7 минут рая. Спин-офф | Глава 1. Ревнивец (4 часть)
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Глаза Чонина изумленно расширились.
— Сядь мне на лицо. Я хочу лизать твою дырочку.
Чейз бесчисленное множество раз ласкал его там ртом и языком, но никогда еще не просил о подобном. Чонин не знал, как реагировать. Эта растерянность, казалось, только раззадорила Чейза — он нетерпеливо сжал его ягодицы.
Он торопил, как голодный ребенок, требующий своего.
Чонин с ошеломленным лицом послушно переставил колени. Теперь они оказались выше головы Чейза, а перед глазами Чонина маячило мягкое бархатное изголовье кровати.
Все еще колеблясь, он вцепился в это изголовье и слегка приподнялся на коленях. Лицо Чейза, зажатое между его бедрами, буквально светилось от предвкушения.
Его руки легли на талию Чонина и властно потянули вниз. Чонин рефлекторно напрягся, мышцы ануса дернулись и плотно сжались.
— Испугался. Весь сжался, — усмехнулся Чейз. — Ха-а, какой же ты милый.
— Ч-что ты такое несешь! — вспыхнул Чонин. Он попытался приподняться, но Чейз крепко вцепился ему в талию, не давая сдвинуться ни на миллиметр.
— Знаешь, почему я люблю делать это утром? Потому что у тебя невероятно красивая дырочка. И цвет, и форма. Не смотреть на нее — просто преступление.
— Ты… ты с ума сошел? Говорить такое…
Но Чейз, казалось, не обращал внимания на его смущение. Он раздвинул ягодицы Чонина и принялся неторопливо разглядывать чистый розовый бутончик.
Чонин наконец-то понял, каким становится Чейз, когда пьян. Он и трезвым-то был на редкость откровенным. Но даже тогда умудрялся себя хоть как-то сдерживать.
Чейз провел пальцем по сжатым складкам, очерчивая их.
— Как цветок. Который манит бабочку прилететь и выпить весь нектар.
— Бабочка садится на сладкий запах… и цветок ее пожирает. Потому что здесь так сладко… и так глубоко…
Он продолжал шептать эти странные комплименты, похожие на молитву. Слова и горячее дыхание щекотали кожу ягодиц, и от этого по всей ложбинке разливался нестерпимый щекочущий зуд.
Бедра Чонина невольно ослабли, и он чуть просел, ткнувшись мошонкой прямо Чейзу в нос. Он тут же вздрогнул и попытался подскочить, но цепкие руки Чейза схватили его за бедра и снова уверенно потянули вниз.
Он почувствовал влажное тепло у самого входа, и в следующую секунду мягкие губы коснулись сжатых складок.
Выдох сорвался против воли. Чонин ощущал очертания чужого лица самой чувствительной точкой своего тела. Руки до боли вцепились в изголовье.
Высокий прямой нос Чейза полностью утонул в его мошонке, а горячий, влажный язык настойчиво потерся о вход. Он невероятно нежно вылизывал плотно сжатые складки. Ощущение было странным — будто по нему ползет скользкое, мягкое щупальце.
Стоило Чонину ослабнуть, стоило ногам подкоситься и невольно просесть ниже, как Чейз широко открывал рот и с громким влажным звуком втягивал в себя нежную кожу.
Когда Чонин, пытаясь спастись от этого ощущения, судорожно дергался вверх, Чейз тут же следовал за ним, не давая оторваться. Он обводил языком вход, щедро смазывая его слюной, словно художник кистью.
Тело дергалось, не слушаясь, стоны вырывались без всякого контроля. Удовольствие, переворачивающее все внутри, вытесняло остатки стыда, уступая место чистому инстинкту. Пульсирующий вход уже сам раскрывался в лихорадочном предвкушении.
Сам того не осознавая, Чонин начал двигаться вверх-вниз, будто наездник. Снизу раздавались громкие хлюпающие звуки. Такие жадные, словно большая собака лакает воду из миски.
Чейз обеими руками с силой раздвинул его ягодицы и начал вталкивать свой язык в податливое раскрывшееся отверстие.
— Ха-ык! Чей… Чей! А, х-хат!..
От каждого глубокого движения языка по низу живота разливался мучительный щекочущий зуд. Чонину отчаянно захотелось, чтобы Чейз просто засунул туда руку и как следует всё расцарапал изнутри. Каждая мелочь била по нервам. Даже легкое касание волос Чейза о чувствительную кожу внутренней стороны бедер превращалось в чистую эротику.
— Подвигай бедрами, — донесся снизу глухой сдавленный голос.
Чонин вцепился в изголовье, уперся коленями в матрас и начал двигаться взад-вперед. Его талия выгибалась, все тело подчинилось плавному ритму.
