Злое русское общество (Часть III: Человек и общество: Конфликт с обществом)

Предыстория:
Часть I: Общество
Часть II: Человек и общество: Человек осознанный

В каких отношениях находится человек осознанный, каким мы его только что обрисовали, и общество, как мы его определили в начале нашего разговора? Отношения непростые. Вот так чтобы сразу их определить и различить, кто хороший, а кто плохой (человек или общество) не получится.

Если попытаться описать взаимоотношения человека и общества в научно-материалистичном духе, получится сложно и нелепо. Например, возможно очень хорошо разложить проблему взаимодействия человека с ранним обществом (по Зиновьеву, то есть раннего профанного общества). Может получиться могучая вещь. Капитал Маркса — он про то самое. И не сказать, что понятийный аппарат и мысли Маркса сильно устарели. Другое дело, что мало кто его понимает. Понимают по-настоящему марксизм ещё меньше людей, чем поняли Капитал. Хоть как-то поняли Капитал меньше, чем его прочитали. А прочитали Капитал немногие. Хотя марксизм — стоящая “штука”. И с точки зрения описания взаимодействия человека и общества довольно универсальная.

Но универсальная ли? Проблемы подросткового возраста она не очень описывает. А что это за проблема? Подросток почувствовал в себе силы, ощутил себя сознательной личность напротив мира и заявляет о себе против общества. Сказать это легко, а ты пойди это объясни. Марксизм здесь бессилен. Тут сфера других научных интересов, в которой уже написано больше, чем Марксом за всю его жизнь.

Есть и другие стороны взаимодействия человека и общества. Подкладывать под каждую сторону большую теорию дело интересное, но для понимания этого взаимодействия почти зряшное. Поэтому мы пойдём другим путём. Для этого, собственно, мы в самом начале об обществе и говорили. Посмотрим на общество метафизически, как на Великое существо по Джемалю (говоря далее “Великое существо” в нашем разговоре мы всегда подразумеваем “Общество”). И тогда взаимодействие человека и общества станут понятнее и для его описания понадобится на порядок меньше букв.

Итак. Человек и общество. Человек и Великое существо находятся в сложных отношениях.

Вообще у человека и Великого существа много общего. Оба зависят друг от друга, и, более того, оба обязаны друг другу самим фактом своего существования. Обществ без людей не бывает, это нонсенс. Человек без общества быть может, но коли он родился в нём, то человеком делает его оно. Поэтому первую голову человек должник общества, и общество не может быть для человека безусловным врагом.

Про диалектичность развития общества мы уже сказали. Посмотрим на развитие человека.

Человек рождается натурально двуногим без перьев. Его сознание находится в потенции, но потенцию эту необходимо развить. Если человека оставить наедине с дикой природой, и ему посчастливится выжить, он не вырастет сознательной личностью. Он вырастет маугли. Является ли общество необходимым для сознательности человека?

Для развития человека до “человека разумного” именно в, — то есть ни в чём ином, кроме, — обществе необходимости нет. Ему необходим любой более-менее сложный социум. Человек получает язык, мышление через социум. Социум его формирует, делает из него человека социального. Человек является продуктом не только папы и мамы, и не только Господа Бога, он является социальным продуктом. И, коли ему повезло родиться в обществе — он становится должником общества. Общество его формирует, делает из маугли личность.

Но отличие общества от других социальных форм в том, что после того, как оно человека сформировало, оно его использует, и чтобы эта личность свои ресурсы не отдавала куда ни попадя, общество закрывает собой человеку мир. Даже не так. Общество не закрывает, общество подменяет человеку собой мир.

Вот, скажем, в племени человек находится один на один с природой. Он находится один на один с членом другого племени. Ночью он в одиночестве перед бездонным небом и звёздами. Он, как то зеркало Джемаля: отражает в себе всю действительность и остро чувствует свою ей чуждость, противоположность. Один на один — это всегда конфликт, конфликт должен быть разрешён, он и разрешается. В зависимости от того, в каком социуме оказался человек, он решается по-разному.

