Даниэль Боярин "Еврейские евангелия" - Глава 3. Иисус соблюдал кошер

БОЛЬШИНСТВО (ЕСЛИ НЕ ВСЕ) идей и практик движения Иисуса первого века и начала второго века — и даже позже — можно с уверенностью понимать как часть идей и практик, которые мы понимаем как иудаизм того периода. Идеи Троицы и воплощения, или, скорее, зародыши этих идей, уже присутствовали среди верующих евреев задолго до того, как на сцену вышел Иисус, чтобы воплотить в себе, так сказать, теологические представления и принять свое мессианское призвание.

Однако еврейское происхождение идей движения Иисуса — это лишь часть новой картины, которую я рисую здесь. Многие из наиболее убедительных доказательств еврейского происхождения ранних общин Иисуса исходят из самих Евангелий. Евангелия, конечно, почти всегда воспринимаются как маркер очень большого разрыва с иудаизмом. Снова и снова мы находим в их интерпретациях (будь то благочестивые или научные) заявления о том, какой радикальный разрыв представляет собой учение Иисуса по отношению к «иудаизму» его дней. Представления об иудаизме как о законничестве и ограниченности правилами, как о мрачном царстве религиозной тревожности [anxiety] по сравнению с совершенно новым учением Иисуса о любви и вере умирают очень тяжело.

Даже среди тех, кто признает, что сам Иисус вполне мог быть благочестивым евреем — особым учителем, конечно, но не тем, кто установил последующий разрыв с иудаизмом, — Евангелия, и особенно Марк, воспринимаются как знамение разрыва, почти полного ниспровержения христианством форм традиционного благочестия. Одним из наиболее радикальных из этих сдвигов, согласно почти всем взглядам, является полное неприятие Иисусом Марка еврейских диетарных практик, правил кошерности.

Вопреки большинству взглядов на этот вопрос, согласно Евангелию от Марка, Иисус соблюдал кошер, то есть считал себя не отменяющим Тору, а защищающим его. Были споры с некоторыми другими еврейскими лидерами о том, как лучше всего соблюдать Закон, но никто (и я докажу это) не спорил о том, следует ли его соблюдать. Согласно Марку (и тем более Матфею), Иисус был далек от отказа от законов и обычаев Торы, он был стойким защитником Торы от того, что он воспринимал как угрозу ей со стороны фарисеев.

Фарисеи были своего рода реформаторским движением внутри еврейского народа, сосредоточенным в Иерусалиме и Иудее. Фарисеи стремились обратить других евреев в их образ мыслей о Боге и Торе, тот способ мышления, который включал в себя кажущиеся изменения в практиках письменной Торы, которые были предписаны тем, что фарисеи называли «традицией старейшин». Оправдание этих реформ во имя устной Торы, традиции, переданной старейшинами с Синая, было бы воспринято многими традиционными евреями как радикальное изменение, особенно когда оно включало изменение традиционных способов, которыми они и их предки хранили Тору с незапамятных поколений. По крайней мере, некоторые из этих фарисейских нововведений вполне могли отражать изменения в религиозной практике, имевшие место во время вавилонского изгнания, в то время как евреи, оставшиеся «в земле», продолжали свои древние обряды. Поэтому вполне вероятно, что другие евреи, такие как Иисус из Галилеи, гневно отвергли бы такие идеи как оскорбление Торы и святотатство.

Иудаизм Иисуса был консервативной реакцией на некоторые радикальные нововведения в Законе, исходящие от фарисеев и книжников Иерусалима.

Евангелие от Марка подводит базу для этого нового понимания [учения или личности] Иисуса, имеющего последствия не только для того, как мы поймем это Евангелие, но и для нашего прочтения Евангелий в целом. В двадцатом веке начало формироваться новое историческое представление об отношении Евангелий друг к другу, которое в настоящее время поддерживается в большинстве (но не во всех) научных кругов. Сегодня большинство ученых считают Марка самым ранним из Евангелий, и датируют его временем сразу после разрушения Храма в 70 г. от р.Х. Считается, что Матфей и Лука использовали Марка и модифицировали его для своих целей, а также добавили другие источники Евангелия, особенно источник, в котором передавались многие высказывания Иисуса.

Это новое и убедительное объяснение того, как синоптические евангелия соотносятся друг с другом, имеет одно новое, возможно, непреднамеренное последствие, превращая идею о почти полной отмене Закона Иисусом в самый основополагающий момент христианского движения. Если, как считает большинство ученых, автор Марка был язычником и к тому же довольно несведущим в иудейских обычаях, то самое начало движения Иисуса уже связано с отказом от еврейского образа жизни. С другой стороны, если Марк сам был членом еврейской общины, как и его Иисус, то истоки христианства можно рассматривать совсем в другом свете, как вариант, возможно, радикальный, религии иудеев. Иисус, с этой точки зрения, боролся не против иудаизма, а внутри него — а это уже совсем другое дело. Далекий от того, чтобы быть маргинальным евреем, Иисус был лидером одного типа иудаизма, который маргинализировался[отодвигался на второй план, за границы] другой группой, фарисеями, и он боролся с ними[с фарисеями] как с опасными новаторами. Этот взгляд на христианство как на вариант внутри иудаизма, и даже весьма консервативный и традиционалистский, лежит в основе нашего описания отношений во втором, третьем и четвертом веках между так называемым иудейским христианством и его ранним соперником, так называемым языческим христианством, которое в конце концов (через несколько столетий) одержало верх.

