7 минут рая | Глава 19. Different Zipcode (1 часть)
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Прим.: «Different zipcode» в прямом переводе означает «другой почтовый индекс». Но на сленге используется в значении «совсем другой уровень», «другая лига», «слишком далеко от тебя в статусе или возможностях». То есть это метафора про недосягаемость или несопоставимость человека.
Никто не решался заговорить первым. В ночной тишине повисло тяжелое осознание. И Чейз, и Чонин понимали: Сьюзи обо всем догадалась. Будь они просто друзьями, не было бы нужды тайком лазить через окно, и уж точно они не застыли бы сейчас в таком неловком молчании.
Возможно, было бы лучше, веди они себя как обычно, но Чейз был искренне сбит с толку. Он, всегда умевший носить маску уверенности и обаяния, перед лицом такой искренности оказался совершенно безоружен.
В этот момент послышались быстрые шаги, и из дома выбежал запыхавшийся Чонин.
— Чей! Ты в порядке? — выпалил он, с тревогой осматривая его с ног до головы.
— Все в полном порядке, — вскочив на ноги, с немного натянутой улыбкой ответил тот.
Сьюзи молча переводила взгляд с одного на другого, не скрывая своего подозрения. Она пыталась что-то сказать, но, казалось, не находила подходящих слов. Этот миг был одним из самых неловких в ее жизни. Наконец, сделав глубокий вдох, она ровным голосом произнесла:
— ...Уже поздно, так что тебе, наверное, пора.
Чейз с тревогой посмотрел на Чонина, не решаясь оставить его одного разбираться с последствиями. Но тот едва заметно кивнул, давая понять, что справится.
— Простите за беспокойство. До свидания. Пока, Чонин.
От того, что Чейз так привычно назвал его корейским именем «Чонин», что брови Сьюзи невольно поползли вверх.
Чейз нехотя пошел к машине, несколько раз обернувшись. Когда гул мотора стих вдали, Сьюзи и Чонин молча вошли в дом. Дверь закрылась, и тишина в гостиной стала тяжелой.
— Ну и что это сейчас было? — наконец с трудом выговорила она. — Я... я права в своих догадках? Вы двое...
Она не смогла закончить фразу. Но ее сообразительный сын, поняв все без слов, медленно кивнул, подтверждая худшие опасения. Сьюзи качнулась и, будто ноги ее больше не держали, тяжело опустилась на диван.
— Боже мой, — прошептала она, закрывая лоб ладонью.
Чонин молча смотрел на нее. Он знал, что этот момент когда-нибудь настанет. Просто всегда думал, что это случится на несколько лет позже. Он перевел дух и произнес слова, превращавшие догадку в необратимую реальность:
— Чонин. Ты хоть понимаешь, насколько это серьезно? Если это просто мимолетное любопытство...
Сьюзи замолчала, с удивлением посмотрев на сына. Его лицо было спокойным и серьезным. Он не обиделся. Он пытался остановить ее, прежде чем она скажет что-то, что ранит их обоих.
— Чонин. Мама... — она несколько раз пыталась что-то сказать, но мысли не облачались в слова.
В голове вдруг всплыли слова с родительских курсов, которые она когда-то посещала. «Реакция родителей в момент каминг-аута остается с ребенком на всю жизнь. Она может стать незаживающей раной или, наоборот, фундаментом доверия».
Она сделала глубокий вдох и произнесла самую правильную и хрестоматийную фразу, которую только смогла вспомнить:
— Я не знала, что тебе нравятся парни, Чонин. Спасибо, что рассказал мне.
Но ее беспокоило совсем другое. Препятствие, возможно, даже более высокое, чем пол.
— Но... он же Прескотт. Сын того самого «Prescott Bank», которому я выплачиваю ипотеку за этот дом. Наследник этой огромной корпорации.
Чонин понимал ее без слов. Когда-то он и сам пытался оттолкнуть Чейза по этой же причине.
— Можешь считать меня старомодной, — продолжила Сьюзи, — но такие семьи… они все одинаковые.
Как же ему было это не знать? Семья Прескоттов, веками стоявшая на вершине американского общества. Воплощение «old money», непробиваемых традиций и консервативных ценностей. Он слишком хорошо понимал, какой холодной, непроницаемой стеной может стать это слово — «консервативный» — для семьи иммигрантов.
— Было бы тяжело, даже если бы разница была не так велика...
Все, чего Сьюзи хотела для своего сына — это простого человеческого счастья. Спокойной, стабильной жизни. Чтобы он не гнался за химерами богатства, а нашел тихую гавань, где можно согреть душу.
— Маме… мне трудно это принять. Будь это любой другой парень, возможно… но только не Прескотт, Чонин.