Если он родился не в обществе, то разрешение конфликта с миром находится в космическом мифе. Вообще-то, говоря о космическом мифе, мы сильно упрощаем. Космический миф — это целая система мифов, штука предельно сложная. Но для нашего разговора мы всю эту вселенную упакуем в словосочетание “космический миф” и будем его использовать. Космический миф, грубо говоря, говорит о цельности, замкнутости, симметричности и справедливости бытия. Всё друг с другом взаимосвязано, всё друг от друга зависит, и человек является органическим элементом этой среды, которая весь мир вообще. Все человеческие беды проистекают от того, что человек нарушает предписанное изначально равновесие, и мир его за это наказывает. Задача человека — понять и принять цельную равновесную и идеальную природу своего окружения и максимально ей соответствовать. Конечно, наличие сознания является занозой в этой концепции. Если мир цельный, самодостаточный и идеальный, то как сознание может ему противостоять? Выход в духе космического мифа находится такой (раз уж мы использовали уже метафору человека-зеркало): человек должен вместить в себя весь мир целиком, отразить его в себе весь, слиться с ним до неразличения досадных флуктуаций, раздражающих органы чувств и бередящих мышление, уйти в полное слияние, достигнув тем самым высшего блаженства: без желаний, без страстей, без противоречий. Отсюда появляются много интересных концепций: “макрокосм-микрокосм”, “что вверху, то и внизу” и т.п., не будем их расписывать, это долго и не входит в нашу задачу. Отметим лишь, что у мировоззрения, построенного на космическом мифе есть название: пантеизм.

У пантеизма много ликов. Шаманизм — это пантеизм. Индуизм (веданта, санкхья и другие даршаны) — это пантеизм. Зороастризм, митраизм — это пантеизм. То есть это штука совсем не примитивная. И, вообще говоря, выйти из ловушки пантеизма не просто. Гейдар Джемаль, вот, считал, что самостоятельно это совершить попросту невозможно, только посредством пророческого откровения. То есть через диалог с Богом, но не прямой (Бога ещё надо суметь услышать, различив в себе сознание и умея им воспользоваться), а через посланников пророков.

А что происходит, если человек родился в обществе, а не каком-либо другом виде социума? Общество, также, как любой другой социум формирует человека. И в обществе тоже действует ментальная сфера, которая может иметь пантеистический характер (вообще говоря, как правило, его и имеет). Но есть одно важное отличие. Точнее, два.

Первое отличие: общество не позволяет человеку оказаться один на один с миром. Общество заменяет собой ему весь мир, а там, где не может выступить полноценной заменой, выступает в роли безальтернативного посредника. Между человеком и звёздами, между человеком и природой и т.п. стоит общество. Или стоит прямо и непосредственно (поди полюбуйся звёздным небом в центре мегаполиса), или косвенно, посредством идей. “Это не звёзды, это огненные шары — читай учебник”. “Смотри, это океан, он покрывает 2/3 земной поверхности, глубина, солёность и прочая. Человек издревле овладел мореходством и его ресурсами и т.п.”. Человек видит не небо: он видит концепцию неба. Он не чувствует океана — это идея океана, инструмент, схема. Он не общается напрямую с Богом, он говорит со священнослужителем. Иногда, в особых случаях мир прорывается сквозь мембрану общества и человек оказывается один на один с природой. Это потрясает и запоминается на всю жизнь. Нередко после люди бегут от общества, чтобы испытать это чувство снова и снова: уходят в одиночестве в кругосветки, лезут в высокие горы и прочая. Но большинство остаётся под крылом общества и вполне себе этим довольствуется. Взамен общество человеку дарует комфорт. Комфорт не только телесный: тепло там, крыши над головой, порядок в социуме, защиту государства и т.п. Но и комфорт ментальный: на любой вопрос есть ответ рода “ясно-понятно”. А если непонятно — иди поучись, книги вон на полке. Слишком сложные, вот тебе институт образования, помогут. Словом, не рефлексируй, рефлексию общество берёт на себя.

