7 минут рая. Спин-офф | Глава 7. Брачный контракт или разрыв (Часть 2)
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Прошло уже несколько лет с тех пор, как Чонин впервые штурмовал их дом, требуя ответов. С тех пор встречи стали редкой, но неизбежной рутиной: День Благодарения, Рождество или те официальные семейные сборища, где присутствие Чейза не обсуждалось.
Доминик всегда смотрел сквозь Чонин, не желая уступать ни дюйма, отвечал той же монетой. Так родился их странный хрупкий паритет — молчаливая дуэль взглядов, в которой никто не собирался моргать первым.
Однако долго притворяться, что Чонина здесь нет, у Доминика не вышло. Тот непостижимым образом перетянул на свою сторону главных женщин клана — Софию и Лилиан.
Продолжать бойкот теперь означало загнать себя в изоляцию внутри собственной семьи, а такую роскошь не мог позволить себе даже Доминик. Особенно сейчас, когда София стала значимой фигурой и начала активно участвовать в бизнесе. Более того, Чонин умудрился очаровать всех: от брата Доминика с женой до их шумных отпрысков. На семейных праздниках хозяин дома порой чувствовал себя лишним, словно гость на чужой вечеринке.
Доминик неспешно направился к бару в углу гостиной, демонстративно повернувшись к гостям спиной. Он взял тяжелый хрустальный стакан, щипцами аккуратно опустил на дно массивный кубик льда и плеснул виски. Золотистая крепкая жидкость омыла грани льда, отозвавшись тихим мелодичным звоном.
— Будешь? — спросил он, всё так же не оборачиваясь.
— Нам два, пожалуйста, — отозвался Чонин. — Мой друг тоже будет.
Рука Доминика на долю секунды замерла, но тут же продолжила движение. Он достал второй стакан. Два хрустальных бокала, два кубика льда, две порции выдержанного виски.
Развернувшись, он подошел и протянул напитки Чонину и Джастину.
— С-спасибо! — выдохнул Джастин.
Он принял бокал обеими руками с таким благоговением, будто ему вручали орден. Осторожно поднес к носу, втягивая мягкий, тяжелый, обволакивающий аромат. Такого алкоголя он не пробовал никогда в жизни и, вероятно, даже не видел.
Чонин тоже сделал глоток. Терпкий богатый вкус мягко обжег язык. Но насладиться моментом ему не дали.
— Нам нужно поговорить, — сухо произнес Доминик. — И я бы предпочел сделать это в более спокойной обстановке.
Доминик едва заметно повел подбородком, и к Джастину тут же бесшумно подошел бритоголовый охранник. Он жестом указал направление. В этом люксе, помимо прочего, имелись собственный кинотеатр и библиотека, так что места, где Джастин мог бы «отдохнуть», хватало с избытком.
— Садись. — Доминик проводил их взглядом и только потом указал Чонину на диван в центре гостиной. — Я слышал, вы обручились.
Тон был абсолютно бесстрастным, словно он зачитывал скучную биржевую сводку, а не обсуждал судьбу сына.
Чонин медленно поднял на него глаза, пытаясь прочесть хоть что-то на этом каменном лице. Они с Чейзом вместе уже столько лет... Неужели Доминик и правда не ожидал, что к этому всё идет? Или он решил сыграть в строгого отца сейчас? Собирается запретить? Как-то поздновато для воспитательных мер.
От этих мыслей челюсти Чонина невольно сжались, а взгляд стал жестче. Доминик, заметив эту перемену, тихо усмехнулся.
— Не нужно так напрягаться. Ты прекрасно знаешь, что я уже не в том положении, чтобы тебе что-то запрещать.
Чонин знал это наверняка. Доминик уже не мог запретить. Но и ждать от него благословения было бы наивностью.
Два года назад Fortune, ведущий экономический журнал, выпустил разгромную статью, посвященную тектоническим сдвигам в династии Прескоттов. Материал произвел эффект разорвавшейся бомбы.