Он не мог, да и не хотел останавливаться. Сидел на его лице и двигался, двигался, двигался… Стыду или смущению просто не осталось места.
Чонин тяжело дышал, упершись лбом в изголовье. Но даже так он продолжал ерзать, втираясь промежностью в лицо Чейза. Мысль о том, что он вот так сидит на идеальном лице Чейза Прескотта, полностью подчинив его себе, доводя себя до исступления, раскаляла мозг. Эйфория достигла предела и мгновенно переросла в надвигающийся оргазм.
Стоило ему это выдохнуть, как сильные руки перехватили его за талию и резко потянули на себя. Позиция сменилась мгновенно, и Чейз тут же накрыл ртом его член.
Голова Чейза оказалась зажата между его бедрами, а член — глубоко во рту. Чейз плотно обхватил его губами и принялся дразняще катать языком головку. Чонин мог издавать только короткие задавленные звуки.
Одна рука Чейза, лежавшая на его талии, скользнула в ложбинку ягодиц. Два пальца нащупали влажный от слюны вход и легко вошли внутрь, в податливое, размякшее от предыдущих ласк отверстие.
Из горла Чонина вырвался отчаянный стон. Но это был не стон боли.
Даже для своего роста у Чейза были огромные руки. Те самые руки, способные удержать баскетбольный мяч. Его пальцы начали вращаться внутри, осторожно, но настойчиво нажимая на стенки, растягивая и подготавливая его.
В этом был весь Чейз. Он всегда делал это тщательно, никогда не торопился, будто давая телу Чонина время привыкнуть и принять его. Даже сейчас, в пылу страсти, он помнил — секс для него всегда был игрой для двоих, а не для одного.
Его терпение было поразительным — особенно учитывая, в каком состоянии находился его собственный член, готовый вот-вот взорваться. Чонин знал, каких усилий стоило это сдерживать.
Стоило Чейзу провести кончиком языка по чувствительной уздечке, Чонин больше не смог терпеть. Он сам подался бедрами, глухо простонав, насаживаясь на его рот. Это движение немедленно заставило его невольно насадиться и на пальцы, что уже хозяйничали сзади.
Чонин до боли прикусил губу, пытаясь сдержаться. Их секс обычно длился часами. Если он кончит слишком быстро в первый раз, то и выдохнется раньше. Чтобы продержаться дольше, чтобы не отключиться окончательно, нужно было тянуть время.
Вот только Чейзу нравилось доводить Чонина до оргазма первым. Он считал, что после этого тело Чонина становится мягким и податливым, и тогда в него будет легче войти.
Разум понемногу отключался. Вопреки решению держаться, Чонин вовсю скакал на Чейзе в позе наездника. Он одновременно и трахал его рот, и глубже насаживался на его пальцы, стремительно несясь к разрядке.
В конце концов, Чонин излился прямо в рот Чейзу. Густая сперма толчками вырывалась из него, и Чейз с влажным шумом втягивал ее в себя, не упуская ни капли. От такой мощной, затягивающей тяги у Чонина болезненно заныло у самого основания. Чейз сглотнул вязкую жидкость, но даже не подумал остановить пальцы, которые продолжали размеренно растягивать его изнутри.
После оргазма тело Чонина обмякло. Он без сил уткнулся лбом в изголовье и прикрыл глаза, но в тот же миг его резко потянули вниз.
Он рухнул прямо на Чейза, прижавшись к нему всем телом. Чонин тяжело дышал, полностью оседлав его, раскинув ноги по обе стороны от мощного торса.
Их вспотевшие тела слиплись, не оставив и малейшего зазора. Казалось, в местах соприкосновения кожа плавится и смешивается, как горячий воск.
Чейз тут же осыпал его виски и уши влажными облизывающими поцелуями. Он то осторожно прикусывал нежную кожу у виска, то, не сдерживаясь, впивался зубами в мочку уха, вырывая тихий стон.
Его губы со влажным звуком оторвались от кожи, и он прошептал прямо в ухо:
— Давай этой ночью не спать. А?
Сильная длинная рука легла Чонину поперек спины, цепляя за плечо, будто крюком. Так Чейз намертво зафиксировал его, не давая сползти вверх, пока другая рука направляла твердый член.
Он прицелился влажной головкой ко входу и, напрягая спину и ягодицы, медленно подался тазом вверх.
— М-м-м… — низкий стон вырвался из самой глубины его груди.
Твердая головка размером почти с кулак вдавилась в податливую плоть, мягко раздвигая ее. Он начал входить, и тяжелый объем принялся медленно заполнять Чонина изнутри.
