7 минут рая | Глава 9. Heart Cracker (3 часть)
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Вернувшись в комнату, Чонин поднял с пола очки. Переносица была разломана ровно пополам. «Еще одна сломанная вещь», — с горькой усмешкой подумал он. Пришлось достать из ящика старые, еще со средней школы. Зрение с тех пор, очевидно, упало — мир на мгновение поплыл, и голова слегка закружилась.
Когда он снова спустился, Чейз по-прежнему стоял у входа. Его лицо было все таким же невыносимо красивым, притягивающим взгляд, но сейчас, глядя на него, Чонин ощущал лишь хаос. Внутри все смешалось: трепет от его близости, обида, сожаление и тот самый отголосок глупой радости, с которой все и началось. Вся эта буря поднялась из-за Чейза. Нельзя было отрицать, что этот человек, так или иначе, был для него особенным.
Чейз шагнул навстречу и нахмурился, заметив тёмные круги под глазами и бледные губы Чонина.
— Ты болел? — спросил он осторожно. Рука, будто живущая отдельной жизнью, бессознательно поднялась и потянулась вперед, намереваясь коснуться щеки Чонина.
Тот вздрогнул и рефлекторно отшатнулся. Повисла неловкая пауза. Чейз, осознав, что перешел черту, поспешно опустил руку.
Чонин, не скрывая дискомфорта, свел брови. Нельзя так вести себя с человеком, к которому ты ничего не испытываешь. Разве Чейз стал бы так сокращать дистанцию с Максом Шнайдером или Алексом Мартинесом? С Дериусом Томсоном? Эта непрошеная нежность была неуместной и сбивала с толку.
— Прости, что заявился без предупреждения. Тебя не было в школе, и ты не отвечал... я забеспокоился, — торопливо пояснил Чейз.
После короткого обмена фразами повисла долгая неловкая тишина.
— Это все, зачем ты пришел? — спросил Чонин, глядя куда-то в сторону.
— А? Ах, да… — Чейз будто очнулся и поднял предмет, который держал в руке. Это была тетрадь с красной обложкой.
— ...А, — выдохнул Чонин, чувствуя, как к горлу подкатывает комок.
Эта красная тетрадь была началом всей этой истории. Теперь стала символом ее конца. Грудь сдавило так, что каждый вдох отзывался острой болью. Когда-то он спрашивал, когда Чейз вернет ее, и тот с улыбкой ответил: «Когда ты перестанешь меня ненавидеть». Он пришел сдержать слово. Решил, что время пришло, потому что теперь он знает правду. Знает, что Чонин не просто не ненавидит его — он его любит.
— ...Спасибо, что вернул, — сказал Чонин, медленно протянул руку и забрал тетрадь. По злой иронии, в тот самый миг, когда вещь вернулась к законному владельцу, он ощутил, будто теряет нечто гораздо большее.
Чонин медленно поднял на него глаза. Даже сквозь старые очки с неправильными диоптриями он отчетливо видел выражение лица Чейза — наполовину виноватое, наполовину растерянное. Это лицо было ему до боли знакомо. Он, так долго наблюдавший со стороны, знал, что именно так Чейз выглядит, когда собирается кому-то отказать. Точно так же, как несколько дней назад под трибунами стадиона.
Чонин уже знал, что сейчас услышит.
— Джей, ты очень милый и забавный парень, — наконец произнес Чейз.
— Подожди, — Чонин, уже знавший, что за этими словами последует «но», прервал его.
Собравшись с силами, он кивком указал на дверь. Они вышли на улицу и отошли на несколько шагов от дома, чтобы их не услышала Сьюзи. Только тогда Чонин заговорил снова.
— Я знаю, что ты скажешь, произнёс он, переведя дух. — Все знаю. И все в порядке.
— Можешь больше ничего не говорить, — брови Чейза удивленно поползли вверх, но Чонин спокойно и ровно продолжил: — Я не собирался тебе признаваться. И не собираюсь. Так что те слова, которые ты хочешь сказать, говорить не нужно.