Марк 7 и неразлучность путей

В общепринятом прочтении Евангелия от Марка отношение Иисуса к иудейским законам о питании воспринимается как переломный момент в религиозной истории, когда один набор фундаментальных верований отбрасывается в пользу нового мировоззрения. На протяжении веков христианские проповедники, ученые и миряне, читавшие Евангелие от Марка, читали Евангелие, которое учит нас не только тому, что Иисус не соблюдал кошер, но и тому, что он разрешал все продукты, которые Тора запрещала есть евреям.1 Это было бы немаловажным изменением, так как законы о питании были тогда и остаются сегодня одной из отличительных черт еврейской религиозной практики. Однако если Марк был неправильно истолкован, и его Иисус не отказался и не отменил такие основные еврейские обычаи, как соблюдение кошера, тогда все наше представление о том, каково положение движения Иисуса по отношению к иудаизму того времени, совершенно изменилось. Короче говоря, если первые христиане верили, что Иисус соблюдал кошер, то у нас есть веские основания рассматривать это христианство как еще одну конкурирующую ветвь иудаизма.

Вопрос о «еврействе» Марка лежит в основе нашего понимания исторического значения движения Иисуса в его ранний период. Согласно точке зрения, которую я здесь защищаю, Иисус боролся не против евреев или иудаизма, а с некоторыми евреями защищая то, что он считал правильным видом иудаизма. Как мы видели в предыдущих двух главах, этот вид иудаизма включал в себя идею второй божественной личности, которая должна была быть проявлена на земле в человеческом обличии как Мессия (причем в личности этого Иисуса). Единственное противостояние вокруг фигуры Иисуса заключалось в том, действительно ли этот сын плотника из Назарета был кем, кого ждали евреи. Однако, считая себя тем самым еврейским Мессией, Сыном Человеческим, Иисус, конечно же, не стал бы пренебрежительно отзываться о Торе, а поддержал бы ее.

Как читается большинством комментаторов, Марка 7 устанавливает начало так называемого разделения путей между иудаизмом и христианством. Это связано с тем, что, согласно традиционной интерпретации и практически всем современным научным толкованиям, в этой главе Иисус объявляет основной аспект законов Торы, законы кашрута (соблюдение кошерности), более недействительными, что представляет собой серьезный разрыв с верованиями и поведением практически всех других евреев, были ли они фарисеями или нет. Представители того, что, возможно, является тремя наиболее центральными и важными научными библейскими комментариями в Соединенных Штатах, начиная от серии Word для ученых-евангелистов до Anchor Bible для внеконфессиональной и более широкой (но продвинутой) аудитории, а затем и очень научная и светская Hermeneia, которые, взятые вместе, представляют собой самое близкое к авторитетному современному прочтению отрывка - все соглашаются с этим в своих комментариях к 7-й главе Марка, хотя и не соглашаются во многом другом. Так, Адела Ярбро Коллинз в своем комментарии в Hermeneia пишет о стихе 19 («и таким образом Он очистил всю пищу»): «Комментарий к стиху 19с [третье предложение стиха 19] делает гигантский шаг вперед и подразумевает, как минимум, что соблюдение законов о еде для последователей Иисуса не является обязательным». В евангельском научном комментарии Word Роберт А. Гелич также пишет: «Слово Иисуса в 7:15, объясненное в отношении того, что человек ест в 7:18b–19, означает, что никакой тип пищи, даже запрещенный левитским законом (Лев 11 –15), мог осквернить человека перед Богом. По сути, Иисус «делает всю пищу чистой»». В своем комментарии в прославленной временем Anchor Bible Джоэл Маркус пишет, что «любой, кто делал то, что маркианский Иисус делает в нашем отрывке, отрицая это диетарное различие и объявляя всю пищу дозволенной (7:19), тотчас же был бы назван обольстителем, уводившим сердца людей от Бога (ср. 7:6) и от святой заповеди, которую Он дал Моисею (ср. 7:8,9,13)». Эта точка зрения является общепринятой интерпретацией отрывка как в благочестивой, так и в научной традиции.

