7 минут рая | Глава 22. Love bite (1 часть)
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Прим.: Love bite переводится буквально как «любовный укус», но на сленге означает засос.
Сделав несколько фотографий на память и сдав мантии с конфедератками, Чонин и Чейз направились к парковке.
Она уже успела наполниться людьми. Отовсюду доносились смех и обрывки фраз — выпускники обменивались с семьями последними прощальными словами. В гуле голосов было что-то трогательное и немного грустное.
Чейз привычно сел за руль и, прежде чем завести мотор, бросил быстрый взгляд на Чонина. Тот уже устроился на пассажирском сиденье, положив на колени свой неизменный черный рюкзак.
Чонин и в обычные дни носил с собой книгу или сборник задач, но сегодня его рюкзак выглядел набитым до отказа.
«Семестр закончился, так что же он мог туда напихать?» — с праздным любопытством подумал Чейз и, поворачивая ключ в зажигании, небрежно спросил:
Чонин крепче обнял рюкзак и отвернулся к окну. Он старался говорить беззаботно, но в голосе проскользнула едва заметная дрожь, выдававшая какую-то тайну.
Чейз вывернул руль, и машина тронулась с места.
— Что же там такое ценное? Тетрадь позора?
Чонин вздрогнул, смерил Чейза укоризненным взглядом, но тут же тихо фыркнул от смеха. Стоило Чейзу произнести эти слова, как в памяти вспыхнула та самая сцена — день, когда он узнал, что его заветная тетрадь в руках этого человека. Какой же страх он тогда испытал…
Скользнув взглядом по проплывающему за окном пейзажу, Чонин с опозданием понял, что машина движется не по Палм-Гроув-драйв, а свернула на Брэдшоу-стрит. Они ехали в совершенно другую сторону.
В доме Чейза он был всего несколько раз. Во-первых, сам Чейз не особо любил свой дом, а во-вторых, Чонину там было немного не по себе.
Эта чрезмерная роскошь давила, не позволяя расслабиться. Казалось, в этом доме не было ни одного предмета мебели, ни единого украшения, поставленного случайно. Выверенная до мелочей обстановка производила впечатление не просто идеальной чистоты, а холодной безжизненной стерильности. Это место больше походило на выставочный зал, чем на пространство, где живут люди.
К тому же, в доме было слишком много прислуги — от дворецкого, управляющего особняком, до личного шеф-повара, садовника и горничных. Чейз уверял, что никто не обращает на них внимания, но Чонин не мог избавиться от чувства, что за ним постоянно наблюдают.
Совсем другое дело — его собственная крохотная комнатка. Именно там, на узкой односпальной кровати, они проводили почти всё время. Чейз, часами мог лежать на ней, свернувшись калачиком и ни разу не пожаловавшись на тесноту. Он говорил, что любит запах комнаты Чонина, и что эти стены будто обнимают его, даря покой. Поэтому внезапное предложение поехать к нему домой прозвучало странно.
Серебристый кабриолет пронесся по Бельвью-авеню и свернул на Крествью-драйв.
Пейзаж за окном окрашивались в цвета заката. Небо наливалось мягким оранжевым светом, а под ним чернели силуэты стройных пальм. Вдалеке поблескивал океан, ловя последние лучи закатного солнца. Казалось, багряные блики на волнах проникали в самую толщу воды, окрашивая прибрежный песок в теплые тона.
Машина миновала последний поворот на Крествью-драйв и замерла перед высокими воротами особняка. Черные кованые створки бесшумно разошлись в стороны, открывая вид на идеально ухоженную подъездную аллею. По ее краям, в густых зарослях кустарника, уже зажигались мягким светом садовые фонари.
Стоило войти в главный корпус, их поприветствовал уже знакомый Чонину дворецкий. Чейз строго наказал ему даже не приближаться к флигелю и двинулся вперед. Миновав знакомый коридор главного дома и бассейн, они направились к гостевому крылу.
Гостиная во флигеле казалась более жилой, чем в главном здании. Чонин уже было собрался опуститься на один из мягких диванов, когда Чейз остановил его.
— Оставь рюкзак и подойди ко мне, Чонин.
Чонин, до этого прижимавший рюкзак к себе, будто охраняя сокровище, осторожно опустил его на диван и подошел к Чейзу. Тот встал у него за спиной. И вдруг, без малейшего предупреждения, поднял руки и закрыл ему глаза.
Чейз осторожно повел его за собой. Это неуловимо напомнило тот вечер после олимпиады, когда они так же, вслепую, шли смотреть на ночной город. В какой-то момент Чонин почувствовал, как изменилась опора под ногами. Твердая гладь мрамора сменилась чем-то мягким и упругим.
Чейз убрал руку. Когда Чонин распахнул глаза, его лицо озарилось выражением изумления и глубокого волнения.