Чейз выглядел совершенно сбитым с толку, словно его сценарий порвали на его же глазах. Чонину на миг стало смешно. Чего он ждал? Что он разрыдается и вцепится в него? Или, как Микаэла, с улыбкой скажет: «Ты лучший, Чейз» и поцелует в щеку?
— Спасибо, что вернул тетрадь, — наконец закончил Чонин. — Теперь можешь идти.
Он заставил себя улыбнуться так, будто все и вправду было в порядке, будто внутри не бушевал пожар. Он злился. Злился на эту ситуацию и на Чейза, который счел нужным добить его отказом на признание, которого даже не было. Настоящий Heart Cracker.
— ...Ладно. Тогда с этим все, — наконец выдавил Чейз, пытаясь сменить тему. — Ты плохо выглядишь. Все еще болеешь?
Но Чонин лишь безучастно покачал головой. У него не было ни сил, ни желания обмениваться любезностями.
— Все в порядке. Кажется, немного простудился, но скоро пройдет. Спасибо, что пришел.
Последние слова прозвучали как точка. Перед лицом этой тихой решимости Чейз неохотно отступил. По его лицу было видно, что он хочет сказать что-то еще, но не решается.
— Иди в дом. Ты выглядишь больным.
Чейз с лицом, на котором смешались досада и растерянность, сел за руль. Из последних сил Чонин выдавил еще одну улыбку и помахал рукой.
«Прощай, Чейз Прескотт. Прощай навсегда».
Так Чонин в своём сердце простился с тем, кто отверг его, даже не дождавшись признания.
Чейз обеспокоенно кивнул и завел мотор. Машина с ревом сорвалась с места. Чонин не двигался, провожая ее взглядом, пока звук двигателя не растворился в тишине улицы. И как только машина скрылась из виду, с его подбородка сорвалась одна прозрачная капля. За ней — вторая.
Лицо мгновенно стало мокрым. Держа в руке красную тетрадь, символ начала и конца, он стоял посреди улицы в пижаме и тапочках и беззвучно плакал. Боль от первого разбитого сердца оказалась гораздо больнее, чем он думал. Время, проведенное рядом с Чейзом, было таким невыносимо сладким, что горечь прощания стала лишь гуще.
Он не вытирал слез. Ноги сами понесли вперед, в бесцельном шатающемся блуждании, которое закончилось у дома Джастина. Как и всегда, входная дверь была приоткрыта.
Бабушка Мэйлин, сидевшая на диване, на удивление оторвала взгляд от телевизора. Ее взгляд скользнул по жалкому заплаканному лицу Чонина, и она медленно покачала головой, цокнув языком. Словно случилось то, что и должно было случиться. Она подняла палец и указала на него.
«Fuego» — по-испански «огонь».
Чонин замер, мгновенно поняв, что она имела в виду. В памяти всплыли слова героя из сериала, который они когда-то смотрели.
«El que juega con fuego, ¿se quema?»
«Тот, кто играет с огнем, обожжется».
Словно пытаясь оправдаться перед всем миром, Чонин дрожащим голосом прошептал:
Но это ничего не меняло. Он играл с огнем и обжёгся. Осознание этой простой истины заставило слезы хлынуть с новой силой. Тихо всхлипывая, он лишь крепче сжал в руке красную тетрадь. Бабушка Мэйлин, тяжело вздохнув, вернулась к своему сериалу.
— Бабушка, ты с кем разговариваешь?..
Именно в этот момент из кухни с большой миской чипсов вышел Джастин. Он замер на пороге, увидев Чонина — в пижаме, с опухшим заплаканным лицом, одиноко стоящего посреди гостиной. Глаза Джастина расширились от изумления. Миска выскользнула из его рук, упала, и все чипсы рассыпались по полу.
В следующую секунду Джастин был уже рядом и крепко обнимал его.
