7 минут рая. Спин-офф | Глава 3. Не одолжения, а любовь (Часть 3)
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Он вихрем ворвался обратно в приёмное отделение, всё ещё кипя от злости. Джастин, вжавшись в стул, сидел как на иголках — точь-в-точь ребёнок, ставший свидетелем жуткой ссоры родителей.
— Пошли, Джастин, — ледяным тоном бросил Чонин, одним рывком подхватывая свой рюкзак с кушетки.
Чонин, не отвечая, потащил Джастина за собой. Они быстро оформили выписку у дежурной медсестры и вышли из больницы в тяжёлую ночную духоту.
Маленький электрокар Джастина бесшумно покатил к ближайшей круглосуточной аптеке в Кембридже. Благодаря электронному рецепту, Чонин без проблем получил свои лекарства. Ему выписали курс антибиотиков для предотвращения инфекции и сильное обезболивающее на тот случай, если рана начнёт болеть, когда анестезия полностью отойдёт.
Как только они сели в машину с пакетом из аптеки, Джастин осторожно спросил:
Чонин, до этого мрачно смотревший прямо перед собой, медленно повернул к нему голову.
— Джастин. Можно я останусь у тебя?
— Я-то, конечно, не против, — без колебаний кивнул Джастин.
— Тогда я позлоупотреблю твоим гостеприимством.
Они заехали домой к Чонину, где он быстро собрал самое необходимое, и отправились к Джастину.
Джастин жил в новом кондоминиуме у Кендалл-сквер. Это была небольшая квартирка с одной спальней и гостиной, но благодаря белым стенам и окнам в пол она казалась светлой и не давила. В гостиной царил уютный хаос: огромный телевизор, россыпь игровых приставок и мягкий вельветовый диван.
Чонин, не раздеваясь, опустился на этот диван. Он подтянул колени к груди, уронил подбородок на руки и уставился в панорамное окно, на мерцающие огни ночного города.
Чонин не обернулся. Рядом с ним на журнальный столик мягко опустилась кружка, от которой шёл лёгкий пар.
— Ромашка, — пояснил Джастин, садясь рядом. — Понятия не имею, откуда она у меня.
Чонин сумел выдавить лишь слабую улыбку, принимая чашку. Желтоватая жидкость внутри плеснулась. Ромашка по идее должна успокаивать. Чонин глубоко, точно выполняя дыхательное упражнение, вдохнул её сладковатый травяной аромат.
— О чём вы… говорили? — осторожно спросил Джастин, садясь напротив.
Вместо ответа Чонин лишь долго выдохнул. Анестезия отходила. Рана на руке начинала тупо, настойчиво ныть, но болело почему-то совсем в другом месте — в груди, которая была цела и невредима.
Сколько лет они уже были вместе?
Конечно, они и раньше ругались из-за мелочей, о которых сейчас и не вспомнишь. Но так сильно, чтобы он ушёл из дома — такое было впервые.
Глядя в остывающую чашку, Чонин вкратце пересказал всё, что случилось сегодня. Включая яростную перепалку у входа в больницу.
— М-да… — пробормотал Джастин, за всё это время не проронивший ни звука.
Он долго не мог подобрать слов, потому что не мог принять ничью сторону — он прекрасно понимал их обоих.
— Но, знаешь… Не то чтобы я кого-то защищал… но Прес там реально был как замороженный.
У Джастина перед глазами всё ещё стояла картинка, как вечно спокойный и невозмутимый Чейз Прескотт влетел в приёмное отделение с бледным лицом, не видя ничего и никого вокруг.
— Подумай сам. Откуда ему было знать, насколько ты ранен? Легко или тяжело? Всё, что он услышал: «попал в аварию, привезла скорая».
— Он вполне мог подумать, что ты не выходишь на связь, потому что всё очень плохо.
Чонин медленно притянул к себе диванную подушку и уткнулся в неё лицом.
Он всё понимал. Понимал правоту слов Джастина. Но перед внутренним взором тут же вставал ледяной взгляд Чейза. Привычное нежное выражение исказилось, уступив место надменной ярости. Это его нежелание слушать. Эта его издёвка про «друга» Джастина.
— Но он мог бы хотя бы раз попытаться понять меня, — приглушённо донеслось из подушки.
