Сбеги, если сможешь| 57 Глава
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Шаг замедлился сам собой. Я замер, ошеломленный.
Вдоль одной стены бесконечно длинного коридора тянулся ряд одинаковых дверей, а другая сторона представляла собой лишь лаконичные перила, ограждающие лестничный пролет. Я осторожно приблизился и глянул вниз.
От открывшейся высоты слегка закружилась голова. Внизу, в центре огромного холла, под массивной хрустальной люстрой лежал ковер очевидно ручной работы и баснословной стоимости. На нем покоились мраморный стол и диван. Мебель в стиле минимализма и предметы искусства были расставлены с такой небрежной, но безупречной точностью, словно каждый сантиметр здесь выверял гениальный декоратор.
Вот что значит искусство пространства. Впервые в жизни я почувствовал себя песчинкой в этом храме роскоши.
Я медленно поднял взгляд. Стена напротив отсутствовала. Вместо нее возвышалось исполинское панорамное стекло, соединяющее оба этажа в единый объем. За ним распахнулась бездна ночного неба и раскинувшийся внизу, сияющий мириадами огней город. Архитектор, создавший это, стер границу между домом и улицей, заставив интерьер парить над мегаполисом.
Так вот как он живет, глядя на мир свысока.
В этот момент природа высокомерия Натаниэля Миллера стала ясной. С самого детства он, должно быть, видел мир именно с этого ракурса. Воспринимал эту роскошь как должное. Считал своей собственностью, данной по праву рождения. Тем, что никто не посмеет отнять и что не нуждается в защите.
Лицензия врача, процветающая юридическая фирма — все это досталось ему играючи. Для такого человека жизнь была не борьбой, а лишь чередой развлечений.
Это слово эхом отозвалось в памяти его усталым равнодушным голосом. Во рту стало горько. Ему никогда не понять, что такая скука — это высшая форма роскоши и гордыни.
Именно поэтому. Я расправил плечи и поднял голову. Именно поэтому я не имею права ему проиграть.
Времени на раздумья не оставалось. Я напряг слух, но дом по-прежнему был окутан тишиной. Ни звука, ни шороха. Удивительно, но Натаниэль Миллер действительно оставил меня одного и ушел. Другого такого шанса — шанса понять, какую игру он ведет — может и не представиться.
Я бегло осмотрел пространство нижнего этажа с высоты перил. Что там, за гостиной? Я никогда не бывал в подобных пентхаусах, и мне было трудно даже вообразить планировку такого масштаба.
Я окинул взглядом свой внешний вид. Брюк, разумеется, не было. Унизительно, но, как ни странно, это давало мне идеальное прикрытие.
Я просто бродил по дому в поисках своей одежды.
Эта мысль заставила поморщиться. Отсутствие брюк было лишь полбеды. Рубашка Натаниэля была мне безнадежно велика. Рукава полностью скрывали кисти, и я, взрослый мужчина, выглядел как ребенок, забравшийся в отцовский шкаф. Это было не просто смешно — это было жалко. Ткань то и дело сползала с плеча, напоминая о том, кому она принадлежит.
От осознания, что Натаниэль раздел меня, пока я был в отключке, и нарядил в это, по спине пробежал холод. Хотелось верить, что он просто не нашел подходящих брюк, но внутренний голос нашептывал, что это сделано намеренно. Чтобы указать мне мое место.
Рыскать по чужому дому в таком виде было верхом абсурда, но сидеть и ждать — еще глупее.
Трудоголик вроде Миллера наверняка берет работу на дом. Возможно, он сейчас там. Но даже если мы столкнемся, у меня готова легенда.
Сделав глубокий вдох, я начал поиски.
Постучав для проформы и выждав пару секунд, я толкнул первую дверь. Это оказалась гостевая спальня. Я мельком подумал, что она может соединяться с моей, но сейчас это было неважно. Закрыв дверь, я двинулся дальше. Следующая. И еще одна.
Когда я взялся за ручку последней двери в конце коридора, из груди вырвался нервный вздох. Закон подлости: то, что ищешь, всегда оказывается в самом конце. Досадно, но на раздражение времени не было. Я скользнул внутрь.