Но совершил ли этот кощунственный поступок маркианский Иисус, и действительно ли этот отрывок разделяет пути между иудаизмом и христианством? Читая текст в обратном направлении от более поздних христианских обычаев и верований о письменной Торе и ее отменах, толкователи и ученые нашли точку происхождения, даже легенду происхождения своей версии христианства в этой главе. Напротив, чтение текста через призму, окрашенную годами погружения в еврейскую религиозную литературу времен Иисуса и евангелистов, дает совершенно иной взгляд на главу, чем тот, который стал столь доминирующим. Привязывая Марка к его надлежащему историческому и культурному контексту, мы находим совершенно другой текст, который раскрывает внутренний еврейский спор, а не отмену Торы и отрицание иудаизма.

Для этого обсуждения будет хорошо иметь в виду все повествование, поэтому позвольте мне начать с цитаты из перевода NRSV:

1 Фарисеи и несколько книжников, пришедших из Иерусалима, собрались как-то вокруг Иисуса, 2 и увидели они, что некоторые из учеников Его едят пищу «нечистыми», то есть неомытыми, руками. 3 (Ведь фарисеи, [как] и все иудеи, не приступают к еде, если определенным образом не вымоют рук, следуя преданиям отцов, 4 и, [возвратившись] с рынка, они не начинают есть, пока не омоются. Так держатся они и многих других [предписаний], которые им были переданы, [например]: омовение чаш, кружек и медной посуды.) 5 Фарисеи и книжники спросили Его: «Почему ученики Твои не поступают по преданию отцов, а едят пищу нечистыми руками?» 6 Он же ответил им: «Верно пророчествовал о вас, лицемерах, Исайя, когда писал: „Народ этот чтит Меня [лишь] устами, но сердцем своим далек он от Меня. 7 Тщетно их богопочитание: человеческим заповедям учат они, как Моим“. 8 Оставив заповедь Божию, вы держитесь предания человеческого. 9 Как искусно вы обходите заповедь Божию, — продолжал Иисус, — чтоб сохранить свое предание. Моисей сказал: „Почитай отца своего и мать свою!“ и „Злословящий отца или мать должен быть предан смерти!“ 11 Вы же говорите: „Если человек скажет отцу или матери: „Корбан“ (что значит: „Я принес в дар [Богу то], чем мог бы тебе помочь“)…“, — 12 вы уже позволяете ему ничего не делать для отца или матери. 13 Так преданием вашим, от вас же и исходящим, вы ни во что превращаете слово Божие. Да и много еще подобного этому делаете». 14 И вновь, подозвав [к Себе] народ, сказал: «Слушайте Меня все и поймите: 15 ничто из того, что входит в человека извне, не может его осквернить, но исходящее из человека оскверняет его». 16 [отсутствует] 17 Когда Иисус, оставив народ, вошел в дом, ученики стали спрашивать Его о значении сказанного Им. 18 И Он ответил им: «Неужели и вы [столь же] непонятливые, [как и прочие]? Разве не знаете, что всё, входящее в человека извне, осквернить его не может? 19 Проникает-то оно не в сердце его, а в чрево и потом выходит наружу». ([Тем самым Он пояснил, что] вся пища [сама по себе] «чиста».) 20 «То, что исходит из человека, — продолжал Он, — сквернит его. 21 Ведь это изнутри, из сердца человеческого, исходят недобрые помыслы, распутство, воровство, убийства, 22 супружеские измены, алчность, злые намерения, коварство, необузданность, зависть, злоречие, гордыня, безрассудство. 23 Всё это зло исходит изнутри и оскверняет человека».

Существует такая длинная история интерпретации этого отрывка, что он один занял бы целую книгу. Демонов, окруживших «традиционную историю» этого отрывка, множество; некоторые ученые считают одни стихи оригинальными, а другие более поздними добавлениями, в то время как другие утверждают прямо противоположное относительно того, какие стихи были оригинальными, а какие добавлены позже. Я собираюсь изгонять демонов, игнорируя их и пытаясь читать текст таким, какой он есть. Моя цель — приблизиться к пониманию того, что могло означать каноническое Евангелие от Марка в его первоначальном культурном, религиозном контексте, контексте, который необходимо хорошо знать и четко сформулировать, чтобы выполнить свою интерпретационную работу.

Первое, что следует признать, это то, что в то время как читатели Марка явно должны быть далеки от традиционного еврейского поведения, а также от арамейского и древнееврейского языков, автор Марка совсем не далек и невежествен в этих вопросах. На самом деле он демонстрирует прекрасное и ясное понимание еврейского поведения и еврейского языка, как и его Иисус. Это различие было упущено в большей части более ранней работы над Марком и особенно над этой главой.

В отличие от практически всех христианских комментаторов, я полагаю, что все, что делает Иисус в приведенном выше тексте от Марка, включая «и таким образом Он очистил всю пищу», не разрешает есть все продукты, даже если мы принимаем каждое слово из отрывка, как он написан перед нами в тексте.