Ее слова ударили по нему сильнее, чем он ожидал. Взгляд Чонина дрогнул. Он был готов к чему угодно, но не к такой категоричности. Сьюзи, его теплая, всегда понимающая мама, вдруг воздвигла стену. И от этого ее протест ранил еще больнее. Он-то думал, главным препятствием станет то, что Чейз — парень, но оказалось, что фамилия «Прескотт» весит гораздо больше.
Чонин несколько раз открывал и закрывал рот, пытаясь собрать разбежавшиеся мысли. А потом взял себя в руки. Хватит. Он уже столько раз отталкивал Чейза. Колебался, держал на расстоянии, причинял ему боль. Больше он не мог отступать. Ни ради Чейза, ни ради самого себя. Он принял решение — больше не лгать, не прятаться и не убегать.
— А я не могу от него отказаться, — тихо, но твердо произнес он.
Чонин всегда был хорошим сыном. Ответственным, послушным, остро чувствующим свой долг перед матерью, которая вырастила его одна. Такого, чтобы он так ясно говорил «не могу», еще не было. Последняя ее надежда на то, что это лишь мимолетный подростковый каприз, рассыпалась в пыль перед его решимостью. Это был не бунт. Это было выстраданное решение, принятое после бессонных ночей и долгой борьбы с собой.
— Я много раз пытался его оттолкнуть. Правда. Но… я не могу. Он мне слишком дорог.
Сьюзи хотела сказать ему, что отношения здесь, в Америке, могут быть гораздо проще. А он так же серьезен, как и ты? Что, если это только ты так глубоко увяз?. Но она промолчала, зная, что эти слова ранят сына.
— Ты же знаешь, через что мы здесь прошли. Сколько было пренебрежения, косых взглядов… Я просто не хочу, чтобы ты столкнулся с этим еще и в семье человека, который тебе нравится.
Чонин понимал, что она возражает не из-за неприязни к Чейзу. Она возражает из-за любви и страха за него самого. Просто не хочет, чтобы ее сыну снова было больно.
— Давай еще подумаем. Хорошо? — мягко остановила его Сьюзи. — Уже поздно. Иди отдохни.
Той ночью ни мать, ни сын, лежа каждый в своей комнате, так и не смогли уснуть.
— Ну как я? — с нескрываемым волнением спросил Чейз. В идеально выглаженном костюме и с букетом в руках он выглядел так, словно собрался на подписание мирного договора.
— Чей-то парень, не знаю чей, но слишком уж красив.
— Черт, — Чейз нервно взъерошил идеально уложенные волосы.
После того разговора Чейз больше не лазил к нему в окно. Прошло пять мучительно долгих дней, прежде чем Сьюзи сама сказала, что готова встретиться.
— Готов? — спросил Чонин, видя, как тот замер у двери.
— Я так не нервничал даже перед решающим голом в плей-офф, — пробормотал Чейз, глубоко вздохнув и растирая ладони, ставшие ледяными от страха.
Наконец он решился и постучал. Дверь открыла Сьюзи.
— Добро пожаловать, — поприветствовала она с мягкой улыбкой.
Обескураженный этим теплым приемом, Чейз на мгновение растерялся, а потом неуклюже протянул ей цветы.
— Я слышал, в Корее родителям дарят гвоздики.
— Надо же, получаю цветы, которых от родного сына не дождалась, — с лукавой улыбкой сказала Сьюзи, принимая букет.
— А ты знал? — обратилась она к Чейзу, — Чонин у нас тот еще бука.
Плечи, до этого напряженные, заметно опустились. Неожиданно радушный прием его обезоружил. Сьюзи провела их на кухню, где уже ждал ужин.
— Еще не ужинал? Поедим вместе.
На столе стояли аппетитно нарезанные роллы кимбапа и дымился суп твенджан-гук с тофу и шпинатом. Простая домашняя еда, в которую вложена душа. Увидев кимбап, Чейз просиял.
— О! А я это уже пробовал. Вы ведь продавали точно такой же на школьной ярмарке в прошлом году?
Было неожиданно, что он это помнит. На школьных ярмарках обычно продавали печенье и кексы. Они с Сьюзи, не привыкшие к выпечке, после долгих раздумий приготовили тридцать порций кимбапа. Их раскупили вмиг. Но если бы его покупал Чейз Прескотт, Чонин бы точно это запомнил.
— Шнайдер купил один, я у него попробовал — это было невероятно вкусно. Я тут же побежал за добавкой, но уже все разобрали.
— Их и правда быстро раскупили.
— Еще бы, — убежденно кивнул Чейз.