Второе отличие общества от других видов социума следует из предыдущей фразы. Общество, как мы отмечали раньше — антропоморфно. Человек выстраивает свои отношения с обществом как с субъектом — напрямую. Его долг перед обществом — это, конечно, не долг перед условным Ивановым Иваном Ивановичем, с которым можно договориться. Это долг перед субъектом, у которого есть воля, власть, облик, но договорённости с ним возможны постольку, поскольку сам этот субъект считает дозволенным. На своих правилах, в дискурсе своей картины договориться с ним невозможно. Договор с обществом у человека простой: человек живёт по правилам общества, человек подменяет своё сознание общественным сознанием, взамен он получает предсказуемость, комфорт и какие-то понятные правила игры, внутри которых он обладает относительной свободой действий, и даже воли. Но относительной. Если его свобода не нарушает (нет, не свободы другого человека) а свободы общества. Общество оставляется за собой произвол. Человек должен ему подчиниться.

Это не означает, конечно, что он общается с Великим существом как с любым другим субъектом. Рисует человек, значит, круг, пентаграмму, вызывает Великое существо, появляется из дыма с искрами антропоморфное чудовище с рогами, и начинается между ними общение. Конечно, нет. Человек с обществом взаимодействует, разумеется, посредством других членов общества. Но даже в общении с другими членами общества, выражающими общественные интересы, это не личное общение человека с человеком.

Вот, скажем, если у человек нарушает какие-то общественные нормы (или хочет использоваться общественную норму, скажем, получить паспорт или полагающуюся ему льготу), то общество с ним взаимодействует через специальные инструменты власти, выраженные в конкретных должностных лицах. Но характер отношения между этим конкретным человеком и должностными лицами совершенно не соответствует характеру сути этого взаимоотношения. Вертухаи порой находятся очень добрых и душевных отношениях с заключёнными. У подсудимого мало вопросов конкретно к судье, а у налогоплательщика — к налоговому инспектору. Общество, кстати, наоборот следит, чтобы личных отношений, построенных, прошу прощения за каламбур, вокруг отношений с обществом, не было. Такие неправильные с точки зрения общества отношения в обществе называются коррупцией. Поэтому в сильном обществе коррупционные схемы или исключаются (что бывает исчезающие редко), или формализуются и берутся под контроль бюрократией (как институт лоббизма в США, например). Но если вдруг мимо правил: наказание страшное. В Китае, вот, расстреливают. А в упомянутых США за сокрытие налогов можно сгинуть за решёткой на срок здорово превышающий срок возможной жизни в вообще. Великое существо не прощает неповиновения, оно требует тотального подчинения.

Итак, человек, сформированный обществом в какой-то момент может посмотреть на ситуацию со стороны и задать вопрос: “С какой стати?” И, стремясь реализовать данную ему свободу воли, встаёт против общества. Не сказать, чтобы весовые категории противников были хотя бы сравнимы. Но конфликт между ними непримиримый. Человек жаждет смысла. А у общества смысл свой, оно стремится отрезать сознание человека от смысла, забрать у него его, подменить человеческое сознание общественным, а смысл — идеей.

Если это конфликт одиночки, то для общества это не проблема, это даже не комариный укус. А если таких людей становится много? А от чего зависит распространённость такого рода конфликтов?

А это зависит от того, на какой стадии развития находится общество.

Когда общество в стадии пред-общества (по Зиновьеву) или общества традиционного, то конфликт тлеющий. Традиционно общество устойчиво, каждому человеку, в зависимости от его прирождённых способностей находится своё место. Умник-созерцатель — иди в жрецы. Воин-пассионарий? — в кшатрии. Торгаш — есть и тебе полезная роль, отвечаешь за управление хозяйством. И так далее. На каждом уровне традиционного общества человеку даётся пайка смысла. Ведь смысл, он же тоже бывает разный.