Прямо посреди лужайки, обрамленный бархатом сумерек, их ждал кинотеатр — только для них двоих.
Огромное белое полотно, натянутое между двумя широкими деревянными столбами, плавно колыхалось на ветру. На расстеленном перед ним покрывале для пикника был разбросан целый ворох подушек и толстое одеяло. Все это выглядело невероятно уютно.
Но самое невероятное было не это. За этим импровизированным экраном открывался вид на безбрежный океан. Вечерняя заря догорала, и ее багряные отсветы растекались по зеркальной глади воды. Легкий морской бриз нежно коснулся волос Чонина и пролетел дальше.
Он рассеянно провел по ним рукой, пытаясь пригладить, и всем сердцем впитывал нереальную романтическую картину. Это был еще один мир, созданный Чейзом. Мир, предназначенный только для них двоих.
Чонин медленно обвел взглядом пейзаж и наконец посмотрел на того, кто все это сотворил. Чейз наблюдал за ним все с той же тихой улыбкой.
— Нравится? — его голос прозвучал низко и бархатно.
Чонин молча кивнул. Слов не было — да и нужны ли они были, когда внутри все переворачивалось от эмоций, от которых перехватывало дыхание.
— Подожди здесь минутку. Сначала поужинаем.
Чонин, еще не до конца пришедший в себя, удивленно моргнул. Чейз лишь загадочно улыбнулся и скрылся в доме, давая понять, что сюрпризы только начинаются.
Оставшись один, Чонин осторожно ступил на плед. Он опустился на одно из мягких бескаркасных кресел, и оно тотчас приняло форму его тела, обволакивая уютом. Оказалось гораздо удобнее, чем он мог себе представить.
Он прикрыл глаза, отдаваясь тишине.
Прохладный ветерок приятно холодил кожу. С наступлением вечера воздух стал чуть прохладнее, но дискомфорта это не доставляло. Откуда-то доносилось пение птиц, а со стороны бассейна, расположенного за лужайкой у флигеля, слышался тихий плеск воды.
Прошло всего несколько минут, когда сзади послышались шаги. Вернулся Чейз. В одной руке он держал два бокала, а другой прижимал к себе большое ведерко со льдом.
Он извлек из ведерка бутылку из искрящегося зеленого стекла. Чонин даже не пытался разглядеть разглядывать этикетку — и так было ясно, что стоило оно целое состояние. Чейз с отработанной легкостью откупорил бутылку и наполнил бокал Чонина. Золотистая жидкость заиграла, пронизанная тонкими нитями пузырьков.
Наполнив и свой бокал, Чейз чуть приподнял его.
Два бокала соприкоснулись с легким и мелодичным звоном. Чонин поднес тонкое стекло к губам и сделал осторожный глоток.
Сначала язык обожгло легкое покалывание пузырьков, но следом разлилась приятная кислинка. Мягкий аромат винограда переплетался с тонкими нотками яблока и груши. Вкус был чистым и одновременно глубоким. Чонин на мгновение замер, наслаждаясь долгим свежим послевкусием.
Чонин с удивлением прислушался к себе. На лице отразилась тихая радость. Может, он не так уж плохо переносит алкоголь? А может, со временем ему это даже понравится.
Чейз допил свой бокал, легко поднялся на ноги и куда-то ушел.
Не успел Чонин додумать эту мысль, как Чейз вернулся. На этот раз он нес большой деревянный поднос, на котором дымилось нечто невероятно аппетитное.
Это была огромная порция мак-н-чиз. Блюдо еще шкворчало после духовки, влажно поблескивал расплавленный сыр, а золотистая, запеченная до хруста корочка обещала настоящее блаженство.
Чонин неверяще уставился на поднос.
— Не совсем... но я лично разогрел, — с важным видом ответил Чейз, протянул ему вилку и добавил, словно мэтр, представляющий шедевр — Вот, а петрушку я посыпал. Видишь идеальное сердечко? Уровень мишленовской звезды, не меньше.
Чонин фыркнул, не в силах сдержать улыбку.
Чейз смотрел, как его лицо озаряется светом, а затем произнес уже совсем другим, серьезным тоном:
— На твой следующий день рождения я приготовлю тебе настоящее, полноценное блюдо.
Для Чонина эти слова прозвучали как признание. Как обещание провести вместе и следующий его день рождения.
Он подцепил вилкой щедрую порцию пасты, которую Чейз «лично разогрел». Горячее нежное тепло мгновенно наполнило рот. Сливочный соус был идеально сбалансирован, а хрустящая корочка добавляла приятный ореховый оттенок. Это было просто, сытно и невероятно вкусно — гораздо лучше, чем в любом кафе.