Благодаря долгой подготовке он вошел гладко. Разгоряченные влажные стенки будто сами втягивали в себя огромный член.
Чейз входил медленно. Войдя примерно на треть, он остановился и сделал несколько коротких неглубоких толчков, словно прокладывая себе путь. Раздался откровенный хлюпающий звук. Этот влажный звук сам по себе был лаской, отзываясь вибрацией во всем теле.
— Ха-а… хорошо… — выдохнул Чейз со стоном, прикрыв глаза.
Почувствовав, что стенки наконец подались, он продвинулся еще немного вглубь. И снова остановился, продолжая двигаться неглубоко, но настойчиво.
С его губ сорвался чистый сладкий стон, в котором не было и намека на боль. Только благодаря Чейзу он и узнал, что секс, этот самый дикий из инстинктов, может быть таким нежным.
Чонин был уже полностью готов, но Чейз всё тянул. Он не спешил, двигался неторопливо, словно изучая самые сокровенные изгибы его тела изнутри. Именно благодаря такой тщательной долгой подготовке его вход и стенки становились настолько мягкими и податливыми, что Чонин не чувствовал боли, даже когда Чейз позже срывался в грубый быстрый ритм.
Целью Чейза было не просто растянуть его. Ему нравился сам процесс, само ощущение Чонина. Он наслаждался этим моментом, как наслаждаются дорогим вином — не торопясь, смакуя всеми органами чувств.
Огромная рука Чейза легла на его ягодицу и потянула на себя, помогая войти еще глубже. Он вошел предельно медленно, а затем почти полностью вышел, дразняще царапая внутренние складки.
Внутри было так тесно, что ощущалось малейшее движение. Если прикрыть глаза, Чонин мог в деталях почувствовать даже рельеф вен на стволе Чейза.
— Сначала выталкиваешь, — пророкотал Чейз ему на ухо, — а потом сам начинаешь сосать. Как голодный ребенок…
— Горячо. Мокро. Ха-а… как же хорошо.
Возбуждение Чейза, гул его низкого голоса — всё это передавалось Чонину. Он продолжал шептать эти грязные сладкие слова и вдруг вошел на всю длину одним движением.
На мгновение перед глазами потемнело, словно плеснули чернилами. Он ощутил, как туго натянулись стенки в самом узком месте, и его живот наполнился до самого предела.
Грубая ладонь Чейза прошлась по его ягодицам, мягко сжала их и скользнула в ложбинку. Указательный палец осторожно коснулся растянутого влажного входа.
Но щекотно было не там, где касался палец, а где-то глубоко в животе. Ощущение, похожее на легкую приятную боль. Чонин невольно напряг пресс, втягивая живот. И от этого его вход рефлекторно сжался, тугие внутренние стенки плотно обхватили член Чейза.
— Хх-х… Чонин, почему ты такой охуенный?
Чонин считал, что просто послушно отдавался в его руки. Но Чейз часто так говорил, и это не было лестью или попыткой подбодрить — он говорил это искренне. И Чонин, хоть никогда бы в этом не признался, любил это слышать.
Чейз крепко прижал к себе Чонина, лежавшего на нем, и наконец начал ритмично двигать бедрами.
Каждый раз, когда он слышал у самого уха эти низкие гортанные стоны, по телу пробегала волна эйфории, от которой волоски на коже вставали дыбом.
Когда Чейз накатывал на него, как приливная волна, глубоко и мощно, Чонин чувствовал невероятную наполненность. А когда выходил, задевая ту самую точку, пальцы на ногах сами собой поджимались от удовольствия.
Глаза Чонина медленно закрылись. Ему нравилось, когда Чейз двигался быстро и сильно, выбивая из него весь дух. Но ему нравилось и то, что происходило сейчас — это медленное, глубокое, заполняющее до предела движение. Само сознание того, что толстый длинный член двигается внутри, а ему совсем не больно, было невероятным.
— Хорошо… — стон сорвался с его губ на корейском.
Но Чонин этого даже не осознавал.
Если бы кто-то сейчас внезапно заговорил с ним по-английски, он не смог бы составить и простого предложения. Всё наносное улетучилось, остались только первобытные инстинкты.
Уголки губ Чейза поползли вверх. Он повторил сказанное Чонином слово тем же нежным обволакивающим голосом, но изменил интонацию, превратив утверждение в вопрос.
— Хорошо? — отчетливо спросил Чейз на корейском.
На этот раз Чейз спросил по-английски, и Чонин резко распахнул глаза. Только сейчас до него дошло, что именно он сказал.
— Ты часто так говоришь во время процесса. Не знал?
Даже задавая этот вопрос, он продолжал медленно двигать бедрами.