Слова Чейза о вечных предрассудках Чонина до сих пор вонзались в сердце острыми осколками.
Хотелось возразить, кричать, но где-то в глубине души Чонин понимал — в чём-то Чейз был прав. Глядя на людей, он и правда часто думал: «А вдруг он расист?» Если это оказывалось не так — прекрасно. Если же он сталкивался с дискриминацией, то лишь горько утешал себя: «Ну вот, я так и знал», находя в этом подтверждение своей правоты. Это был защитный механизм, выстроенный годами, но в то же время — неоспоримый предрассудок.
— Мы слишком разные, — всё так же безжизненным голосом проговорил Чонин, отрываясь от подушки. — Он даже представить себе не может, насколько страшными бывают предубеждения и дискриминация.
Чонин прищурился, глядя на Джастина как на человека, только что сморозившего несусветную глупость.
— Это общее у десятков тысяч людей.
— Строго говоря, Чейз — амбидекстр.
— У вас у обоих английский родной… а, нет.
— Вы оба млекопитающие… Ха-а… Кажется, я ещё никогда не чувствовал себя таким беспомощным.
Стоило Джастину это признать, как Чонин вывалил всё, что накопилось:
— Ты бы слышал этот его язвительный тон! А иногда он бывает просто поразительно бесчувственным!
— Но уходить из дома — это всё равно не выход. Разве злость не проходит, когда ты сидишь напротив этого его красивого лица? Особенно глаза. На свету они как у сибирского хаски…
Чонин метнул на него испепеляющий взгляд. Джастин тут же отвёл свой, торопливо поднялся, сходил в свою комнату и вернулся с чистой белой простынёй.
— Ты всё-таки гость… Может, ляжешь на кровать? — спросил он, застилая диван.
— Нет. Я здесь посплю. И какой я тебе гость.
Джастин заказал на ужин пиццу. Он протянул Чонину тарелку с горячим куском, с которого аппетитно тянулся сыр, но тот лишь покачал головой. Джастин больше не настаивал. Он прекрасно знал эту особенность друга. Когда Чонин злился или был расстроен, первым делом у него пропадал аппетит.
Глубоко откинувшись на спинку дивана, Чонин безучастно смотрел в тёмное окно. Затем, скорее говоря сам с собой, чем обращаясь к Джастину, тихо пробормотал:
— Возможно… день, когда мы с Чейзом сможем идеально понять друг друга, никогда не наступит.
Джастин, продолжая жевать пиццу, внимательно слушал.
— Мы с Чейзом… мы во всём, от «А» до «Я»… мы просто до мозга костей разные. Подстраиваться можно день, два… но могут ли два настолько разных человека вообще быть вместе?
— Но одно у вас точно общее, — Джастин торопливо проглотил кусок, залпом отпил колы и решительно продолжил: — Вы друг друга до безумия любите. Сколько вы уже вместе? Восемь лет? Девять?
Чонин промолчал, но этот вопрос повис в воздухе.
— Столько времени прошло, а вы по-прежнему горите.
И ведь правда. От неловких, неуклюжих школьных дней, через наполненный романтикой кампус, и до сегодняшнего момента, когда они оба стали состоявшимися взрослыми людьми. Многое изменилось, но их чувства друг к другу нисколько не угасли. Их давно окружала прочная стена, возведённая из времени и общих воспоминаний.
— И сейчас то же самое, — подвёл итог Джастин. — Если бы вы не пылали, разве случилась бы такая ссора? Разве ты бы сейчас так изводился?
На этот точный удар Чонину было нечего возразить.
Джастин убрал остатки еды, поставил стаканы в раковину и направился в свою комнату. На полпути он обернулся и сказал, что, хоть завтра и выходной, ему нужно немного поработать — горит какой-то проект.
Дверь тихо закрылась. Чонин остался один в тёмной гостиной, освещённой лишь тусклым светом одинокого торшера. Он тяжело рухнул на застеленный диван и уставился в незнакомый потолок. Чужой дом, чужой воздух, чужая тишина.