Старший сын, которого с пеленок готовили к трону, полностью перечеркнул ожидания высшего общества, выбрав карьеру врача. Вдобавок ко всему, его личная жизнь, а именно слухи о партнере-мужчине, приковала к нему жадное внимание публики. Азиатский иммигрант, молекулярный биолог, вошел в древнюю, неприступную «белую» крепость по имени «Прескотт».
Кто-то восторженно назвал это «романтикой новой эры». Другие, более консервативные, шептались о «трещине в бастионе аристократии». Многие тогда поспешили заявить, что на этом эпоха великого династического наследия семьи Прескотт бесславно закончилась.
Но из виду упустили, что в семье был ещё один Прескотт. Старшая дочь. София, долгое время остававшаяся в тени брата.
Пока рынок лихорадило от слухов о кризисе преемственности, она заняла пост генерального директора и начала действовать. Её шаги были настолько жесткими и решительными, что деловые круги быстро окрестили её «Агрессивным стратегом». София принесла в консервативный закрытый семейный бизнес настоящий ураган перемен.
Вместо устаревшей стратегии «избегания рисков», которой семья придерживалась десятилетиями, она сделала ставку на смелые инвестиции в технологические стартапы. Результат ошеломил всех — группа «Прескотт» показала темпы роста и финансовые результаты, немыслимые для предыдущего поколения управляющих.
Гибкость финансовой системы, полная реструктуризация управления активами, построение принципиально нового инвестиционного портфолио — имя «Прескотт» перестало ассоциироваться с пыльными тенями прошлого. Оно стало молодым, хищным, быстрым и модным. Рынок назвал этот период «самым динамичным в истории корпорации».
Та статья пролила свет и на закулисье жизни детей Прескотта, окончательно влюбив в них публику.
Выяснилось, что они не учились в закрытых элитных пансионах, как полагалось их статусу, а ходили в обычную государственную школу. Скромный быт в детстве. Тот факт, что они оба — София в Йеле, Чейз в Гарварде — учились на стипендии, разительно отличался от привычного образа «золотой молодежи». Эта «нетипичность» была воспринята людьми как искренность. Нешаблонная история успеха очаровала всех.
Сын, ушедший за мечтой и любовью. И дочь-стратег, выстраивающая новый порядок в самом сердце старой системы. Корпорация «Прескотт» в одночасье избавилась от своего замшелого имиджа, став иконой современности.
— Если вы не собираетесь возражать, то зачем я здесь? — голос Чонина вырвал их из тишины. Он с глухим стуком поставил стакан на стол.
Доминик не ответил сразу. Он медленно поднялся и подошёл к обеденному столу. Его рука легла на тонкую папку, лежавшую на полированной поверхности красного дерева. Пальцы чуть задержались на обложке, словно он взвешивал решение.
— Кингсли пришлось поработать сверхурочно, чтобы подготовить это.
Кингсли. Чонин встречал его пару раз и знал, кто это. Главный юрисконсульт, ведавший всеми делами семьи Прескотт.
Доминик вернулся и положил документ в толстой кожаной обложке на столик перед Чонином.
Чонин медленно потянул папку к себе, ощущая под пальцами прохладную дорогую кожу, и откинул обложку. На плотном титульном листе строгим лаконичным шрифтом было выведено:
В правом нижнем углу алел жирный штамп: «КОНФИДЕНЦИАЛЬНО. НЕ ВЫНОСИТЬ».
Чонин не выказал ни удивления, ни паники. Ни один мускул на его лице не дрогнул, когда он спокойно перевернул страницу. Каждое его движение было выверенным, плавным — он не собирался доставлять Доминику удовольствие, показывая, что у него на душе.
[Настоящий документ составлен на основании добровольного согласия Сторон и имеет целью заблаговременное определение прав, имущества и обязанностей каждой из Сторон в случае расторжения брачного союза...]
