Сбеги, если сможешь| 12 Глава
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Я закрыл глаза, делая глубокий вдох и медленный выдох. Но даже холодок от колы, скользнувший по пищеводу, не смог прояснить сознание. Это туманное состояние преследовало меня со вчерашнего вечера. Не хотелось признавать, но я, видимо, был до сих пор в шоке — не столько от самой аварии, сколько от того, что сделал тот мужчина. Стоило лишь на секунду ослабить контроль, как перед глазами снова вспыхивал призрачный алый огонёк, и глаз начинало жечь.
Нужно было прийти в себя. Я с нарочитой силой швырнул пустую банку в стену, она отскочила и со стуком упала точно в мусорное ведро.
Это всё глупости, твердил я себе, с глазом всё в порядке, всё уже закончилось. Лучше потратить эту энергию на изучение материалов дела.
Подгоняя себя этой мыслью, я пошёл быстрее, чем следовало, стараясь игнорировать тупую боль в затылке.
День заседания большого жюри наступил неотвратимо. заранее подготовился и направился в суд, где у входа уже с самого утра дежурили репортёры. В центре этого роя я увидел адвоката защиты, который, очевидно, приехал раньше и теперь, упиваясь вниманием, победоносно вещал в камеры:
— Официального судебного процесса не будет. Я верю, что присяжные вынесут мудрое и справедливое решение...
Я не собирался становиться частью этого спектакля. Обогнув толпу по широкой дуге, я скользнул в здание суда. Краем уха я все же уловил собственное имя, выкрикнутое кем-то из репортеров, но лишь ускорил шаг, делая вид, что не услышал.
В холле меня тут же перехватил мой помощник. По его напряженному лицу я считал неприкрытую тревогу.
— Говорят, мы не пройдем большое жюри, — выпалил он вместо приветствия.
— Кто такое говорит? — нахмурился я.
Он вытащил смартфон. Я быстро пробежал глазами по заголовку и первым строчкам. Большего и не требовалось. Я вернул ему телефон.
— Это просто блеф. Они всегда так делают.
— Это-то да, но противник — «Миллер». Что, если они подкупили присяжных?
На какой-то миг его слова показались мне пугающе правдоподобными, но я не мог позволить этой мысли укорениться. Не сейчас. Я ответил с холодом, который удивил, кажется, даже меня самого:
— Это преступление. Не думаю, что они на такое пойдут.
Помощник шагнул ближе и, понизив голос, произнес:
— Говорят, они установили прослушку в комнате для совещаний.
— Конечно, это, скорее всего, просто болтовня, — торопливо добавил он, видя мою реакцию. — Но осторожность ведь не помешает, правда? Может, проверим?
Во мне поднялось желание отчитать его за веру в грязные сплетни, но сказать ничего не смог. Перед глазами тут же возникло холодное лицо мужчины, который хотел выжечь мне глаз, а следом — безупречный послужной список «Миллер», фирмы, не знавшей поражений. Эта мысль неприятно давила на виски.
Из оцепенения меня вырвал вид адвоката защиты, который с довольной улыбкой входил в здание. Кажется, время пришло. С трудом собравшись с мыслями, я оставил помощника и направился в зал суда.
По пути в голове проносились факты об их методах работы. Адвокаты «Миллера» славились тем, что очерняли свидетелей, обесценивали любые, даже самые веские улики и превращали судебный процесс в управляемый хаос. И да, они не раз использовали общественное мнение, чтобы склонить чашу весов в свою пользу.
Но ведь на заседании большого жюри адвокату запрещено выступать. Все решают только улики и убедительность прокурора. Адвокат ничего не мог сделать.
Я встретился с ним взглядом, когда он садился на свое место. Он едва заметно усмехнулся.
Кажется, я и впрямь заразился тревогой от помощника. Раздраженно перебирая бумаги в папке, я увидел, как входит судья. Мы все встали. После короткой формальной процедуры, в ходе которой присяжным разъяснили термины и порядок действий, я поднялся со своего места. Пора. Сделав короткий вдох, я направился в совещательную комнату.