Виктор Франкл серьёзно занимался проблемой смысла (почитайте изданный у нас его сборник: “Человек в поисках смысла” — книжка толстая, но очень интересная, глубокая и читается легко; есть её неплохая аудио-версия). Франкл выделил три вида смысла. Смысл в действии, смысл в переживании и смысл в отношении к обстоятельствам, которые человек не в силах изменить. Традиционное общество играет на этих трёх смысловых струнах как на балалайке. Каждый член каждого общественного слоя (касты) обеспечен смыслом действия. За это действие общество его награждает соответствующими благами, и человек получает свою толику смысла переживания. Ну, а если что-то пошло не так, человек провалился в щель между слоями, или пошёл против общества и был за это наказан: ему остаётся последний смысл, смысл отношения. Последний смысл не очень, но для этого и существует пантеизм: идея о совершенном мире и высшем предназначении человека. Оказался на каторге? Продали в рабство? — значит так надо. Докажи, что ты можешь оставаться человеком в любых условиях.

Не сказать, что общество Традиции всегда всех устраивало настолько, что конфликты сознательного с общественным не имели заметных последствий для последнего. Случались настолько устойчивые и правильные общества, что людей начинало от них буквально тошнить. В VII-V веках до Н.Э. индийское общество было идеальным традиционным обществом. Строгий кастовый уклад, безупречная ритуальная система, удивительно сытая и обустроенная жизнь. Но случилось странное. Люди, включая, и даже преимущественно представители верхних каст, достигнув поры зрелости, когда уже и жёны, и наложницы, и дети, и богатство, и социальный статус, бросали всё и уходили в джунгли аскетами за поисками смысла. Явление носило массовый характер и породило большое количество альтернативных господствующему тогда брахманизму учений. Одним из таких аскетов был принц Сиддхартха Гаутама.

Но пример Индии во второй половине первого тысячелетия до нашей эры был редким и уникальным. По большей части, либо природная среда, либо соседние общества не позволяли ни одному из обществ надолго достичь состояния сытости и благоденствия. Поэтому забот хватало и обществам, и каждому из их членов, независимо от социального статуса. Смысл действия был фоном жизни, и это изрядно притупляло значение конфликта человека и общества.

Но когда традиционное общество вступает в фазу кризиса и становится обществом в строгом смысле этого слова по Зиновьеву (профанным обществом по Рене Герону), то и конфликт человека с обществом обостряется, и количество такого рода конфликтов начинает переходить в качество.

Во-первых, в современном обществе человеку не гарантировано “его место”. И большинство членов общества находятся “не на своём” месте. Как следствие, смысл действия становится получить значительно сложнее. Высший по Фраклу смысл отношения не имеет подходящей для него подпорки. Чем обусловлена несправедливость мира? В традиционном обществе религия отвечала на этот вопрос и ответ находил свою удовлетворительность во включении человека в ритуальные действия. В профанном, современном обществе вместо религии господствует идеология. А ритуалами заведует бюрократия, которой, по большому счёту, ни до чего нет дела. Но идеология, тем более формализованная и пропущенная через бюрократию — слишком примитивное создание, неустойчивое. Время от времени идеология может выполнять свои функции, примеры известны: идеология нацизма, идеология коммунизма, либеральная идеология. Но опыт показывает, что до универсальности и устойчивости религий идеологиям далеко как до Луны. Идеология — слишком рациональный, слишком культурно-обусловленный и слишком ангажированный сиюминутной исторической ситуации продукт. А потому продукт хрупкий и скоропортящийся. Поэтому конфликт человека и общества в современном профанном обществе обостряется. Иногда его обострение находит выход в революциях и “перетряхивании” общественной структуры заново. Но передышки хватает ненадолго, напряжение снова растёт, и с каждым витком развития общества, смысла его обывателям становится всё меньше, вопрос смысла жизни становится всё острее, человеческое сознание и общественное сознание входят во всё большую конфронтацию.

