7 минут рая | Экстра 3. FOMO (1 часть)
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Прим.: FOMO (от англ. Fear of Missing Out) — это страх что-то упустить. При таком состоянии человек испытывает тревогу, что у других людей жизнь интереснее и насыщеннее, а он пропускает важные события или возможности.
В Анненберг-холле, столовой, предназначенной для первокурсников, линия раздачи была оборудована не только подносами. Для удобства студентов, желающих забрать еду с собой, там всегда стояли стопки пластиковых контейнеров — практичная альтернатива ланч-боксам.
День выдался на редкость погожим, и Чонин с Чейзом решили пообедать на свежем воздухе. Отказавшись от подносов в пользу контейнеров, они направились к раздаче. Пока они стояли у омлетного корнера, размышляя над выбором начинки, за спиной послышался знакомый оклик:
— Привет, Лим. Привет, Прескотт.
— Привет, Салливан, — отозвался Чейз.
Это был один из его однокурсников, живший с ним в Уэлд-холле, так что Чонин тоже уже успел несколько раз с ним пересечься.
Шёл уже второй месяц их жизни в кампусе, и круг лиц, с которыми они сталкивались и обменивались приветствиями в разных его уголках, неуклонно расширялся. Вероятно, именно из таких незначительных моментов и складывается привыкание к новой жизни.
Наполнив контейнеры, они вышли наружу и на мгновение зажмурились от яркого света.
Анненберг-холл, неизменно вызывавший ассоциации с Большим залом Хогвартса, возвышался перед ними — монументальное строение из красного кирпича, украшенное характерными для готического стиля острыми шпилями и стрельчатыми окнами. В лучах тёплого полуденного солнца это величественное здание, напоминающее одновременно средневековый собор и масштабные декорации к историческому фильму, выглядело особенно торжественно.
Перед зданием раскинулась лужайка, где тут и там были расставлены уличные столики под зонтиками.
В такие ясные дни многие студенты предпочитали обедать на улице, стараясь впитать в себя как можно больше солнечного света. Вокруг кипела жизнь: кто-то шумно смеялся и болтал в компании друзей, кто-то, уткнувшись в раскрытый ноутбук, ухитрялся совмещать ланч с выполнением домашнего задания.
Это была та самая, немного суетливая и порой изматывающая, но всё же исполненная особой романтики студенческая жизнь.
— Кстати, Чонин. Сегодня вечером мне, видимо, придётся отправиться в Легатус-хаус, — как бы между прочим заметил Чейз, открывая свой контейнер.
Чонин удивлённо приподнял бровь.
— Разве в «Финальные клубы» принимают не со второго курса?
«Финальные клубы» — эти мужские студенческие братства — были далеко не просто кружками по интересам. Они представляли собой закрытые элитные организации, настоящий символ статуса и привилегий. Попасть в их число могли лишь избранные из числа приглашённых, а сам процесс отбора держался в строжайшем секрете. Провалившие испытание лишались второго шанса навсегда, а критерии приёма выходили далеко за пределы академической успеваемости или умения вести светскую беседу. Семья, происхождение, связи, репутация… Чтобы переступить порог «Финального клуба», требовалась сила иного порядка — влияние, способное сломить невидимые барьеры.
А клуб «Легатус», ведущий свою историю с начала 1800-х, считался одним из самых влиятельных и престижных в Гарварде. Он располагал собственным роскошным особняком за пределами кампуса — местом, куда простым студентам, таким как Чонин, путь был заказан.
Традиционно набор новых членов проводился осенью второго года обучения. Этот ритуал назывался «панч», и первокурсники к нему обычно не допускались. Однако для Чейза было сделано исключение.
Династия Прескоттов поставляла членов в «Легатус» на протяжении вот уже пяти поколений. В ежегодном альманахе клуба существовала даже отдельная глава, озаглавленная «Наследие Прескоттов», поэтому его раннее приглашение было скорее закономерностью, чем неожиданностью.
— Значит, ужинать будешь с ними? — уточнил Чонин.
Чонин же тем временем, последовав рекомендации Эйдена, присоединился к ассоциации корейских студентов. Членов в ней насчитывалось от силы человек пятьдесят, а тех, кто принимал активное участие в жизни сообщества, и того меньше — около десяти.
Формально целью клуба значилось повышение осведомлённости о социальных, политических и культурных аспектах жизни Кореи среди корейских и корейско-американских студентов, а также укрепление связей внутри диаспоры. Но в реальности атмосфера там царила куда более расслабленная и домашняя.
По сути, это был уголок, где разбросанные по огромному кампусу корейские студенты могли собраться вместе, завести друзей, а порой и просто отдохнуть душой за приготовлением привычной еды. В дождливый день они могли спонтанно пожарить падждон*, а в другой раз — устроить марафон корейских дорам, живо обсуждая перипетии сюжета и разучивая популярные фразы. Иногда они собирались почитать корейские романы в оригинале, чтобы не утратить связь с языком, но даже эти литературные встречи были наполнены скорее дружеской болтовнёй и смехом, нежели академической серьёзностью.