Для того, чтобы сделать это предложение верным, очень важно, чтобы мы провели некоторые различия между различными областями закона Торы и особенно законами о питании, поскольку на этот счет было много путаницы. Называть пищу кошерной означает ее допустимость или недопустимость для употребления в пищу евреями, как это определено в Библии и более поздней раввинистической литературе. Среди запрещенных продуктов есть нежвачные животные, такие как свиньи и кролики, хищные птицы и морские существа, у которых нет ни плавников, ни чешуи. Мясо, чтобы быть кошерным, также должно быть забито особым способом, который считается безболезненным для животного, а молоко и мясные продукты должны храниться отдельно друг от друга. Эти законы буквально соблюдаются благочестивыми евреями и сегодня. Хотя, что несколько сбивает с толку, животных, которые не являются кошерными, называют «нечистыми» животными, эти законы кашрута (кошерности) не имеют ничего общего с чистотой и нечистотой тела или других предметов. Существует отдельный набор правил, определяющих, когда какая-либо пища — кошерная или нет — является чистой или нечистой, в зависимости от того, как с этой едой обращались и с какими другими вещами она могла соприкасаться. Действительно, есть кошерные продукты, которые при определенных обстоятельствах и некоторым евреям было запрещено есть, несмотря на тот факт, что они сами по себе сделаны из полностью кошерных ингредиентов, приготовлены в кошерных горшках и не содержат молока с мясом. Такая пища становится нечистой из-за какого-то несчастного случая, например, когда к ней прикасается человек с истечением из его или ее тела. В то время как всем евреям всегда запрещается есть свинину, омаров, молоко и мясо вместе, а также мясо, которое не было должным образом забито, только некоторым евреям в некоторых случаях запрещается есть кошерную пищу, зараженную ритуальной нечистотой. В то время как в английском языке их иногда путают, система законов о чистоте и нечистоте и система диетарных законов — это две разные системы в рамках правил Торы о еде, и Марк и Иисус знали разницу. Одно из самых больших препятствий на пути к такому пониманию заключалось в использовании английских слов «чистый» и «нечистый» как для обозначения как законов разрешенной и запрещенной пищи, так и для законов загрязнения или нечистоты и чистоты. Они переводят два совершенно разных набора еврейских слов: muttar и tahor. Первый набор лучше перевести как «разрешено» и «запрещено», а «чистый» и «нечистый» [или «чистый» и «нечистый» - clean and pure ] использовать только для последнего набора.

С одной стороны, Тора перечисляет различные виды птиц, рыб и других морских существ, а также наземных животных, которых ни в коем случае нельзя есть. Онa также запрещает употребление в пищу седалищного нерва, употребление в пищу некоторых видов жира от кошерных животных, употребление в пищу крови и приготовление козленка в молоке его матери (по-видимому, большинство евреев рано приняло это решение[понимание?], чтобы не готовить в пищу мясо и молоко вместе). Вместе эти правила составляют то, что называется еврейскими диетарными законами или правилами кошер. Как я уже говорил, они применимы ко всем евреям везде и всегда.

Чистота и нечистота, или осквернение (tuma’h vetaharah), представляет собой совершенно отдельную систему правил и предписаний, которые применяются к другой сфере жизни, а именно к законам, касающимся прикосновения к различным объектам, таким как мертвые люди или люди, прикоснувшиеся к мертвым людям и не вымытым должным образом, а также с другими причинами нечистоты, такими как кожные заболевания или выделения из организма, включая менструальную кровь и семя (но не экскременты), которые делают человека «нечистым» в соответствии с Торой, но не несут морального осуждения. Люди могут стать нечистыми без каких-либо действий с их стороны. На самом деле, большинство израильтян большую часть времени были нечистыми (а сегодня мы все являемся таковыми все время), поскольку для очищения от некоторых вездесущих нечистот требуется посещение Храма. Прикосновение таких «нечистых» людей делает некоторые абсолютно кошерные продукты запрещенными к употреблению священниками или израильтянами, входящими в Храм. Во времена Второго Храма есть много свидетельств того, что многие евреи стремились избежать такой нечистоты и как можно быстрее очиститься в соответствии с правилами Торы, даже если они не планировали идти в Храм. Фарисеи расширили эту практику, установив даже предписание, что употребление кошерной пищи, которая была в контакте с нечистотами, делает человека нечистым.

Согласно библейской системе (которой, по-видимому, вполне могла соответствовать жизненная практика в Галилее), два свода правил строго отделены друг от друга. Еврей не ел некошерную пищу, но правила в отношении оскверненной кошерной пищи зависели от различных обстоятельств жизни едока и уж точно не оскверняли тело едока. Фарисейская традиция, по-видимому, расширила этот запрет на употребление оскверненной кошерной пищи, а также сделала самого едока нечистым из-за этого вкушения. Фарисеи стремились убедить других евреев придерживаться их новых стандартов строгости (очевидно, в этом смысл того, что они шли по суше и плыли по морям, чтобы обратить в веру — они пытались «обращать» других евреев, а не язычников). Поэтому они учредили практику ритуального очищения рук путем обливания рук водой перед поеданием хлеба, чтобы руки не оскверняли хлеб.

