Проливной дождь (Новелла) | Глава 53
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Это была медсестра с медицинской картой в руках. Я встряхнул головой, пытаясь прогнать головокружение.
— Пациентка Ли Минён пришла в себя. Хотите ее увидеть? До конца времени посещения осталось около десяти минут.
Я вскочил на ноги. Какое счастье, что она очнулась как раз в часы посещения. Я забежал к отцу, но он только что уснул, и я не стал его будить.
Надев халат, я вошел в реанимацию и увидел выходивших оттуда родственников других пациентов с опустошенными лицами. Глядя на них, я понимал, что, вероятно, и сам выгляжу так же. Палата была полна пациентов в тяжелом состоянии. Я зажмурился и пошел следом за медсестрой. Она отдернула занавеску, и я увидел маму. Она лежала, едва приоткрыв глаза. От ее тела тянулись трубки к четырем капельницам.
Видеть мою вечно шумную и энергичную маму такой бледной, обессиленной… я чувствовал: еще немного и слезы, которые я так долго сдерживал, хлынут потоком.
Мама беззвучно пошевелила губами, произнося мое имя. «Сокён, иди сюда», — пыталась позвать она, но голос был таким тихим, что я едва мог разобрать слова. Ее руки и ноги были зафиксированы, чтобы она не запуталась в капельницах. От этого зрелища у меня все поплыло перед глазами.
— Ты что, решила жизнь на грядках оставить?! Зачем было идти туда и падать в обморок? Зачем ты так расстраиваешь людей!
Мама пошевелила пальцами, подзывая меня.
— Мам… сказали… операция… нужна…
— Врачи здесь — настоящие профессионалы… Так что думай о том, как поскорее поправиться.
Мама старалась говорить четко, выговаривая каждый слог. Но силы быстро покидали ее, и из горла вырывался лишь слабый шепот.
— Если я умру… твой отец… зачахнет от горя и тоже умрет… и тогда ты, Сокён, останешься совсем один… Я не могу умереть. Я ни за что не оставлю тебя одного.
Я больше не мог сдерживаться и разрыдался.
Медсестра бесцеремонно задернула занавеску, сказав, что время вышло. Я не мог сдвинуться с места. Она похлопала меня по спине. В ушах звенело, слезы лились не переставая.
«Она так отчаянно цеплялась за жизнь, боясь, что когда их обоих не станет, я, не способный обзавестись семьей, останусь в этом мире совсем один».
Я почти рухнул на диван в зале ожидания. Сидевшая рядом женщина протянула мне салфетку. Я закрыл лицо руками, пытаясь подавить рвущиеся наружу рыдания. Казалось, глаза вот-вот расплавятся.
За какие грехи им достался такой сын, как я, за что они так страдают? От чувства вины я весь сжался. Я доставлял им одни только хлопоты. Из-за меня отец раньше времени ушел на пенсию, а маме приходилось постоянно оправдываться перед друзьями, почему ее сын все еще не женат.
Услышав от медсестры, что операция скоро начнется, я понял, что больше не могу оставаться один. Спотыкаясь, я побрел в палату к отцу и сел у его кровати. Салфеткой, которую мне дала незнакомая женщина, я вытер слезы. Отец, который, видимо, только что проснулся, лежал на боку и смотрел на меня.
— …Все в порядке? — мой голос охрип, но скрыть это было невозможно.
— Ее повезли на операцию. Сказали, максимум четыре часа. Операция… несложная, все будет хорошо.
— Ты бы тоже прилег, отдохнул.
Даже в таком состоянии он беспокоился обо мне. От этого мне стало еще хуже.
— Все хорошо. Отдыхайте. Я сообщу, как операция закончится.
Я откинулся на спинку стула и уставился в потолок. Тиканье настенных часов в палате казалось оглушительным.
Вопреки словам доктора о четырех часах, операция длилась уже больше шести. Сложив руки, я молился неведомому богу. Молясь, я чувствовал себя так, будто стою в аду. Это было ужасно.
Операция прошла успешно, но следующие два дня были критическими. Нельзя было расслабляться, пока ее не переведут из реанимации: могли возникнуть послеоперационные осложнения, аритмия. К счастью, обошлось, и сегодня утром маму перевели в обычную палату.
Одну ночь я провел в зале ожидания реанимации, другую — забываясь коротким сном в кресле в ее палате. Каждое утро мама жаловалась на жжение в груди. Даже во сне ее бросало в холодный пот, и мне несколько раз приходилось вызывать медсестру. Я почти не спал ночь перед рабочим днем, так что меня начало мутить от усталости.
— Ты с сегодняшнего дня ночуй у себя, — сказала мама, глядя, как я переодеваюсь в привезенную из дома одежду. В ее охрипшем голосе сквозила боль.
— Я эту неделю поживу здесь. Врач сказал, что динамика хорошая, скоро выпишут, так что ешь хорошо.
— Да я не из тех, кто так просто сдается.
— А кто тогда заставил меня так переживать?!
— И чего ты кричишь? В жизни всякое бывает, и операции тоже.
— А у многих не бывает! Я вернусь и поговорим. Мне на работу надо.
— Смотри, не срывайся на людях от усталости.
— Ладно. Отец сказал, что зайдет сегодня, а пока побудь немного одна.
