Спаси Обманом | 22 Глава*
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Глава 22
Я с хрустом пережевывал овощи из супа, задумчиво склонив голову. Назвать это блюдо супом было сложно — его прозрачный, освежающий вкус напоминал мульгимчи*.
прим: мульгимчи — разновидность кимчи, «водянистый кимчи»
— Кажется, он изменил свои планы в последнюю минуту. Говорят, сопровождал на вечеринке Бронса Заруаяла, своего дальнего родственника, по случаю его дебюта в свете.
«Что?» Я как раз собирался выпить мульгимчи прямо из тарелки, но замер.
— Великий князь Кун? Хочешь сказать, он лично присутствовал вчера на той вечеринке?
— Именно. И если жертва, на которую посягнул Бильге, — это Бронс, то велика вероятность, что Кун вмешался.
«Неужели вчерашний вечер и был тем самым, где предательница помогла Куну?..»
«Там было четко сказано: не винная вечеринка. Доктор Ким слишком педантична, она не могла допустить ошибку». Я отогнал неприятные догадки и ответил с напускным равнодушием:
— Мстить следует лишь тому, кто равен тебе по статусу. Может, это и Кун, но доказательств нет.
— Даже не будь они одного уровня, великий князь Кун всё равно бы не остался в стороне.
— А ты, я смотрю, высокого мнения о нём.
— При всём моём к нему отношении, я признаю его способности и размах.
«И какое же у тебя к нему отношение?» — спросил я взглядом. Солонго невозмутимо сообщила:
— Он невыносимый и раздражающий тип.
«Десять лет вражды не проходят бесследно». Но теперь обстоятельства изменились.
— Ты, наверное, уже слышала. Нам необходимо восстановить отношения с семьей Кун.
— Да. Но от этого он не становится менее невыносимым, — Солонго стиснула зубы. — Госпожа проявила великодушие и предложила примирение, а этот мерзавец в ответ оскорбил её. Из-за него госпожа сейчас…
Солонго сжала кулаки, не в силах совладать с гневом. Да, доктор Ким снова слегла. На этот раз, похоже, от бессильной ярости.
— Они долго враждовали. Он не поверит, даже прояви мы добрую волю.
— Но это не оправдывает таких чудовищных насмешек! Будь великий князь Кун хоть сколь-нибудь порядочным человеком, он бы такого не сказал!
«Насколько же ужасным должно быть оскорбление, чтобы так задеть?»
Я ждал, похрустывая маринованной редькой. Солонго сделала глубокий вдох и процитировала слова Куна:
— «Твоя еда — помои, которые и псу не в радость. Не от них ли у тебя мозги протухли?»
Я замер, так и не дожевав редьку. Мой взгляд невольно упал на тарелку с мульгимчи.
— То есть... здесь такое не едят? Неужели не вкусно?
— Конечно, вкусно! — тут же ответила она.
— Разумеется, поначалу непривычно есть сырые овощи в рассоле, под видом супа. Мне самой потребовалось время, чтобы по-настоящему оценить этот вкус. Семь лет, если быть точной. Но за семь лет адаптации я привыкла, и теперь мне тоже очень нравится.
— Госпожа потратила столько времени и сил, чтобы разработать эти рецепты! Столько трудов! А этот проклятый ублюдок посмел назвать это „помоями“ и… кх!
Солонго помолчала, крепко зажмурившись, а затем её гнев вспыхнул с новой силой:
— Но больше всего раздражает реакция толпы! Никто не видит, какая он на самом деле сволочь, и все вокруг визжат от восторга при одном его появлении!
— А, да, мне говорили, что он популярен.
«Понятно, местная знаменитость, этакий аналог айдола в нашем мире». Я продолжал есть, как вдруг меня осенило. Моя рука замерла.
— В таком случае, Лу тоже был влюблён в великого князя Куна?
— Нет. Они учились вместе в академии. Лу тогда по глупости попытался к нему подкатить, но был избит до полусмерти. С тех пор, едва заслышав имя Куна, он без оглядки пускался наутёк.
Слова Солонго тут же подтвердил Мо:
[В воспоминаниях Адейе Лу великий князь Кун — один из самых сильных страхов.]
«Что ж, хоть в этом плане Лу с ним не связан. И на том спасибо».
— Удивительно, что после такого жуткого опыта Лу не перестал приставать к мужчинам.
— Зачем бы ему переставать? Большинству это нравилось.
Я как раз шумно хлебнул бульона из мульгимчи и снова поперхнулся.
— Нравилось, когда Лу тёр им промежность? Но почему?!
В ответ на мой вопрос она посмотрела на меня так, будто я спросил очевидную глупость.
— Вы в зеркало давно смотрелись?
— При чём тут зеркало? У вас есть волшебное зеркало, которое даёт ответы на вопросы?