Таким образом, чтобы понять, о чем Иисус говорит в Евангелии, мы должны иметь более четкое представление о том, что его терминология могла означать в его культурном мире, а не в нашем. В Евангелии нам сказано, что фарисеи пришли из Иерусалима, по-видимому, для обращения в их понимание Торы и ее правил, включая эти расширения правил чистоты, такие как омовение рук. Иисус протестует, утверждая, что пища, попадающая в тело, не делает его нечистым; только то, что выходит из тела, обладает способностью загрязнять. Так что на самом деле то, что описывает Евангелие, — это Иисус, который отвергает фарисейское расширение этих законов чистоты за пределы их первоначальных конкретных библейских основ. Он не отвергает правила и обычаи Торы, а поддерживает их.

В отличие от многих более ранних взглядов, ясно, что Марк очень хорошо знал, о чем говорил, когда обсуждал фарисейские ритуальные практики и правила чистоты. Самая яркая демонстрация этого связана с греческим словом, которое обычно скрыто в английских переводах Марка 7:3: “οἱ γὰρ Φαρισαῖοι καὶ πάντες οἱ'ουδαῖοι ἐὰν μὴ πυγμῇ νίψωνται τὰς χεῖρας οὐκ ἐσθίουσιν, κρατοῦντες τὴν παράδοσιν τῶν πρεσβυτέρων [Ибо фарисеи и все Иудеи не едят, если не умывают рук рукою[кулаком2], по преданию старцев.]. Ученые лишь недавно приняли перевод «кулаком» после столетий исправлений текста вопреки господствующей текстовой традиции. Использование «кулака», хотя и для борьбы или удара, засвидетельствовано в древнегреческом переводе Библии, Септуагинте, более одного раза (Исх 21:8; Ис 58:4). Любой, кто видел, как евреи на самом деле совершают ритуал омовения рук, сразу догадается, что Марк имеет в виду процесс, когда одна рука сжимает кулак, а другой поливает его водой. Ударение на «кулаком» вполне могло бы быть описанием самой практики, но также и намеком, почти каламбурным указанием на драчливость этих фарисеев. Но независимо от этого последнего пункта, когда Евангелие понимается таким образом, оно предоставляет невероятно драгоценные доказательства, недоступные больше нигде, о великой древности этой еврейской практики; другие подтверждения этому появляются гораздо позже. Если Марк был таким внимательным наблюдателем и проявлял такое глубокое знание фарисейской практики, то мое предположение при прочтении этого отрывка состоит в том, что он с самого начала знал о чем говорил. Это убедительно свидетельствует о том, что его точка зрения (как и точка зрения его Иисуса) твердо исходит из еврейского мира, что почти противоположно тому, что обычно говорят о Марке.

###Яир Фюрстенберг, молодой специалист по Талмуду из Еврейского университета, недавно дал убедительное объяснение основного противоречия между Иисусом и фарисеями. Фюрстенберг пишет, что заявление Иисуса нужно понимать буквально, чтобы оно означало, что тело оскверняется не из-за употребления нечистой пищи, а только из-за различных веществ, выделяемых из тела. Как уже отмечалось, согласно Торе, нечистым делает не то, что входит в тело, а только то, что выходит из тела: истечения крови, семя и гонорея. Согласно Торе, единственная пища, которая делает тело нечистым, — это мертвечина, а вовсе не употребление в пищу осквернившейся дозволенной пищи или запретной пищи в целом. Согласно самому Талмуду, именно раввины (или легендарные фарисеи) ввели нововведение в мытье рук перед едой, что подразумевает, что употребление оскверненных или загрязненных продуктов делает человека нечистым. Таким образом, Иисус ругался именно против тех фарисейских нововведений, которые они пытаются навязать его ученикам, а вовсе не против соблюдения кошерности. Это спор между евреями о том, как правильно соблюдать Тору, а не нападение на Тору. Фюрстенберг блестяще доказал, что в своем первоначальном смысле атака Иисуса на фарисеев здесь буквальна: они изменили правила Торы. Это ясно показано в ключевом раввинистическом тексте, который, хотя и намного позже Евангелия, приписывает изменение галахи времени Марка:

Эти категории делают священническое приношение непригодным [для употребления священниками]: Тот, кто ест непосредственно нечистую пищу; … и тот, кто пьет нечистые жидкости … и руки. (Забим 5:12)

Если кто-то ест или пьет нечистую пищу, то его прикосновение делает священническую часть нечистой и непригодной для священников. Более того, это новаторское правило явно связано в единый список и с руками, точно так же, как их связывает маркианский Иисус. Теперь эти постановления ясно отмечены в талмудической традиции как раввинистические, а не как постановления Торы. Другими словами, классические раввины сами проводили различие между тем, что было написано в Торе, и тем, что было добавлено ими или их предками-фарисеями. Они прямо отмечают, что здесь мы имеем фарисейское расширение Торы, тем самым подтверждая то, что сказал Иисус. Согласно Торе, загрязнять может только то, что выходит из тела (истечения различных типов), а не пища, которая входит внутрь. Таким образом, если фарисеи утверждают, что пища сама по себе загрязняет, то это изменение в законе.