Чонин почувствовал, как краска мгновенно заливает его лицо. Стало невыносимо неловко от того, что Чейз видел ту его сторону, о которой он и сам не подозревал.
— Мне так нравится это слышать, — прошептал Чейз ему в ухо. — Это так красиво. Говори еще.
— Ничего. Все равно скоро начнешь.
Чонин обиженно надул губы, все еще распластанный на нем.
— Хмф, не пей больше так много, — пробормотал он. — Ты, хх-х, когда пьяный, становишься таким… противно-слащавым.
— Сегодня придется потерпеть. Ты же сам виноват.
— Почему ты не появился в моей жизни в средней школе?
— Ты, хмф, тогда даже не знал о моем существовании.
— Вот это меня и бесит! — его голос внезапно стал жестче. — Я с ума схожу! Я ненавижу всех, кто знал тебя тогда, когда я не знал. Я ревную до смерти.
Словно вымещая эту иррациональную, пьяную ревность, он резко изменил ритм, толкнувшись сильнее и глубже. Он мощно подался тазом вверх, и член, который до этого двигался размеренно, одним движением вонзился до самого основания.
Сила толчка была такой, что тело Чонина подбросило.
Внутренние стенки испуганно сжались, точно кораллы, вмиг втягивающие щупальца от прикосновения.
Они застонали одновременно. И осознание, что они испытали одно и то же, в один и тот же момент, породило невероятную ментальную близость. Это чувство единения всегда опьяняло.
— Мы с тобой синхронизировались. Как по Bluetooth, — прошептал Чейз и глупо улыбнулся. Его глаза заметно покраснели от алкоголя, что делало его лицо еще более порочным и хищным.
Чонин попытался закрыть ему рот ладонью, чтобы он замолчал. Но это не помогло. Язык Чейза тут же принялся дразняще облизывать его пальцы.
Чейз, как щенок, вылизывал его руку, не прекращая лениво вращать бедрами. И вошедший на всю глубину член медленно проворачивался внутри.
Его руки непрерывно блуждали по спине Чонина, поглаживая лопатки и позвоночник — самые чувствительные и уязвимые места.
— Хх-х… Но зато… Чей, ты знаешь мое тело лучше всех на свете.
— Ха-а… — Чейз шумно выдохнул ему в ухо.
Он выглядел таким довольным, словно только что получил лучшую в мире похвалу.
Он провел кончиками пальцев по лопатке Чонина.
— У тебя вот здесь, под правой лопаткой, есть крошечная родинка. Знал?
Чонин едва заметно покачал головой. Чейз продолжил, хвастаясь, как ребенок, которому доверили величайший секрет:
— И не только это. Я знаю всё. Знаю, где прикоснуться, чтобы ты возбудился. Куда ткнуться, чтобы ты заплакал.
— Знаю, что если пощекотать вот здесь, ты начнешь дрожать и сразу захочешь кончить.
Он продолжал медленно двигаться, одновременно поглаживая большим пальцем чувствительную точку между копчиком и анусом. Чонина действительно забила мелкая дрожь.
Он и правда был на грани. Чонин торопливо просунул руку между их вспотевшими животами и схватил свой член. Ему казалось, хватит всего одного касания.
Но Чейз тут же перехватил его запястье.
— Нет. Вместе. Хх-х, давай еще. Потерпи еще немного со мной, м?
Не выходя, Чейз плавно перекатился, уложил Чонина на спину и закинул обе его ноги себе на плечи. Медленно двигаясь в нем, он принялся покрывать поцелуями все, до чего мог дотянуться — лодыжки, икры. Руки скользнули от щиколоток вверх по голым ногам и крепко сжали талию.
— Красивый… — выдохнул он, глядя на Чонина горящим взглядом.
Бледная кожа Чонина, которая всегда так легко краснела, полыхала до самой шеи. Плечи, локти, колени и даже кончик члена — все выступающие части тела залились нежным румянцем, словно в эти точки капнули по капле красных чернил.
Чейз смотрел на него, и в голове снова билась мысль, к которой он никак не мог привыкнуть. Этот хрупкий, нежный с виду человек на самом деле был невероятно сильным.
В нем жила та невидимая, но оттого еще более мощная внутренняя сила. Стойкость, что не давала ему сломаться, когда всё вокруг рушилось. Упрямство, с которым он отказывался прогибаться под чужое мнение. Железная воля, заставлявшая всегда следовать своим принципам. А главное — доброта и то обостренное чувство справедливости, которое делало его совершенно беззащитным перед слабыми.
Рядом с Чонином ему самому хотелось становиться лучше. Из-за всего этого Чейз каждый день влюблялся в него заново.