Я вышел из пропитанной запахом дезинфекции больницы и направился к метро. Я не помнил, как прожил эти два дня. Если бы пришлось пережить это снова, я бы, наверное, умер первым.
От яркого солнца слезились глаза. Я вошел на станцию, потирая их. Час пик, в вагоне не было ни одного свободного места. Держась за поручень, я дремал всю дорогу до работы. Подъезжая к Йоидо, я с трудом заставил себя проснуться, чтобы не проехать остановку. По пути в офис меня шатало от накатывающей дремоты. Почему-то сегодня дорога казалась бесконечной, и я боялся, что вот-вот упаду.
Как человек, пробежавший тысячу ли, я без сил добрел до кафетерия. Заказав крепкий айс-кофе, я выпил его залпом и тут же налил новую порцию. Но даже избыток кофеина не прояснял сознание.
Ли Джэхва и Квак Ильён, уже пришедшие на работу, встретили меня с тем же беспокойством, что и вчера.
— Ей уже гораздо лучше. Пока никаких осложнений после операции.
— Слава богу. Мы так волновались.
— Да, позавчера у меня просто земля из-под ног ушла.
Благодаря тому, что они оба заботились обо мне, как о родном, я и на следующий день после операции смог уйти с работы пораньше.
— Да что ты! Мы же команда. А ты молчишь, пока не спросят! Я сначала подумал, что это ты заболел, так испугался! — Квак Ильён потряс меня за руку.
— Давай, взбодрись. Когда ты в печали, мне тоже не по себе.
Заставив себя улыбнуться, я сел на место и принялся разбирать бумаги, оставленные со вчерашнего дня. Тут же достал телефон и подключил к зарядке. Я даже не знал, в какой момент он успел сесть. В ожидании, когда погасший экран оживет, я с силой надавил на глаза. От кофе на голодный желудок, кажется, стало только хуже. Внезапно я почувствовал, что больше не могу терпеть и, стиснув зубы, бросился в туалет. Но меня вырвало лишь кофейной жижей с примесью желудочного сока. Затем еще несколько раз стошнило на пустой желудок.
Прополоскав рот, я посмотрел на свое отражение. Запавшие глаза, ужасный вид. И тут я вспомнил. Сегодня же возвращается Джин Ёвон. Еще совсем недавно, возвращаясь из бара Мирён, я с таким нетерпением ждал его приезда. А теперь… да, жизнь непредсказуема. Мне оставалось лишь горько усмехнуться.
Чтобы не волновать Ли Джэхву и Квак Ильёна, я постарался стереть с лица все признаки того, что меня тошнило и только потом вернулся в офис. На телефоне было несколько сообщений. Среди спама я заметил одно, которое привлекло мое внимание. Отправитель — Джин Ёвон. Сообщение было коротким.
«И на что, черт побери, я должен ответить?» Я прополоскал пересохший рот водой. Всего неделя. А казалось, будто я не видел его целую вечность. Честно говоря, мне хотелось увидеть его, получить его сочувствие. Рассказать, как мне было тяжело, как я боялся, что с мамой случится худшее, что мир рухнет. Но я не ответил и положил телефон на место.
— Может, сходишь в комнату отдыха, немного поспишь? — Ли Джэхва протянул мне протеиновый батончик.
— Я достаточно отдохнул. Спасибо, съем с удовольствием.
Я заставил себя запихнуть в рот сухой батончик. Запив его кофе, с трудом проглотил. Кажется, если я буду и дальше держаться на одной силе воли, то просто свалюсь. Я решил принять предложение, чтобы потом лучше сосредоточиться на работе.
— Я… все же посплю немного. Часа три.
— Да-да, я тебя к обеду разбужу.
Кивнув им, я вышел из офиса. Разминая шею, подошел к лифту. «Вот бы комната отдыха была на втором этаже». Даже один этаж казался сейчас непреодолимым препятствием.
Двери лифта, приехавшего с первого этажа, открылись. Хо Джунсон, увидев меня, нахмурился. У меня не было сил даже на то, чтобы изобразить какое-то выражение, и я просто прошел мимо. Он придержал дверь.
— Умер кто? Чего с утра с таким лицом?
— Если не хотите, чтобы я, невзирая на риск увольнения, врезал вам, пожалуйста, заткнитесь.
Я никогда не видел его таким ошарашенным, но это не принесло мне удовлетворения. Оттолкнув его руку, я нажал кнопку третьего этажа. По пути в комнату отдыха я молился, чтобы никого не встретить. Почему именно тогда, когда ты ужасно выглядишь и чувствуешь себя отвратительно, ты постоянно натыкаешься на людей?
Сонбэ Джэун, попивавший кофе, заметил меня и помахал рукой. Он улыбался как обычно, так что, похоже, о моей ситуации знала только наша команда.
— Ты совсем осунулся. Директор Джин увидит, подумает, что я тебя работой замучил.
Я вяло ответил на его шутку и направился в комнату отдыха. Он пошёл за мной, похлопывая по плечу.
— Поспи, а как полегчает — сразу звони. Пообедаем вместе.
У меня не было сил отвечать, и я просто кивнул.
Войдя в темную комнату, я рухнул на кровать. Мягкие пружины успокоили ноющую от больничного кресла спину. Я лежал, как труп, сложив руки на груди. Рубашка давила на спину, но я не мог пошевелиться. Я закрыл глаза. Три, два, один… Не успев досчитать до нуля, я провалился в сон.