Более того, нападки на мытье рук в этой истории согласуются с последующими нападками Иисуса на обет, освобождающий человека от поддержки родителей:

11 А вы говорите: «кто скажет отцу или матери: корван, то есть «дар Богу» то, чем бы ты от меня пользовался», 12 тому вы уже попускаете ничего не делать для отца своего или матери своей, 13 устраняя слово Божие преданием вашим, которое вы установили; и делаете многое, сему подобное.

Здесь Иисус обвиняет фарисеев в том, что они отказались от простого смысла Торы, который требует, чтобы евреи поддерживали своих пожилых родителей. Они якобы совершили это святотатство, утверждая, что тот, кто дает обет не позволять своим родителям пользоваться тем, что он имеет, как если бы это была жертва, посвященная Богу, фактически запретил себе оказывать такую поддержку3. Опять же, Иисус и Марк совершенно правильно поняли Тору и устные традиции, представленные фарисеями и другими новаторами. Для Иисуса (Марка) «предание старцев» — человеческое творение, в отличие от письменной Торы, которая божественна. Отсюда сила цитаты из Исаии, в которой Иисус говорит им: «Исаия правильно пророчествовал о вас, лицемерах, как написано: «люди сии чтут Меня устами, сердце же их далеко отстоит от Меня; 7 напрасно они чтут Меня, уча человеческим учениям, как заповедям». 8 Вы отказываетесь от заповеди Божией и держитесь традиции человеческой».

С точки зрения Иисуса, «предание старейшин» — позже названное устной Торой — это в точности «человеческие заповеди», преподанные как доктрины, как в пророческой формулировке. Для фарисеев, а позднее и для раввинов, «предание старцев» есть божественное слово, а не человеческие наставления (хотя они и передавались устно, а не по писаниям). Более того, в данном случае мы имеем заведомо фарисейское нововведение, оспариваемое даже некоторыми другими фарисеями. Неудивительно, что Иисус сопротивлялся и протестовал. Что я надеюсь показать до сих пор в этом разделе, так это то, что, когда Марк написал слова καθαρίζων πάντα τὰ βρώματα «очищая все продукты», то мало оснований полагать, что они означали «таким образом он разрешил все продукты питания», а, скорее, «таким образом он очистил всю пищу», что означает, что он отверг сверхстрогие законы о нечистой пище, которым были так преданы фарисеи, а не кошерные правила. Иисус, конечно же, не санкционировал здесь употребление в пищу яичницу с беконом; скорее, как и сказано в тексте, он разрешал есть хлеб без ритуального омовения рук, то есть, совсем другое дело. Споры заканчиваются там, где они начались, в споре о телесной нечистоте, вызванной употреблением нечистой пищи. Крайне маловероятно, что в своем первоначальном контексте Марк может быть прочитан как несущий значение, что Иисус отменил правила о запрещенных и разрешенных животных.

Что делает это не просто «галахической [законнической] ссорой между евреями первого века» (повторяя красочную остроту Джона Пола Мейера), так это то, что Иисус использует полемику, чтобы сделать сильное теологическое заявление в форме притчи. Были ли фарисеи лицемерами или нет (я полагаю, что некоторые из них были, а некоторые нет) - это, безусловно, тот случай, когда заботиться о необычайных проявлениях внешнего благочестия, игнорируя (или еще что похуже) этические и духовные требования Торы, является обеднением религии, вроде такого: кто-то проповедует, что Иисус есть любовь, но ненавидит гомосексуалистов. Однако мы должны помнить, что «в общем, в древнееврейском и христианском контекстах «лицемер» — это человек, чье толкование Закона отличается от его собственного», как это резко выразил Джоэл Маркус. Есть история о раввине девятнадцатого века Менделе из Коцка (известный как Коцкер Ребе), который сказал, что многие евреи больше беспокоятся о пятне крови на яйце, чем о пятне крови на рубле, но, конечно, он сам оставался столь же осторожным с пятнами крови на яйцах, и не меньшего ожидал от своих последователей «и всех евреев». (Маркус процитировал апофегму Коцкера именно в этом маркианском контексте.) Проповедь Иисуса действительно находится в этой радикально критической еврейской традиции, которая началась с великих пророков и продолжалась на протяжении тысячелетий.