Чейз открыл рот, словно прося, чтобы его покормили. Чонин своей же вилкой подцепил пасту с сыром и протянул ему. Тот с самым довольным на свете видом съел угощение.
Когда с едой было покончено, Чейз снова сходил во флигель и вернулся с огромной миской попкорна, источавшего густой аромат сливочного масла. Затем взял пульт и включил фильм.
Из проектора за их спинами полился свет, и на большом белом полотне развернулось четкое черно-белое изображение.
— Кстати, что за фильм? — спросил Чонин, закинув в рот горсть попкорна.
— Я, если честно, тоже, — усмехнулся Чейз. — Я просто спросил у Сири: «Посоветуй самый стильный черно-белый фильм, чтобы посмотреть с любимым человеком».
От такой честности Чонин не сдержал смеха.
Фильм начался с тревожных кадров: темные, мокрые от дождя улицы ночного Лондона, тусклый свет фонарей и мужчина, в панике бегущий от невидимой угрозы. Атмосфера затягивала. Чонин, увлеченно хрустя попкорном, вдруг заметил на экране знакомое лицо.
Он не то чтобы знал. Просто однажды, пытаясь описать Джастину внешность матери Чейза, привел в пример именно её. Та же элегантная, чуть холодная красота. Та же неприступная аура, скрытая за безупречной улыбкой.
— Разве она не похожа на твою маму? Я ведь ее видел однажды.
И Чонин рассказал. Рассказал про тот благотворительный вечер, про женщину в изумрудном платье, которую он, пьяную и едва стоявшую на ногах, провожал до кабинета. Пока он говорил, выражение лица Чейза мрачнело с каждой секундой.
— У моей матери... серьезные проблемы, — глухо произнес он, когда Чонин закончил.
Лилиан Прескотт страдала от тяжелой алкогольной зависимости. Сейчас стало немного лучше, но раньше доходило до того, что она просто выпадала из жизни, на месяцы отправляясь в реабилитационный центр в Аризоне. Для всего остального мира, разумеется, она совершала «долгое путешествие по Европе».
— И все же она лучше отца, — Чейз отвернулся и посмотрел на темную гладь океана. — По крайней мере, она никогда не видела во мне инструмент для достижения своих целей.
Чонин молча смотрел на его профиль. Чейз был верен их договору, набросанному на салфетке в «Закусочной Салли». У них не было друг от друга секретов.
Чонин знал, что происходило между ним и его отцом. Знал, что отец Чейза в курсе их отношений, и смутно догадывался, что однажды им предстоит встретиться лицом к лицу.
У Чейза было всё, о чем только можно мечтать, но иногда смотрел на него с такой тоской, будто ничего не имел за душой. И в такие моменты Чонину хотелось обнять его так крепко, чтобы собрать воедино все осколки его души, исцелить все раны, о которых тот никогда не говорил вслух.
Если однажды настанет день, когда ему придется сражаться за счастье Чейза, неважно, кто будет противником — его отец, президент или сам Папа Римский — он выйдет на эту битву. И не проиграет.
— М-да, мрачноватый ты фильм выбрал, — тихо сказал Чонин, возвращая их в настоящее.
История мелкого мошенника, который в погоне за призрачной мечтой растоптал любовь и собственную жизнь, закончилась закономерно. Его бездыханное тело сбросили в реку. Пока они смотрели, рука Чейза, словно невзначай, перебирала пальцы Чонина и поглаживала его запястье.
— Но все равно было интересно.
На экране вспыхнули крупные буквы «The End». Проектор погас. Свет исчез, и мир вокруг мгновенно утонул в густой южной ночи.
Чонин сладко потянулся, разминая затекшие мышцы, и в этот момент ощутил на запястье незнакомый прохладный вес. Он опустил взгляд. На руке, мерцая в слабом свете звезд, был застегнут браслет из изящных бусин черного оникса с маленькой подвеской в центре — знаком бесконечности.
— С днем рождения, Чонин, — снова прошептал Чейз поздравительные слова.
Он заключил его в объятия, и глубоко поцеловал. Чейз дразнил, чуть прикусывая его губу, затем нежно втянул ее, провел зубами по чувствительной внутренней стороне. Их теплое дыхание смешалось, стало одним на двоих. Губы Чонина приоткрылись, и Чейз плавно скользнул внутрь.
Языки тесно сплетались, то сливаясь в нежном танце, то расходясь. Прошло немало времени, прежде чем их губы разомкнулись с тихим влажным звуком.
Чейз на мгновение отстранился, лишь для того, чтобы перевести дух, и снова потянулся к нему. Но Чонин мягко уперся ладонью ему в грудь.
— Мм? — отозвался тот, его губы уже были в миллиметре от губ Чонина. Но тот чуть отстранился, уклоняясь.
— Ты не мог бы принести мой рюкзак?