Чонин прекрасно знал правила игры. Для магнатов уровня Прескоттов и знаменитостей подписание подобных бумаг перед свадьбой было рутиной. Он слышал, что прагматизм просачивается и в жизнь обычных людей, желающих избежать кровавых судебных боен при разводах. Но здесь масштаб был иным.
Язык документа был сухим, расчетливым и пропитанным высокомерием. Это была юридическая архитектура недоверия. Пункты о защите активов. Жесткие условия по алиментам и финальному урегулированию. Унизительно подробные разделы о неверности и «нормах морального поведения». И, конечно, тотальная конфиденциальность.
Чонин поднял взгляд от текста.
— Вы для этого притащили меня сюда, как преступника?
— Я давал указание доставить тебя вежливо. Он был с тобой груб? — мгновенно переспросил Доминик.
В его голосе лязгнул металл. Чонин на секунду замер.
«Какая странная реакция», — мелькнуло у него в голове. — «Ему не нравится, что я здесь, в его мире. Но ему ещё больше претит мысль, что кто-то из его подчиненных посмел проявить неуважение к гостю семьи».
— Нет, — Чонин покачал головой. — Я о том, что вы сделали это втайне от Чейза.
— Ты думаешь, он позволил бы мне с тобой встретиться, если бы узнал?
Чонин рассмеялся. Это не был ни язвительный сарказм, ни нервный смешок. Он рассмеялся искренне, потому что Доминик озвучил чистую правду. Чейз действительно встал бы грудью, забаррикадировал бы двери, но не допустил бы этой встречи.
— Это правда, — признал Чонин, возвращая серьезность. — Я могу изучить детали?
Доминик коротко кивнул и опустился в кресло напротив. Он молча потягивал виски, не сводя с Чонина внимательных глаз. В воздухе повисла тишина — не то чтобы звеняще-напряженная, но и комфортной её назвать было нельзя.
За эти годы они с Домиником выработали странную форму сосуществования. Это было не совсем «принятие», скорее, взаимное изучение повадок друг друга.
Чонин научился мириться с тем, что Доминик вел себя как осколок ушедшей эпохи. Его неторопливая, но властная манера говорить, дотошное, почти маниакальное внимание к этикету, этот циничный, тяжелый авторитет человека, уверенного, что мир лежит у него на ладони... Раньше Чонина это бесило до зубного скрежета. Теперь же он воспринимал это просто как данность. Как неизменяемую операционную систему модели «Доминик Прескотт».
Доминик, в свою очередь, тоже перестал раздражаться из-за чувствительности и колючей дерзости Чонина.
Как-то раз он сравнил Чонина с медоедом. Чонин тогда решил, что это шутка, но Доминик был абсолютно серьезен.
«Медоед не отступит даже перед львом», — сказал он тогда. — «Он редко нападает первым, он выглядит почти безобидным. Но если его тронуть, если пересечь его границу — он будет драться яростнее любого зверя, пока не сдохнет или не победит».
С этим сравнением тогда, посмеиваясь, согласился даже Чейз.
Пока Доминик допивал свой виски, наблюдая за «медоедом», Чонин быстро пробегался глазами по строчкам, выискивая подвох.
Статья 1. Защита и разделение активов.
- Все активы каждой из сторон, имевшиеся до брака (движимое и недвижимое имущество, финансовые активы, акции, доли в компаниях, авторские права и т. д.), считаются личной собственностью данной стороны.
- Доходы, полученные от этих активов в браке (арендная плата, дивиденды, проценты, прирост капитала), также остаются личной собственностью данной стороны, если иное не оговорено в письменном соглашении.
- Совместной собственностью считается только то, что было приобретено в браке, и в случае развода оно делится пропорционально вкладу каждой из сторон.
- В случае развода ни одна из сторон не претендует на личные активы или доходы от активов другой стороны.
Это был стандартный набор для американского брачного контракта, юридическая рутина.
Взгляд Чонина зацепился лишь за Статью 2: «Алименты и урегулирование». Цифры были прописаны четко, в случае развода Чонину полагалась единовременная выплата в пять миллионов долларов плюс один миллион за каждый полный год, проведенный в браке.