— Джастин... я... на самом деле я... — всхлипывал Чонин, пытаясь что-то сказать, но слова рассыпались, не успев сложиться.
Джастин лишь сильнее прижал его к себе, похлопывая по спине.
— Придурок... Ты чего, решил устроить шоу для всего района? Так сильно по мне соскучился, что прибежал в слезах?
Чонин отстранился, вытирая глаза рукавом пижамы, и серьезно посмотрел на друга.
— Мне нужно тебе кое-что сказать... Это очень важно.
Джастин сразу понял, что Чонин собирается рассказать что-то очень трудное. Предчувствуя, что сейчас взорвется бомба, он сглотнул и молча кивнул.
И Чонин рассказал ему все. Спустя час они уже сидели на заднем дворе у костра, глядя на пляшущие языки пламени. Тишину нарушал лишь треск поленьев. Рядом с Джастином валялся пустой пакет из-под маршмеллоу.
— Сукин сын, — наконец процедил Джастин, глядя в огонь. Он кипел от ярости, хотя из-за испачканного сажей лица выглядел не столько угрожающе, сколько комично.
«Сукин сын». Это было первое, что он сказал, выслушав всю историю. Слова лились из Чонина сбивчивым потоком: от потери красной тетради и того, как она оказалась в руках Чейза, до украденного в раздевалке поцелуя и, того, какой жестокий унизительный отказ он получил всего час назад.
— Какого черта он тебя целовал, если ты ему даже не нравишься? Псих. И ведь все подстроил, зараза.
Чонин снова всхлипнул. От одного того, что кто-то был на его стороне, что его поняли, горло снова сжало. Вид плачущего друга, кажется, только сильнее распалил ярость Джастина.
— Какого черта ФБР бездействует? Почему они не арестуют такого, как Чейз Прескотт? Таких, как он, нужно изолировать от общества! Или хотя бы ставить на учет!
Чонин, вытирая последние слезы рукавом пижамы, виновато пробормотал:
— Прости, что не рассказал раньше...
— Ну... это, конечно, немного обидно, но... — Джастин искоса посмотрел на друга. Тот выглядел настолько разбитым, что всякая обида мгновенно испарилась, уступая место жалости.
Наверное, Чонину было нелегко признаться даже лучшему другу, что ему нравится парень. Подумав о том, через какие муки одиночества прошел тот, Джастин тяжело вздохнул.
— Эх... Говорят, красивые грибы ядовиты. Не зря. Красивые парни — зло. Их нужно официально признать опасным для жизни видом!
Повозмущавшись еще немного, Джастин велел ему подождать и скрылся в доме. Вернулся он через минуту с очень решительным видом и протянул руку.
Чонин удивленно посмотрел на его раскрытую ладонь.
— Ты с ума сошел? Зачем сжигать этот драгоценный материал? Мы сохраним его, чтобы наши потомки могли его найти. Чтобы история помнила, каким ублюдком был Чейз Прескотт.
Джастин достал из кармана толстый черный маркер. Одним жирным размашистым движением он перечеркнул старую надпись «Тетрадь позора». Затем, сверившись с чем-то в телефоне, вывел сверху несколько витиеватых иероглифов.
— Расстрельный список, — с серьезностью инквизитора произнес Джастин.
От тона, будто в руках у него была настоящая «Тетрадь смерти», из груди Чонина вырвался смешок. Сначала тихий, сдавленный, смешанный со всхлипом, который быстро перерос в хохот.
Только сейчас, рядом с другом, он наконец-то смог отпустить переживания.
— И первым в этот список я, разумеется, впишу имя Чейза Прескотта, — торжественно провозгласил Джастин.
— ...Только давай больше не будем таскать ее с собой в школу.
Тайна, которая так долго давила на грудь, исчезла, растворилась в дыму костра. И в этот момент Чонину показалось, что они с Джастином стали ближе, чем когда-либо прежде.