В последнее время Чонин и правда очень старался. Чейз пытался не показывать вида, но Чонин всё равно видел, каких усилий ему стоит не сломаться. Он стал меньше говорить, острее реагировать на любые мелочи. Когда он впервые потерял пациента, к которому успел по-настоящему привязаться, несколько дней ходил совершенно потерянный, с пустыми глазами.
Чонину хотелось утешить его, залечить израненные тело и душу. Именно поэтому, даже не умея готовить, он позвонил матери и выпросил рецепт. Так хотелось, чтобы после целого дня, проведённого на ногах и перебиваясь джанк-фудом, Чейз вернулся домой и съел тарелку горячей здоровой домашней еды.
Но все эти планы пошли насмарку из-за дурацкой аварии. И было бы не так обидно, если бы Чейз не начал кричать, даже не попытавшись его выслушать.
Попытка сделать сюрприз, желание позаботиться — всё это было отвергнуто и растоптано. Будто он сделал что-то плохое.
Разве он, раненый и перепуганный, хотел видеть Джастина? Да в тот миг, когда он застыл, глядя на несущуюся на него машину, перед глазами стояло лишь одно лицо. Лицо Чейза.
Было невыносимо обидно. Больно оттого, что Чейз не просто не понял — он даже не попытался. Этот его холодный взгляд… он сам по себе был раной.
Чонин крепче обнял диванную подушку. Он хотел просто уснуть, выключиться, чтобы больше ни о чём не думать, но в груди так болело, что сон не шёл.
Время ползло мучительно медленно.
Уже перевалило за полночь, когда телефон на столике завибрировал. Как и ожидалось, это был Чейз. Сначала он не получил ответа. Затем пришло сообщение.
Чей:
Где ты?
Чей:
Я дома.
Чей:
Нам надо поговорить.
Чонин смерил экран тяжёлым взглядом, перевёл телефон в беззвучный режим и перевернул его экраном вниз. И снова плотно закрыл глаза.
Вскоре из комнаты Джастина донёсся звонок. Послышался грохот — кажется, тот уронил телефон. Не нужно было быть гением, чтобы понять, кто заставил Джастина так запаниковать.
То ли дверь была прикрыта неплотно, то ли звукоизоляция в квартире была ни к чёрту, но Чонину было отчётливо слышно каждое сбивающееся слово:
— А-алло. Да… Что? Нет! Понятия не имею! Т-то есть… да… он здесь.
Джастин сдал его местоположение с потрохами. «Такому в боевиках нельзя доверять роль лучшего друга главного героя», — мрачно подумал Чонин.
Через мгновение приоткрылась дверь, и Джастин высунулся из комнаты, всё ещё прижимая телефон к уху. В тусклом свете торшера на его лице было написано крайнее смущение. Он отнял трубку, зажал ладонью микрофон и виновато прошептал:
Его осторожный, почти умоляющий взгляд был направлен на Чонина. Но тот демонстративно отвернулся к спинке дивана.
— Скажи, что я сплю, — глухо бросил он.
Джастин закатил глаза, всем видом показывая «да вы издеваетесь», и вернулся к разговору:
— Ох, чёрт. Он, кажется, так устал, что вырубился…
Из трубки донёсся какой-то ответ. Джастин запнулся и с ещё более неловким видом снова отвёл её.
— Он говорит, что прекрасно слышал твой голос.
— Скажи, что мне нечего ему сказать.
От ледяного тона Чонина Джастин тихо вздохнул и, как попугай, передал сообщение:
— Он говорит, что ему нечего сказать…
Джастин снова прислушался к Чейзу, а затем доложил обстановку:
— Он сказал, что уже едет сюда!
— Мне нечего ему сказать, — отрезал Чонин. — Если что-то нужно — пусть пишет на почту.
Джастин, всё ещё прижимая телефон к уху, замахал на него рукой, пытаясь говорить сразу с обоими.
— Он говорит, нечего сказать и чтобы ты писал на почту… Ты слышал? А, да. Да.
Не отрываясь от разговора, он в панике развернулся к Чонину.
— Он сказал, что уже приехал! Паркуется!
— Ничего не меняется, — губы Чонина скривились в горькой усмешке. Он думал, что бормочет это себе под нос, но это прозвучало довольно громко. — Он просто приезжает и считает, что я обязан к нему выйти.
Джастин наконец повесил трубку. Лицо у него было измученное.
