны: 1) интервал между 2011 и 2014 гг; 2) 2018 год.
Первый период — это время надлома, пробуждения русской ЛКС от зомби-дремы и начала ее нарастающей агонии. Такой переход из пассивной фазы системы в активную, маркированный знаковыми событиями гражданских протестов времен Болотной — с одной стороны и самоубийственной украинской кампанией с другой, не мог остаться без реакции живой части социума. Интервал взят потому, что опрос оперирует различными возрастными и социальными срезами, что требовало некоторого увеличения охвата. К этому добавляются соображения, что метаморфозы сознания и эволюция взглядов, спровоцированные переходом объемлющей системы в иное качественное состояние, неизбежно прошли через ряд микроизменений, и у каждого человека в отдельности этот процесс начался в различное время и продолжался в различной длительности. А нас интересует именно «начальное» положение ментальности и царящие в этом состоянии убеждения, что и было разъяснено участникам перед началом опроса.
Первая пара опросов была датирована 12-13.10.2018. Тема – политические предпочтения. Первый: текущие политические предпочтения, второй: предпочтения времен 2011-2014 годов. Набор дискурсов для позиций опроса задан соображениями не об актуальной политической мысли вообще, а о популярных среди русских политически активных кругов. Учитывать пришлось и ограничение ВК в 10 позиций при проведении опросов, так что схожие по самым глубинным идеологическим и мифологическим основаниям направления были объединены в одну позицию. Вторым критерием для объединения была дискурсивная близость на русском политическом пространстве, где, к примеру, маргинализованные НС и фашисты часто объединены одними сетевыми площадками (также с дрейфующими в идеологическом плане приверженцами русского шовинистического расизма, юдофобии и ненависти к неолиберальному миру современности), а коммунисты объединяют под своим зонтиком как анархо-коммунистов, так и социалистов (объединяет участников такого дискурса ключевая русская идея «грабь награбленное», хотя, конечно, вряд ли кто-то в этом открыто признается).
На рисунке 2 представлены сравнительные результаты двух обозначенных опросов. В виду того, что в двух опросах приняло различное количество человек (на момент написания этого текста в последние дни октября, 224 и 167 человек соответственно), единицы измерения, принятые для диаграммы, были взяты в процентах от общего количества проголосовавших в опросе. Динамика видна в сравнении более темной (предпочтения из периода 2011-2014) и более светлой (2018) шкал.
Перечислим позиции: 1. Крайне правые (НС, нео-НС, фашизм, неофашизм); 2. Консерватизм, аристократизм, монархизм; 3. Теократия (православный фашизм, исламизм, иной религиозный традиционализм); 4. Либерализм и неолиберализм; 5. Либертарианство; 6. Коммунизм, социализм; 7. Анархизм; 8. Иные «правые» движения; 9. Иные «левые» движения; 10. Отсутствие предпочтений. Преимущественно экономические дискурсы были опущены для простоты (в массе все равно в них никто не разбирается).
Учитывая специфику группы (как мы уже упоминали, основание «Острог» начиналось в качестве «Правой платформы» в 2013 году, объединявшей различные группы «правых», однако, что характерно для правой среды в соцсетях, преимущественно радикального толка, в 2014 году оформилось как отдельный проект и устремилось к выстраиванию коалиции право-ориентированных либералов и либерально-ориентированных правых, и к 2016 году окончательно выросло из коротких штанишек «правого» дискурса), доминирование первой позиции неудивительно. В остальном заметен дрейф от «чистых» концептов XX века к более актуальным идеям либертарианства и анархизма, выступающих оппозицией этатизму. Крайне «правые» и либералы сильно сдали позиции, тогда как пункты 5 и 7 сильно набрали сторонников. Тенденции на пути к окончательному устареванию современных и исторических идей государственности определенно обозначены.
«Левые», к сожалению, плохо представлены среди подписчиков, но и их убывание можно проследить. Отметим небольшое увеличение процента тех, кто не дает предпочтения никаким из представленных дискурсивных зонтиков, даже таким широким, как пункты 8 и 9. Хотя это может показаться наступлением национал-инфантилизма, полагаю, на деле это означает разочарование в постполитике современности, постепенное осознание просроченности экономико-политического мира.
Однако поток из «чистых концептов» XX века в условно постгосударственные не единственный. Заметно увеличение консерваторов-аристократистов и (некоторое) теократов. Можем предположить, что это связано с тенденцией к трансцендированию и сакрализации, обратному заколдовыванию мира, пропущенную через призму современных представлений о сакральном. В целом же общий разброс скорее похож на среднюю температуру по палате №6 российской политической реальности с перекосом в сторону «правых», что ожидаемо. Но каких-то определенных выводов о сущностях дискурсов, и корреляций с пострусскими тенденциями из результатов получить не удается. Впрочем, это вполне согласуется с представленными ранее теоретическими выкладками о глубокой вторичности идеологических конструктов, которые вынуждены наслаиваться на априорные установки и прочие схемы сложившейся ментальности. Последующие опросы, как и ожидались, оказались гораздо интереснее.
Примечания:
[1] Эпштейн М.Н. Обломов и Корчагин. https://vk.com/@vostroge-oblomov-i-korchagin
[2] Яковенко И.Г., Музыкантский А.И. Манихейство и гностицизм: культурные коды русской цивилизации. М.: Русский путь, 2010.