«Для парня вроде меня это астрономическая сумма, способная перевернуть жизнь», — холодно отметил про себя Чонин. — «Но для Прескоттов это... должно быть, просто пыль».
Он быстро пролистал страницы дальше, но на разделе о конфиденциальности не смог сдержать язвительной усмешки.
— «Запрещено упоминать супруга в СМИ, включая печатные издания и телевизионные шоу... Запрещено публиковать мемуары, биографии или участвовать в создании фильмов, основанных на личной жизни...» — Чонин поднял голову. — Вы это серьезно?
— Нужно быть готовым к любым «если», — невозмутимо парировал Доминик.
И в этом была своя правда. Бывшие возлюбленные знаменитостей слишком часто монетизировали разбитые сердца, продавая грязное белье таблоидам или выпуская «сенсационные» книги.
Чонин с тихим смешком захлопнул папку.
— Я заберу это и прочту внимательнее. Нужно же проверить, не спрятали ли вы там между строк какие-нибудь особо «ядовитые» пункты.
— Правда? — Бровь Доминика едва заметно дернулась вверх.
Чонин перехватил его растерянный взгляд. Кажется, тот ожидал чего угодно: скандала, праведного гнева, попытки торговаться за лишний миллион. Но только не этого спокойствия.
— А что? Я похож на охотника за наследством? Или вы думали, что я собираюсь ободрать Чейза до нитки, если откажусь подписывать эту бумагу?
— Если тебе нечего скрывать, то у тебя нет причин не ставить подпись, — веско заметил Доминик.
Чонин не стал спорить. Он просто встал, так и не дав четкого ответа, подпишет он или нет. Папка осталась у него в руке.
Доминик едва слышно щелкнул пальцами. Охранник тут же материализовался в дверном проеме, словно актер, который все это время ждал своего выхода за кулисами.
— Гость уходит, — бросил Доминик, не глядя на подчиненного.
Мужчина кивнул, исчез и через мгновение вернулся, ведя за собой Джастина.
Джастин тут же вперился взглядом в друга. Его глаза бегали, сканируя лицо Чонина в попытке оценить ущерб. «Черт, что тут было? Тебя пытали?» — читалось в его встревоженном виде. Но, убедившись, что Чонин выглядит спокойным и вполне целым, Джастин облегченно выдохнул и, наконец, расслабил напряженные плечи.
— Изучи и дай мне знать, — напомнил Доминик.
Доминик неловко развел руки для прощания. Чонин, помедлив долю секунды, шагнул к нему.
Это были самые странные, эталонно неуклюжие объятия в мире. Так обнимаются дальние родственники, впервые встретившиеся на похоронах. Рука Доминика пару раз нерешительно похлопала Чонина по спине, обозначая контакт, но не близость.
Тяжелая, звуконепроницаемая дверь за ними закрылась, отрезая мир больших денег от остальной вселенной.
В коридоре лежал такой толстый ковер, что их шагов не было слышно. Джастин, не отрывая опасливого взгляда от широченной спины идущего впереди охранника, наклонился к самому уху Чонина.
— Виски был просто отпад, — жарко зашептал он. — Самая дорогая жидкость, которую я пил в своей жизни. Надо было спросить название...
Он смачно причмокнул, вспоминая вкус, а потом с горечью добавил:
— Хотя... я все равно никогда не смогу себе такой купить, да?
— Естественно, — не поворачивая головы, бросил Чонин. — В главном поместье Прескоттов есть отдельный сомелье для вин и отдельный для виски.
— Вау... — выдохнул Джастин. — А Прес-то у нас, оказывается, реально... из другого мира.
Джастин редко задумывался об этом всерьез. Чейз, которого он знал, был обычным парнем, который обожал хот-доги с уличных лотков, пил дешевое пиво из банок и крепко стоял на земле. Но сегодня вечером Джастин почувствовал, что заглянул в замочную скважину совсем другой реальности — ослепительной, пугающей и недосягаемой, которой этот самый Чейз принадлежал по праву рождения.
