7 минут рая | Глава 9. Heart Cracker (2 часть)
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Когда слёзы иссякли, оставив после себя лишь тупую пульсирующую боль, Сьюзи принесла ему суп. Она всегда готовила его, когда Чонин болел. Густой красноватый бульон был полон спелых томатов и крупных кусков овощей. Щедро приправленный перцем пеперончино, суп получался острым и насыщенным. В нём не было ни единого корейского ингредиента, его странным образом хотелось есть с рисом.
К этому супу они всегда подавали почти несладкие крекеры в форме сердечек, «Valley Lavosh». Их можно было макать в бульон, а можно было раскрошить и посыпать сверху, как сухарики.
Он не был болен по-настоящему, но Сьюзи всё равно приготовила этот суп. Глядя на кастрюлю, от которой всё ещё поднимался пар, в голове Чонина пронеслась отрешённая мысль: «Сможет ли эта тёплая еда исцелить и больное сердце?»
— Ешь побольше, хорошо? — ласково сказала Сьюзи. От того, что она ни о чём не расспрашивала, от её молчаливой заботы на душе становилось только тяжелее.
Аппетита не было. Суп, который с такой любовью сварила мама, пах домом и заботой, но Чонин заставил себя налить лишь один половник. Рука сама потянулась к печенью, и пальцы сомкнулись на знакомом крекере в форме сердечка.
Сердце. Эта форма мгновенно выдернула из памяти яркую картинку. Урок английского до того, как их миры с Чейзом пересеклись. Учительница тогда объясняла, как одно и то же выражение может менять свой смысл в зависимости от ситуации. В тот день Чейз Прескотт сидел по диагонали от него, и на его футболке красовалась та же надпись, что и на футболке самого Чонина.
Глядя на крекер в руке, Чонин тихо прошептал про себя: «Heart cracker».
Это могло означать и «крекер в форме сердца», и «тот, кто разбивает сердца».
Чейз Прескотт и был таким. «Heart cracker».
Чонин медленно опустил крекер на стол.
— Мам, прости... я не могу, есть, — извинился он охрипшим голосом. В желудке было пусто, но тошнота уже подкатывала к горлу.
— Чонин... — в голосе Сьюзи послышалась тревога, но у него не хватило сил даже поднять на нее глаза.
Он молча отодвинул стул и вышел из-за стола, оставив маму одну. Поднялся к себе, закрыл дверь и рухнул на кровать. С головой укрылся одеялом, отгораживаясь от всего мира, и плотно зажмурил глаза.
Он знал, что в школе есть знаменитый парень по имени Чейз Прескотт, с тех самых пор, как перевелся. Даже в суматошные дни адаптации к новой среде его имя звучало повсюду. Но впервые Чонин увидел его вблизи только в день выпускного из средней школы.
Калифорнийское солнце било в глаза, заливало светом ряды одинаковых синих мантий, но когда на сцену как представитель выпускников вышел Чейз Прескотт, показалось, что все прожекторы мира нацелились на него одного. Фигура, по-юношески угловатая, но уже крепкая, и лицо, будто созданное для большого экрана.
Когда он заговорил окрепшим после пубертата голосом, Чонин поймал себя на том, что не может отвести взгляд.
— То, что я стою здесь — не только моя заслуга, — Чейз говорил легко, с той обезоруживающей уверенностью человека, для которого в мире нет закрытых дверей. Он умело вставлял шутки, заставляя зал смеяться, а через секунду — внимательно слушать, и эта естественная харизма подчиняла себе всё вокруг. Он дирижировал настроением выпускного.
Даже не спрашивая Джастина, сидевшего рядом, Чонин понял — вот он, «тот самый Чейз Прескотт».
С того дня вся его школьная жизнь приобрела один цвет — ослепительно-яркий цвет имени Чейза Прескотта. Но это чувство он прятал так глубоко, как только мог, убеждая себя, что ему и не нужно большего. Чейз был из другого мира, недосягаемой вселенной, и Чонину хватало возможности просто смотреть на него издалека, сосредоточившись на учебе и своих целях.
Все пошло прахом в тот миг, когда он с ним связался.
Теперь мир Чонина лежал в руинах. Он ощущал себя насекомым, угодившим в паутину: любое движение, любая отчаянная попытка вырваться лишь туже затягивали липкие нити. Главным страхом были слухи. Стоило Чейзу проболтаться — и по всей школе поползет шепот, что он гей. Конечно, Чейз не был похож на такого человека, но теперь… теперь он уже ни в чем не был уверен.
Из-за этого рушилось всё остальное. Учеба не шла, любимый математический кружок отошел на второй план. И в довершение всего Джастин, единственный, кто всегда был рядом, объявил, что их дружбе конец.
Растерянность и одиночество скрутили его в тугой узел. Желудок свело острой болью, к вечеру поднялась температура, и тело начало знобить.
Всю ночь Сьюзи не отходила от его кровати. Она приносила лекарства, прикладывала прохладную ладонь к пылающему лбу и снова и снова меняла на нем влажное полотенце. В полумраке комнаты ее молчаливая забота была единственным якорем в этом шторме.
— Мам... — Чонин сделал то, чего не позволял себе с раннего детства. Он посмотрел на нее и едва слышно, совсем по-детски, прошептал на корейском: — Я не хочу в школу...
— Совсем как маленький стал, наш Чонин. — Сьюзи коснулась его щеки, ласково улыбнулась, а затем мягко похлопала его по груди, укрывая одеялом. — Знаешь, в жизни бывают такие черные дни, когда кажется, что весь твой мир рухнул. Бывает так тяжело... что в голову лезут мысли, не проще ли просто взять и умереть.