Она не представляла собой ничего особенного. Осмотрев знакомое помещение, я занял свое место. После недолгого шума рассаживающихся людей заседание наконец началось.
Я мотнул головой, отгоняя навязчивое слово, и заставил себя сосредоточиться на бумагах. Какой смысл ставить здесь жучок? Это никак не может повлиять на решение присяжных о предъявлении обвинения. Это иррационально. Но усмешка адвоката защиты почему-то не выходила из головы.
Перед нашим делом в повестке стояло ещё несколько незначительных. Я терпеливо ждал своей очереди, мысленно прогоняя детали выступления. Когда по двум предыдущим тяжким преступлениям были вынесены обвинительные заключения, понял, что присяжные настроены решительно. Наконец, пришло и наше время.
Судебный клерк начал зачитывать материалы дела ровным монотонным голосом, от которого факты звучали ещё более жутко:
— Четвёртое дело, Джонатан Дэвис. Арестован по месту жительства X числа, в пять часов вечера. Обвиняется в том, что накануне на вечеринке с друзьями совершил групповое изнасилование Энтони Смита, после чего произвёл выстрел в лицо жертвы. Орудие убийства, пистолет, было найдено в его доме. В теле жертвы обнаружено большое количество семенной жидкости, идентифицированной как принадлежащая Джонатану Дэвису...
По рядам присяжных прокатился тихий гул — кто-то сдавленно ахнул, кто-то нахмурился, кто-то опустил голову, не в силах слушать дальше. Я внимательно следил за их лицами, читая на них именно то, на что рассчитывал: отвращение, неприязнь и жалость к жертве. С таким настроем проблем с предъявлением обвинения быть не должно. Напряжение, сковывавшее меня с самого утра, начало понемногу спадать.
Всё шло гладко, точно по намеченному плану. Как и на предварительном слушании, я вызвал в качестве свидетеля Чарли, давнего друга Энтони Смита. Его искренний рассказ о доброте и порядочности убитого парня вызвал у присяжных сочувствие. Он также твёрдо и решительно опроверг лживые сообщения СМИ, которые пытались очернить жертву.
— Он не был таким, — говорил Чарли, глядя на присяжных. — Да, он был влюблён в Джонатана Дэвиса, но он никогда не говорил, что хочет вытянуть из него деньги или что-то в этом роде. Наоборот, он считал, что такой, как Джонатан, никогда не обратит на него внимания, и даже не решался подойти.
— Спасибо. Есть ли вопросы? — я закончил выступление и обвёл взглядом присяжных.
Все смотрели на меня с непроницаемыми лицами. Я выдержал короткую паузу и уже собирался предложить присяжным перейти к голосованию, как вдруг одна рука медленно поднялась вверх. Внутри у меня всё похолодело — незапланированные вопросы от присяжных редко сулили что-то хорошее. Тем не менее, я сохранил внешнее спокойствие и кивнул, разрешая говорить.
— Если пистолет нашли в доме Джонатана Дэвиса, это что, стопроцентное доказательство, что он принадлежит ему?
— Пистолет был зарегистрирован на имя Джонатана Дэвиса, и есть свидетельские показания, что именно он из него стрелял.
— Тогда почему здесь не тот свидетель, а этот парень?
Его вызывающий тон заставил меня нахмуриться. Рядом со мной Чарли заметно растерялся, не ожидая такого напора. Я ответил, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более холодно и официально:
— В данный момент свидетель, о котором вы говорите, отказывается давать публичные показания. Его слова были приняты в качестве доказательства в виде аудиозаписи.
— А этой записи можно доверять? Может, это тот свидетель и застрелил, а на Джонатана Дэвиса всё свалил?
В комнате повисла тишина. Вопрос был настолько абсурдным, настолько оторванным от материалов дела, что мне пришлось сделать паузу, чтобы не сорваться. Я смотрел на него и с тошнотворной ясностью понимал, кто сидит передо мной. Это был тот самый тип людей, нахватавшихся верхов в криминальных сериалах и теперь путающих их с реальностью. Диванные эксперты, которые в каждом деле видят заговор, а в каждом прокуроре — часть коррумпированной системы. И этот человек сейчас решал судьбу моего дела.