Позвольте мне повторить несколько стихов из текста:

14 И вновь, подозвав [к Себе] народ, сказал: «Слушайте Меня все и поймите: 15 ничто из того, что входит в человека извне, не может его осквернить, но исходящее из человека оскверняет его». 16 [отсутствует] 17 Когда Иисус, оставив народ, вошел в дом, ученики стали спрашивать Его о значении сказанного Им. 18 И Он ответил им: «Неужели и вы [столь же] непонятливые, [как и прочие]? Разве не знаете, что всё, входящее в человека извне, осквернить его не может? 19 Проникает-то оно не в сердце его, а в чрево и потом выходит наружу». ([Тем самым Он пояснил, что] вся пища [сама по себе] «чиста».) 20 «То, что исходит из человека, — продолжал Он, — сквернит его. 21 Ведь это изнутри, из сердца человеческого, исходят недобрые помыслы, распутство, воровство, убийства, 22 супружеские измены, алчность, злые намерения, коварство, необузданность, зависть, злоречие, гордыня, безрассудство. 23 Всё это зло исходит изнутри и оскверняет человека».

Внимательные читатели заметят, что в моем переводе текста отсутствует стих 16, как и во многих стандартных переводах. Обычно его считают более поздним дополнением к тексту, но на самом деле он является оригинальным и является ключом к пониманию отрывка. Он гласит: «Имеющие уши да слышат!» таким образом сигнализируя, что утверждение Иисуса о законе чистоты — это притча, что сам закон имеет более глубокое значение. Но ученики не могли понять более глубокого смысла, который должны были передать слова Иисуса. И поэтому они попросили его объяснить. Чему, учитель, ты хотел научить нас этой притчей? И Иисус ответил им: «Почему Тора делает нечистым только то, что выходит, а не то, что входит, если не учит нас чему-то - а именно, что нравственность важнее правил чистоты — и особенно фарисейских расширений их?» Это не имеет абсолютно никакого отношения к отмене Закона; он просто ставит его на подобающее место. Объяснение, которое дает Иисус, заключается в том, чтобы интерпретировать глубокий смысл правил Торы, а не отбрасывать их. И именно это глубокое толкование Закона составляет великий вклад Иисуса, а вовсе не предполагаемое отрицание Закона. Таким образом, это не увещевание отказаться от Торы, а призыв углубить нашу искреннюю приверженность как ее практике, так и усваиванию ее смыслов. Знаменитое изречение Иисуса можно рассматривать как полностью относящееся к еврейскому духовному миру.

Когда Иисус объясняет притчу своим непонимающим ученикам, он показывает, как буквальную силу самой галахи следует понимать как указание на ее духовный или нравственный смысл. Действительно, не то, что входит в рот, делает человека нечистым, а нечистые намерения сердца, как это показано галахическим фактом, что то, что выходит из тела, вызывает нечистоту. Как я уже упоминал выше, все обычаи, которые Иисус называет фарисейскими — омовение рук, омовение сосудов — тесно связаны с особыми традициями фарисеев относительно посягательств нечистой пищи на чистоту тела. Те фарисеи, которые верят, что нечистота (буквальная, галахическая нечистота) исходит извне, полностью упускают из виду духовный смысл правила Торы о нечистоте, исходящей изнутри. Иными словами, упрек Иисуса к ним — это не банальное обсуждение о ненужных строгостях (что бы там ни думали, он не был либеральным проповедником-учителем), а жизненно важный пункт толкования галахи, который, по его мнению, фарисеями полностью искажается, отказываясь от Торы здесь, как и в другом приведенном примере (поддержка родителей). Иисус утверждает, что когда фарисеи неправильно понимают закон и изменяют его, чтобы доказать свой тезис о нечистоте, которая приходит извне, в соответствии со своей традицией, они также доказывают, что вообще не слышат закона. Они только читают снаружи и игнорируют внутренний смысл, так же как видят только внешнюю нечистоту. Таким образом, галахический вопрос представляет собой совершенную маленькую притчу. Когда Иисус говорит о чистоте или нечистоте пищи, он говорит вовсе не о кошерной системе, а о фарисейском понимании практики чистоты. Ни Иисус, ни евангелист не считали, не предполагали и не подразумевали, что движение «Новый Иисус» представляет собой шаг к формированию новой религии.

Иисус как мыслитель и учитель был, как и все мыслители и учителя, неотъемлемой частью определенного исторического и культурного контекста, в рамках которого он выполнял свою творческую религиозную работу и вмешивался в него. Его контекстом был палестинский иудаизм севера Палестины (Галилеи) в первом веке и его религиозные практики, идеи и противоречия, в том числе споры с еврейскими учителями из других мест, таких как Иерусалим. Чтение Евангелия от Марка в самом полном контексте позволяет предположить, что здесь Иисус говорит с позиции традиционного галилейского еврея, того, чья община и традиционные обычаи подвергаются критике и вмешательству извне, то есть из Иерусалима, со стороны иудеев (как и подчеркивается в первом предложении самой истории). Иисус обвиняет этих фарисеев в том, что они внедряют обычаи, выходящие за рамки того, что написано в Торе, или даже против того, что написано в Торе, и борется с их так называемой традицией старцев. (κατὰ τὴν παράδοσιν τῶν πρεσβυτέρων), которые они считают столь же важными, как и Тора, а иногда, в глазах их оппонентов, таких как Иисус, искореняют или заменяют [superseeding] Тору. Более того, я бы сказал, что галилейские ученики Иисуса следовали своей собственной общепринятой традиционной практике в своем отказе от (небиблейского) представления о том, что нечистая пища может сделать тело нечистым, и, следовательно, в своем отказе мыть руки перед едой. Эти выскочки из Иерусалима упрекают учеников Иисуса за то, что они не соблюдают правила чистоты, которые они ввели и требовали на основании «преданий старцев». Иисус энергично отвечает, обвиняя их в лицемерии и в том, что они придают своим собственным постановлениям и практикам большее значение, чем Торе. Таким образом, в версии этого отрывка Марка, не говоря уже о версии Матфея, нет ничего, что указывало бы на то, что Иисус вообще призывает отказаться от Торы. Галилеяне были настроены против городских иудейско-иерусалимских фарисейских нововведений.