Осмотр занял секунду. Вдоль одной стены тянулись стеллажи, забитые книгами и папками. А в центре, спиной к панорамному окну, стоял массивный стол из темного ореха. Его изящный изгиб словно приглашал владельца откинуться в кресле и созерцать город у своих ног.
Должно быть, он тоже был сделан на заказ.
На мгновение я почувствовал зависть, но тут же одернул себя, вернувшись в суровую реальность. Мне на такой стол не заработать и за десять лет.
Куда важнее было то, что на нем стояло. Я быстро обошел стол и коснулся кнопки питания на компьютере. Пока экран наливался светом, я нервно косился на дверь. Я специально оставил ее приоткрытой, чтобы услышать шаги в коридоре. Если меня поймают здесь, сказка про потерянные штаны не сработает. На всякий случай я выхватил с полки первую попавшуюся книгу и небрежно бросил ее на столешницу — мол, зашел поискать, что почитать от скуки.
Компьютер, разумеется, был запаролен. У меня не было ни малейшего представления, каким может быть пароль. В этот момент я с горечью осознал, что не знаю о Натаниэле Миллере ровным счетом ничего, даже даты его рождения.
Сдавшись, я погасил экран и переключил внимание на стеллажи. Взгляд лихорадочно метался по корешкам папок в надежде зацепиться за знакомую фамилию или номер дела. И тут…
— Ох… — невольно вырвалось у меня.
Взгляд прикипел к одной из полок, где зловещим строем выстроились черные папки. На их корешках белели лишь лаконичные литеры: «A», «B», «C»… Никаких названий, только строгий алфавит. При виде их внутренности скрутило ледяным узлом.
Имя вспыхнуло в сознании сигналом тревоги. Повинуясь импульсу, я выхватил папку с нужной буквой. Предчувствие не обмануло — внутри лежали фотографии и плотные досье с личными данными.
Неужели я только что вскрыл ящик Пандоры?
Пальцы, ставшие влажными от волнения, торопливо листали страницы. Взгляд выхватывал имена, прыгая со строчки на строчку: Анита Мюррей, Энтони Холл…
Сердце пропустило удар. Дрожащая рука потянулась, чтобы перевернуть страницу и увидеть то, ради чего я рисковал.
И в этот самый миг пространство за спиной неуловимо изменилось. По шее скользнул леденящий сквозняк, к которому примешивался знакомый, едва уловимый сладкий аромат. Я застыл, не в силах пошевелиться. А сверху, обволакивая меня, пролился его характерный, пугающе ленивый голос:
Дыхание перехватило. Я чувствовал его присутствие каждой клеткой тела. Натаниэль Миллер медленно наклонился так низко, что его дыхание обожгло кожу, и прошептал мне на ухо:
По позвоночнику скатилась капля холодного пота. Горло спало спазмом. Я судорожно сглотнул, чувствуя, как во рту мгновенно пересохло, превратив язык в наждачную бумагу.
Повисла гнетущая тишина. В голове пронеслись десятки вариантов оправданий, но я тут же их отбросил — ни одно не сработало бы.
Это казалось необъяснимым. Как такой крупный мужчина умудрился подобраться ко мне совершенно бесшумно? Впрочем, разгадывать загадки времени не было — нужно было срочно придумать, как выкрутиться. Что сказать?
Пока я соображал, рука Натаниэля вынырнула из-за моего плеча и выхватила папку прямо у меня из-под носа. Мне оставалось лишь беспомощно наблюдать, как он спокойно возвращает её на полку.
Я шумно выдохнул, принимая решение.
Лгать бесполезно. Меня поймали с поличным, значит, поможет только лобовая атака. Набрав в грудь воздуха, я резко развернулся.
Позади меня упирался в спину книжный шкаф, а спереди несокрушимой стеной возвышался Натаниэль Миллер. Вернув папку на место, он не стал оходить, вместо этого уперся рукой в полку над моим плечом. Капкан захлопнулся, я оказался намертво зажат в кольце его рук.
На этот раз сглотнуть не удалось. Я застыл, глядя на него снизу вверх. Миллер медленно склонил голову.
— Господин прокурор, — низкий голос с едва уловимой усмешкой вибрировал в опасной близости. — Что вы делали в моем кабинете?
Сладкий дурманящий аромат сгустился, окутывая меня плотным облаком.