Во-вторых, диалектика развития общества в сверх-общество (общество посткоммуникации по Джемалю) обещает в скором времени не оставить человеку ни единого шанса в противостоянии. Человек сознанием воспринимает, а рассудком понимает, что окно возможностей скоро будет закрыто, что ужас конфликта с Великим существом, не ровен час, перейдёт в ужас без конца. Это ещё один, и важный фактор обострения конфликта человека с обществом.

Что может сделать человек с своей борьбе за смысл? Может подчиниться, удовольствоваться малым, что он чаще всего и делает. Отказаться от воли и сознания, а потом (например) участвовать в глупых экспериментах, чтобы доказать, что так и задумано. А может совершить следующий “шаг развития” из человека социального и разумного стать человеком осознанным. В этом смысле можно сказать, что современное общество способствует осознанности человека.

Что значит стать осознанным членом общества? В каком-то смысле это означает овладение навыком сознательного безумия. Помните же про диалектику? Из маугли — в человека разумного социального. А из разумного социального — в сознательного. Но тогда осознанный человек будет чем-то напоминать маугли. Например тем, что решит какую-нибудь математическую проблему века, и пошлёт всё общество к чёрту с его премиями и почётом. Ну, не дикарь ли?

Но, став человеком осознанным, он свой конфликт с обществом делает явным и встаёт на путь против общества. Как он это может сделать в реальности?

Явно бороться в одиночку с Великим существом? Такой путь есть, это путь героя. Но много ли героев? Есть, но не так чтобы очень. Более доступный способ — это объединиться в коллектив вокруг смысла. В современном профанном обществе обыватель в этом конфликте далеко не одинок. Он находит сострадальцев. И при должном упорстве и желании, находятся и соратники. Тогда человек чувствует шанс в этой битве выступить в роли Давида против Голиафа.

Как называется такая группа соратников? Впрочем, вопрос не вполне корректный, зададим его по-другому: в какую социальную форму облекается такое объединение?

Такое объединение называется общиной. Община — это социум, члены которого лично знакомы друг с другом и объединены не общими корнями (народ), не кровью (семья, род), не идеей (нация), а общим смыслом. Община — это защитный социальный механизм, используемый человеком против общества (и не только против него).

У общины есть ещё одна интересная особенность: община объединена не прошлым (как, например, род и народ), а настоящим и будущим.

Общины бывают разные. Может быть община монахов-староверов со сложной системой глубоких эзотерических знаний. А может быть община тёмных крестьян в зоне рискованного земледелия. Но главное, что член общины если приносит жертву, даже себя самого или самого дорогого, то не ради навязанной социумом ценности (очень характерный пример такой ценности — это национальная идея), а ради общего с другими членами общения смысла, который в то же время является его личным, персональным, интимным смыслом. Только в общине, в отличии от социумов иной разновидности, интимные и общие смыслы совпадают.

Общины могут взаимодействовать между собой. Могут складываться в систему. Могут вырабатывать механизмы коллективного принятия решений (“советы” — это один из древних механизмов русской общины).

Общины могут существовать в обществе (напомним, что общество — это частный случай человейника, который является объединением в том числе различных групп, и в качестве примера такой группы может выступать община). Общество не очень радо общинам, оно может заниматься их искоренением (попробуйте организовать действительную общину на восточном североамериканском побережье), но может и нет. Между общиной и обществом может возникнуть своего рода динамическое равновесие. Общество, давя на общины, держит их за гранью комфорта, что работает как возгонка “температуры” общинного смыла. Община от этого оказывается более деятельной. Если давление держать в известных пределах, то эту энергию общество может использовать в своих целях. Тогда общинная культура имеет шанс продлиться настолько долго, что становится стержнем более крупного социального образования: народа. Об этом мы будем говорить дальше. Тем более, что мы вплотную подошли, собственно, к теме нашего большого разговора.

Продолжение: https://teletype.in/@tcheglakov/D3UdYPGgeoC