Помещенная в исторический контекст, эта глава совершенно ясна. Марк был евреем, и его Иисус соблюдал кошер. По крайней мере, в своем отношении к воплощенным практикам Торы Евангелие от Марка никоим образом не представляет собой ни малейшего шага в направлении изобретения христианства как новой религии или вообще отхода от иудаизма.

Марка лучше всего читать как еврейский текст, даже в его наиболее радикальных христологических моментах. Ничто из того, что Иисус Марка предлагает, аргументирует или принимает, не было бы неуместным для полностью еврейского Мессии, Сына Человеческого, и то, что позже будет названо христианством, является фантастически успешным — самым фантастически успешным — еврейским апокалиптическим и мессианским движением. В своей ставшей уже классической книге «Танец призраков: истоки религии» Уэстон Ла Барр говорит о христианстве следующее: «Действительно, если смотреть на него с исключительно светской точки зрения, христианство само по себе было кризисным культом. Первоначально это был обыкновенный военно-политический бунт в традиционном иудейском образце светских мессий, одного из которых римский правитель Пилат прямо счел мятежным потенциальным царем иудейским из рода Давидова и казнил обычным образом». Он продолжает этот «чисто светский» рассказ еще одной историей о том, что евреи никогда бы не подумали о «сверхъестественном эллинистическом Мессии» и что идея умирающего и воскресшего Иисуса могла прийти только через «неолитический дух растительности», «умирающего бога» Ближнего Востока». Даже с чисто исторической точки зрения это повествование, цитируемое здесь как типичное для многих, не может иметь никакой ценности, поскольку оно полностью игнорирует еврейскую историю божественного, «сверхъестественного» Искупителя, которую мы до сих пор исследовали на протяжении всей этой книги. Как ни странно, Ла Барр пишет о 7-й главе Даниила как о записи «кризисного культа», но затем, похоже, полностью игнорирует или отрицает связи этого древнего текста с любым более поздним развитием иудаизма. В следующей и последней главе этой книги я собираюсь доказать, что даже страдания и смерть Мессии можно правдоподобно свести к еврейскому окружению Марка и его Иисуса и, как я полагаю, до их собственного дальнейшего прочтения Даниила 7. И покажу также, что в любом случае такая идея вряд ли была чужда иудейскому воображению.

1This is partly dependent on the very common view that Mark himself, the author of the Gospel of Mark, was a believer from the Gentiles for whom the practices of eating kosher were entirely foreign and off-putting. The consequence of these two positions when put together is that at its earliest moment, the Jesus movement was characterized by a total shift in ideas about how to serve God, becoming entirely other to Judaism. The other evangelists, especially Matthew, who openly portray a Jesus who is much more friendly toward the Torah as practice, are understood as the product of communities referred to by names such as Jewish-Christian or Judaizing communities, themselves terms of art in an ancient Christian discourse about heresy.

2These words usually translated “and all the Jews” make no sense according to that usual translation, as they almost directly contradict the point of the whole pericope. Why attack the Pharisees alone if their practice is simply the practice of all the Jews? For “Judeans” as one legitimate translation of Ioudaioi, if not the only one always and everywhere, see most recently Steve Mason, “Jews, Judaeans, Judaizing, Judaism: Problems of Categorization in Ancient History,” Journal for the Study of Judaism 38, nos. 4–5 (2007): 457–512. It should be noted also that the translation “Judaeans” rather than “Jews” obviates comments that suggest that Mark by writing this is indicating a position outside of Jewry. Cf. Guelich, Mark 1–8: 26, 364.

3 I Rabbi successivi, almeno dal Secondo secolo in poi, hanno sviluppato un metodo per invalidare tale voto, che effettivamente cozza con la Torah. È difficile stimare la validità storica dell’affermazione del Gesù di Marco contro i farisei, ma non le si può negare una certa plausibilità, soprattutto se si tiene presente l’accuratezza con cui egli affronta altre pratiche ebraiche, in particolare di origine farisaica.