Что происходит? Это вселенная Белоснежки?
Я уставился на неё в полном недоумении, и взгляд Солонго изменился. Так смотрят на безнадёжных тупиц.
— Такого зеркала не существует. Но, даже будь оно, вам бы и не пришлось спрашивать. Вы бы всё поняли, просто посмотрев в него.
«Унизительно. Чувствую себя кретином. Как я могу что-то понять, просто посмотрев в зеркало?» Солонго, не в силах больше выносить мою тупость, сдалась:
— Потому что вы невероятно красивы.
Я указал на себя пальцем. Солонго отвернулась и коротко фыркнула, но тут же извинилась.
— Прошу прощения. Просто вы реагируете точь-в-точь как госпожа Лантуя. Она тоже, когда слышит комплименты своей внешности, делает такое лицо, будто не понимает, о чем речь. Должно быть, в мире, откуда вы оба прибыли, внешность не имеет значения. Наверное, это хорошее место.
«Вовсе нет. Это просто у нас с доктором Ким проблемы с восприятием прекрасного. Уж в нашем-то мире одержимость внешностью — целая мания».
— Это не так. Предательница ведь купилась.
— Ну, это же великий князь Кун. Тут и предательнице не устоять.
— Да. — Солонго решительно кивнула. — Госпожа Лантуя, пожалуй, единственная, кто не поддался его улыбке. Да что там, ходят слухи, что даже его враги не могут злиться, когда он им улыбается.
— Просто внешность у него и правда сногсшибательная. Именно поэтому госпожа Лантуя так восхищает. Но я и на вас возлагаю надежды, господин Лу. Уверена, вы сможете потягаться с великим князем Куном вместо госпожи Лантуи.
«С какой стати?» Я слегка нахмурился.
— Я сосредоточусь на поиске предательницы.
— Но предательница ведь рядом с ним. Если вы завоюете его расположение, разве не убьете двух зайцев одним выстрелом?
Я отправил в рот последний кусок хлеба и уставился на Солонго.
— Ты просто боишься, что Лантуя снова упадет в обморок, и поэтому спихиваешь его на меня, так?
Я встал из-за стола и еще раз подчеркнул:
— Мой приоритет — предательница. Я буду присматривать за великим князем, но сближаться и любезничать с ним не собираюсь. Нельзя, чтобы меня заметили. «Да и не собака он бродячая, чтобы я так просто с ним пересёкся».
Увидев мою решимость, Солонго больше не поднимала эту тему.
— Так зачем ты пришла? — спросил я, закончив с едой.
В ответ прозвучала новость, которая была одновременно и хорошей, и плохой.
— Гостья, которую вы привезли из лечебницы, очнулась. Но есть небольшая проблема.
— Про... стите... простите... про-простите...
Гостья, которая «очнулась», на самом деле просто пришла в сознание. Она не могла даже приподняться. Однако её голос, тихий, как комариный писк, вероятно, был вызван не только физической слабостью.
Она, казалось, панически боялась людей, не смела поднять глаза ни на меня, ни на лекарей и лишь без конца бормотала извинения.
«Что же с ней случилось, что она дошла до такого состояния?» Мне стало её жаль. Все присутствующие, похоже, испытывали то же самое. Все, кроме одного.
[Что же с моим цветочком~ Она так долго лежит, что её личико стало круглым, как луна~~ Личико-лепесточек стало пухлым, как тыквенный лист~ Лицо совсем широкое, как луна~~ Ой, что же делать~~~]
«Ты все-таки злой дух, да?» Я с раздражением покосился на духа, причитающего о луне. «И это он говорит о человеке, который только что очнулся после тяжёлой болезни? Да она же людей до смерти боится».
«Может, всё дело в воспоминаниях, как её привязывали к кровати в той лечебнице?» Я осторожно подошёл ближе.
— Меня зовут Адейе Лу. Это я привёз вас из той лечебницы, где вас удерживали.
— Я хочу вам помочь. Вы можете назвать свое имя?
— Вас так и зовут: «Простите»?
Найти с ней общий язык оказалось даже сложнее, чем с духом. В полном отчаянии я отвернулся, но бежать было некуда. Целители прошептали мне:
— Она и нам твердит одно: «Простите». Хоть сознание и вернулось, но душевные раны ещё слишком свежи. Нам нужна хоть какая-то информация, чтобы назначить лечение.
Их взгляды, тяжёлые и требовательные, буквально вынуждали меня действовать, требуя снова спросить её имя. Что ж, выбора не оставалось. Раз уж я её привёз, мне и расхлёбывать.
Я на мгновение задумался, затем опустился рядом с ней на колени и тихо прошептал:
— Простите меня. Я совершил смертный грех.
И на моё неожиданное признание вины она откликнулась совершенно иначе.