Они спустились на первый этаж и снова сели в тот же седан. Дверь захлопнулась, отрезая уличный шум, и машина плавно тронулась с места.
Только сейчас, когда напряжение от встречи немного спало, Джастин заметил папку на коленях у друга.
Чонин, глядя в окно на проплывающий город, ответил так, словно речь шла о чем-то обыденном:
— Что?! — Джастин, опешив, едва не вскрикнул. Похоже, сам испугавшись своей бурной реакции, он поспешно прикрыл рот ладонью. — Ты... ты в порядке? Тебя это... не задело?
От самого словосочетания «брачный контракт» веяло холодом. Это можно было расценить как оскорбление, да и само подобное предложение вполне могло нанести душевную рану. Однако Чонин выглядел совершенно невозмутимым.
— Ну, я с Чейзом точно не из-за денег, — он усмехнулся. — И к тому же, сейчас я зарабатываю гораздо больше него.
И это не было преувеличением. Американские фармацевтические компании славились высокими зарплатами, а Чонин уже третий год работал научным сотрудником в «Верикс» — одной из ведущих компаний в этой отрасли. Чейз же был всего лишь ординатором первого года. И хотя он брал на себя ночные смены и дежурства по выходным, его доходы выглядели жалко по сравнению с тем, что получал Чонин.
— Вот здесь, посмотри в самом конце второй статьи.
Чонин подвинул лежавшие у него на коленях бумаги в сторону Джастина. Тот на мгновение замешкался, но затем осторожно взял документ.
Пролистав пару страниц, он наткнулся на пункт, о котором говорил друг. Там, отдельно от алиментов, была четко прописана сумма, которую Чонин получит пропорционально количеству месяцев, прожитых в браке.
Ожидавший именно такой реакции, Чонин тихо рассмеялся. Однако лицо Джастина все еще выражало беспокойство, словно его что-то тревожило.
— И всё же... ты ведь не собираешься подписывать это втайне от Чейза?
— Там в любом случае нужны подписи нас обоих. Сегодня поговорю с ним.
Джастин вдруг о чём-то задумался, а потом тихо хихикнул.
— Ты что, до сих пор не знаешь Преса? Чёрта с два он это подпишет.
Джастин тоже это знал. Знал, насколько беззаветно Чейз любит Чонина. Чейз ни за что не позволил бы холодному расчету или каким-либо условиям вмешаться в их брак.
Чонин, выдохнув со смешком, кивнул.
— А ты, я погляжу... словно бы и не против подписать?
Джастин, как всегда, видел его насквозь, но вместо ответа Чонин молча уставился в окно. Где-то в глубине души он и вправду начинал склоняться к тому, чтобы поставить свою подпись.
Возможно, ему хотелось доказать окружающим, что их любовь безусловна, ей не страшны ни деньги, ни громкие имена.
Но дело было не только в этом.
Этот документ был символом мира, к которому принадлежал Чейз. И Чонин хотел показать свою решимость — даже оказавшись внутри этого мира, он не собирается робеть, а будет гордо и твердо стоять на своих ногах. В этом смысле подписание бумаг стало бы не актом капитуляции, а скорее проявлением уверенности в себе.
Попрощавшись с Джастином и погрузившись в эти сложные размышления, Чонин вернулся домой.
Остановившись перед входной дверью, он пошарил в сумке, и пальцы нащупали привычный ключ. В Корее еще до его отъезда повсеместно использовали цифровые замки, но здесь, чем старее было здание, тем упорнее жильцы держались за обычные ключи.
Причина была неясна, но менять этот уклад никто особо не стремился. Не так давно на собрании жильцов кто-то предложил установить электронные замки во всех квартирах, но идею отвергли, даже не занеся в протокол. Аргумент был один: «Это выглядит уродливо».
С щелчком повернув ключ и открыв дверь, он вошел в ярко освещенную гостиную.