Он с аппетитом откусил кусочек и рассыпался в комплиментах, заставляя Сьюзи гордо улыбаться. Совершенно забыл о нервах и, не умолкая ни на секунду, быстро опустошил свою тарелку.
Но когда ужин закончился и они переместились в гостиную, легкая атмосфера испарилась. Тишина, сменившая оживленную болтовню, стала тяжелой, наполненной ожиданием.
— Мне нужно кое-что у вас спросить. И кое-что сказать, — наконец, серьезно начала Сьюзи.
Кадык Чейза дернулся. Он бросил взгляд на Чонина. Тот тоже был напряжен.
— Я знаю, что вы очень нравитесь друг другу, — спокойно произнесла она. Чейз выпрямился, Чонин прикусил губу. — Но нельзя отрицать, что вы еще очень молоды.
При этом неоспоримом факте оба промолчали.
— Я много думала. И советовалась с мисс Глорией Мендес...
И то, что она сказала дальше, было совершенно неожиданным для них обоих.
— Чонин, как насчет того, чтобы провести летние каникулы в Корее у тети?
При этих словах на лицах Чонина и Чейза одновременно отразилось полное ошеломление.
— Ты и в Корее сможешь заниматься волонтерством. Мисс Мендес сказала, что опыт работы за границей может даже обогатить твою личную историю для колледжа.
Ее слова звучали разумно, но цель была ясна. Летние каникулы в Америке — это больше двух месяцев. Она предлагала им расстаться на это время. Проверить их чувства.
— Я могу поехать с ним. Я всегда хотел побывать в Сеуле... — тут же предпринял попытку Чейз.
— Нет. Я прекрасно понимаю, что не могу вас сейчас насильно разлучить. Кто в силах разорвать первую любовь? — она поочередно посмотрела на их ошарашенные лица. — Но если ваши чувства настоящие, два месяца для вас не станут преградой.
Это был мудрый ход. Ее мягкие слова были оберткой для жесткого ультиматума: «Докажите, что это не просто увлечение. Докажите, что ваша любовь выдержит проверку временем и расстоянием». Сама Сьюзи не могла безоговорочно поддержать эти отношения. Но и не хотела возражать так яростно, чтобы спровоцировать еще больший бунт.
— Побудьте в разлуке, займитесь собой, своим будущим. Если и после этого ваши чувства не изменятся, тогда... тогда мама подумает еще раз.
Это было взвешенное предложение. И настоящее испытание.
— Я согласен, — перебил его Чейз.
Чонин с удивлением уставился на него.
— Все в порядке, — Чейз успокаивающе улыбнулся ему. — Твоя мама права. Ты ведь и правда мучился с эссе для колледжа. Думаю, лето в Корее, волонтерство и новые впечатления определенно помогут тебе найти то, что ты ищешь.
Его тон был спокойным, твердым и невероятно зрелым. Взгляд Чонина, смотревшего на него, на мгновение дрогнул, а затем заблестел от внезапного, ошеломляющего восхищения.
Сьюзи, ожидавшая подросткового протеста, не могла скрыть своего изумления. Она думала, что он будет спорить, уговаривать, бунтовать. А вместо этого он первым согласился, поставив на первое место будущее Чонина. В этот миг она впервые увидела, что он искренне заботился о ее сыне.
— Я знаю, о чем вы беспокоитесь. Но я не собираюсь наследовать семейный бизнес Прескоттов, — Чейз, не дрогнув, посмотрел прямо в глаза Сьюзи. — Я собираюсь стать врачом. И именно благодаря Чонину я нашел эту мечту.
Сьюзи замерла. Врач. Стабильная, уважаемая, благородная профессия. Но уж точно не тот путь, который уготован наследнику империи Прескоттов.
— И мои чувства не изменятся ни через два месяца, ни через два года, — твердо добавил он.
Его голубые глаза горели такой уверенностью, что почти убедили даже ее.
— ...Хорошо. Сначала хорошо проведите каникулы... а когда Чонин вернется, тогда и поговорим.
Даже это не было полным согласием. Это была отсрочка.
Чейз прекрасно понимал, почему она так осторожна. Потому что она любила и берегла Чонина. Она боялась, что из-за фамилии Прескотт ее сына будут ранить и дискриминировать. Что тот мир может не принять его, что ему придется вынести слишком много косых взглядов и злых слов. Какая же разительная разница с его собственным отцом, которого заботила лишь «честь семьи».
Слова «поговорим снова» не были окончательным отказом. Если бы не было и малейшего шанса, Сьюзи бы так не сказала. Чейз заставил себя успокоиться. Он утешал себя тем, что даже такой результат — это уже маленькая победа. Это еще не конец. Просто нужно больше времени. А он был готов ждать. Сколько потребуется.