Ее голос звучал ровно и спокойно, но в нем слышалось эхо всех тех бурь, что ей довелось пережить. Чонин устало смотрел на маму. В его памяти она всегда была несокрушимой скалой. Но он вдруг по-настоящему задумался: через что ей пришлось пройти? Потерять первого мужа, потом остаться одной с ребенком на руках в чужой стране… Было бы ей легче, если бы не он? Но ей нужно было его кормить, ставить на ноги.
— Я много раз хотела все бросить, — продолжила она так, словно читала его мысли. — И, честно говоря, иногда бросала. Свидания, стирку… Но было одно, от чего я не отказалась никогда.
— И посмотри, кем ты стал. Вырос таким замечательным, — тихо сказала Сьюзи. — Нет таких трудностей, которые нельзя было бы преодолеть. Ты ведь веришь маме?
Чонин медленно кивнул. Как он мог не верить ей — той, кто прошла через всё это и сидела сейчас рядом с ним?
— Если не получится с первого раза, можно попробовать со второго, с третьего.
— А если и тогда не получится?
Чонин невольно усмехнулся. Этот неожиданный приземленный совет не решил его проблем, но пробил крошечную брешь в глухой стене тоски.
Сьюзи поднялась, выключила свет и уже стоя в дверях добавила:
— И все же, завтра тебе лучше не ходить в школу. Эссе, подготовка к SAT... может, ты заболел, потому что слишком старался. Я завтра позвоню в школу. А потом выходные, так что сможешь как следует отдохнуть.
Она давала ему разрешение на побег от реальности, но у Чонина не осталось сил даже на благодарность. Желание укрыться от всего хотя бы на день было единственным желанием.
Завтра — день «А». День, когда у него английский вместе с Чейзом. А до этого — обед. Время, которое он всегда делил с Джастином.
Свернувшись в темноте калачиком, Чонин обнял колени и потянулся за телефоном и открыл диалог с Джастином.
Я:
Мне очень жаль Я все честно расскажу Дай мне еще один шанс
Палец завис над кнопкой «отправить». Чем дольше он думал, тем отчетливее становилась истина. Единственный человек, которого он не мог себе позволить потерять — это Джастин. А не Чейз Прескотт, которым он никогда не обладал и не мог обладать.
Чейз был сияющей звездой на ночном небе. Недосягаемым призрачным созданием, на которое можно лишь смотреть издали. И тот факт, что ему на мгновение удалось коснуться этого света, не давал права верить, будто он может стать его собственностью. Реальностью был Джастин. Он был не звездой, а уличным фонарем — без ослепительного блеска, но всегда горевшим рядом, упрямо освещая дорогу.
Чтобы отвлечься, Чонин весь день пытался зубрить SAT. Но буквы и формулы расплывались перед глазами, концентрация таяла, а рука сама тянулась к телефону. Он то и дело зажигал экран, вглядываясь в пустоту. Ответа от Джастина не было. Тишина в комнате давила, заполненная одним лишь ожиданием.
Вечером вернулась с работы Сьюзи, и дом немного наполнился жизнью.
Чонину стало немного лучше, он даже смог поесть. Телефон он сознательно оставил наверху — его тошнило от собственного отражения в темном экране, от этого бесконечного жалкого ожидания. Но, поужинав и вернувшись к себе, он первым делом схватил мобильный. На дисплее горело уведомление о новом сообщении.
Чейз Прескотт:
Тебя сегодня не было в школе?
Что-то случилось?
Ты не заболел?
Это было не то сообщение, которого он ждал.
Доброта Чейза Прескотта походила на общественное достояние. Нечто, что раздается всем понемногу, а потому не имеет реальной ценности. Не стоило придавать ей особого значения. Его настоящее сердце с самого начала принадлежало Вивиан Синклер, и наивно было даже надеяться стать для него кем-то особенным. Только сейчас до Чонина дошла эта прописная истина. Люди и вправду глупы — учатся лишь на собственных ошибках, на собственной боли.
Даже не думая отвечать, Чонин закрыл диалоговое окно.
На следующий день, в субботу, Джастин по-прежнему молчал. Похоже, он разочаровался окончательно. Чонин вздыхал так часто, что уже болела грудь. Он не мог осуждать Джастина. Поставь он себя на его место, наверное, поступил бы так же. Но менее тревожно от этого не становилось. Что, если Джастин захлопнул перед ним дверь навсегда?
Он механически решал математические задачи. Руки выводили цифры, но мысли то и дело возвращались в Джастину. В отчаянии он сорвал с себя очки, бросил их на стол и уронил рядом голову.
«Если мы снова станем друзьями, я больше никогда… никогда не буду пренебрегать нашей дружбой», — беззвучно повторял он себе раз за разом.
В этот момент с первого этажа донесся голос Сьюзи:
Не дослушав, Чонин сорвался с места. В спешке он зацепил очки, и те с глухим звуком упали на пол. Под стопой что-то хрустнуло, но ему было все равно.
Чонин летел по лестнице, выкрикивая имя человека, которого ему сейчас так отчаянно не хватало:
Но на пороге стоял не он. Даже сквозь мутную пелену, застилавшую глаза без очков, Чонин безошибочно узнал этот силуэт.
— А… — звук, вырвавшийся из горла, был не вздохом радости, а стоном обманутой надежды.
Бровь Чейза едва заметно дрогнула.
— ...Подожди секунду. Я без очков, — слабым голосом пробормотал Чонин, и его плечи поникли. Он медленно побрел обратно по лестнице.
Глаза Чейза задумчиво сузились. Глядя на пустое место в коридоре, он тихо повторил услышанное имя:
Он понял, что Чонин ждал не его, а кого-то другого. Кого-то по имени Джастин. Имя, которое Чейз никогда раньше не слышал в своем кругу.