— Он внизу. Сказал, будет ждать, пока ты не спустишься.
— Пусть хоть днюет и ночует там. Мне всё равно.
Джастин молча смотрел на него взглядом, в котором читался немой вопрос: «Ты серьёзно?» Чонин отвернулся. Это ледяное молчание было красноречивее любых слов. Джастин с тяжёлым вздохом скрылся в своей комнате.
Время вновь медленно потекло. В гостиной воцарилась тишина, нарушаемая лишь слабым монотонным гудением компрессора холодильника.
— Думает, я спущусь? Как бы не так, — пробормотал Чонин и пошёл на кухню, чтобы смочить пересохшее горло. Он взял стакан с водой и, бесцельно слоняясь по гостиной, мельком глянул в окно.
Под уличным фонарём блеснула крыша тёмно-серого внедорожника. Это был BMW Чейза.
Чонин снова рухнул на диван и крепко зажмурился, твёрдо решив уснуть. Но прошло всего несколько минут, и он резко открыл глаза.
Чейз не спал больше двадцати часов. А до этого несколько дней почти не ел и не спал. Усталость, должно быть, накопилась просто адская.
«…Бесит», — выругался Чонин про себя. Он сам себя не понимал. Почему он беспокоится о нём даже сейчас?
Чонин тихо выскользнул из квартиры в том, в чём был — в полосатых пижамных штанах и старой футболке со стёршимся принтом. Он толкнул тяжёлую входную дверь подъезда. Влажный летний воздух тут же прилип к коже.
Чейз стоял, прислонившись к капоту своего внедорожника. Едва заметив Чонина, он тут же выпрямился и сделал несколько шагов навстречу. Чонин замер на неудобной, неловкой дистанции, глядя куда-то в сторону дороги, лишь бы не на него.
Чейз молча открыл пассажирскую дверь.
— Если есть что сказать — говори и уезжай.
Чейз глубоко вдохнул. Голос был уставшим, больше похожим на выдох.
Иногда Чейз звал его так, словно ему было не двадцать с лишним, а десять. Обычно в этом слышалась особенная любовь, но сейчас слышать это было невыносимо. Звучало так, будто Чейз считал его неразумным ребёнком, не способным к рациональным суждениям.
Между ними, застывшими в нескольких шагах друг от друга, повисло ледяное напряжение.
Мимо изредка проносились машины. Чонин не отрываясь следил за красными огнями, оставлявшими длинные тающие в темноте хвосты. Чейз молча смотрел на Чонина.
Дневная августовская жара в Бостоне давно схлынула, уступив место ночной прохладе. Температура, должно быть, упала ниже двадцати градусов. Чонин невольно поёжился и плотнее обхватил себя руками.
Чонин стоял как вкопанный, не сдвинувшись ни на дюйм. Чейз сдавленно выдохнул и взялся за молнию на своей куртке. Этот жест был красноречивее слов — он собирался снять её и отдать Чонину.
— Ладно! Сяду! Сяду, раз ты так хочешь!
Ситуация явно шла не по его сценарию. Он с досадой топнул ногой по асфальту и, резко дёрнув ручку, забрался на пассажирское сиденье.
Чейз сел на водительское место и захлопнул дверь. Тишину и замкнутое пространство тут же пропитал слабый запах вина. Брови Чонина мгновенно взлетели вверх.
Чейз ничего не ответил, лишь молча кивнул в сторону заднего сиденья.
Там, на сложенных креслах, лежал его велосипед. А рядом валялась та самая сумка для продуктов, насквозь промокшая и перепачканная чем-то тёмным.
— Я был на месте аварии, — тяжело проговорил Чейз. — Там ещё не всё убрали.
Мысли Чейза вернулись на дорогу. Уборщики, видимо, ещё не приезжали. Когда он подъехал, асфальт был усыпан битым стеклом и обломками пластика. Длинные тёмные следы тормозного пути пересекали полосы. Жёлтая полицейская лента, натянутая сбоку, мелко дрожала на ветру. Последствия аварии всё ещё висели в воздухе.
Он тогда остановил машину на обочине и вышел осмотреться. Погибших не было, но тройное столкновение не обошлось без одного тяжелораненного и нескольких пострадавших.