— Следующая лекция в Северо-западном корпусе, верно? — уточнил Чейз.
Чонин кивнул. От лужайки перед Анненберг-холлом, где они расположились, до корпуса было около десяти минут неспешной ходьбы. Чейз потянулся через стол и привычным жестом забрал пустой контейнер Чонина.
— Я всё уберу. А ты иди, иначе опоздаешь. Встретимся вечером в кондо.
Поездки в кондоминиум по пятницам уже стали ритуалом. Проводить выходные вместе и возвращаться в кампус утром в понедельник вошло в привычную колею. Когда Чонин поднялся из-за стола, Чейз легко коснулся губами его щеки и долго смотрел ему вслед.
Территория кампуса была поистине огромной. Некоторые студенты даже пользовались общественным транспортом, чтобы успеть переместиться между учебными корпусами. В последнее время Чонин всё чаще ловил себя на мысли о покупке велосипеда. Возможно, рассекая на нём по дорожкам кампуса, как когда-то по улицам Беллакоув, он смог бы в полной мере прочувствовать ту самую романтику университетской жизни, о которой так много думал.
Он ускорил шаг и едва успел вбежать в аудиторию до начала занятия. Сегодня была еженедельная пара по основам биологии. Настоящий трёхчасовой марафон, состоявший из экспериментальной части в лаборатории и последующей лекции; он требовал предельной выносливости и концентрации.
Когда студенты один за другим покинули аудиторию, Чонин остался на месте. Сразу после пары было запланировано совещание по групповому проекту. Он открыл ноутбук и вместе с командой погрузился в обсуждение плана презентации. К тому времени, как они сошлись на общем варианте, за окном было уже темно.
Наконец, завершив все дела, Чонин вышел из корпуса, на ходу размышляя, что бы съесть на ужин. В Анненберг-холле, конечно, кормили три раза в день, но меню было удручающе однообразным. Еда была съедобной, но никакого восторга не вызывала.
В этот момент пришедшее на телефон сообщение решило его дилемму.
Эйден Хан
Ты любишь острое?
Чонин, не сбавляя шага, тут же набрал ответ.
Я:
Да. А что?
Эйден написал, что они с ребятами из корейской ассоциации идут есть жареных кальмаров, и спросил, не хочет ли он присоединиться.
Чонин оживился. Такую возможность упускать было нельзя. Ресторан «Суни», куда они направлялись, он давно заприметил и добавил в свой мысленный список, но в одиночку идти не решался. С Чейзом такой поход тоже был исключен.
Чейз совершенно не переносил по-настоящему острое. Сам он, правда, обожал мексиканскую кухню и порой кичился своей «остроустойчивостью», но, по меркам Чонина, его предел — это слегка пикантный тако. Чонин вспомнил, как однажды попробовал соус, который Чейз нахваливал как «очень острый», и про себя хмыкнул: «Да это же просто кетчуп». К тому же кальмары — не самый популярный продукт среди американцев, так что для Чейза это блюдо в любом случае было бы слишком экзотичным.
Я:
Сейчас буду.
Чонин, не раздумывая, отправил ответ и ускорил шаг.
Как назло, корпус, где он был, находился в самом дальнем углу кампуса. До Гарвардской площади пришлось идти через весь студгородок. Когда Чонин наконец добрался до ресторана «Суни», он уже едва переводил дух.
Белые стены, зелёный навес, небольшое оливковое деревце у входа — снаружи заведение и впрямь напоминало тихий средиземноморский ресторанчик. Но стоило толкнуть дверь, как иллюзия рассеялась.
В нос тут же ударил знакомый запах специй. Из динамиков лилась популярная корейская песня, а стены были сплошь увешаны меню и плакатами на хангыле.
Дэйв Чхве, один из старших в студенческой ассоциации, радушно помахал Чонину и поприветствовал его по-корейски. Эйден, обернувшийся на звук колокольчика над дверью, тоже поднял руку.
Оказалось, один из старшекурсников летал на каникулах в Корею и привёз с собой целых шесть бутылок редкого макколли*, который ещё не шел на экспорт. Он тут же отделил одну бутылку, подошёл к кухне и вручил её хозяйке ресторана. Выглядело это донельзя естественно, будто он просто оплачивал символический «пробковый сбор».
Шесть человек, включая Чонина, расселись за столом и принялись разливать макколли друг другу по стаканам.
Кругом звучала корейская речь, пахло корейской едой. Одного этого было достаточно, чтобы всё пространство наполнилось теплом и уютом.
Вскоре появилась хозяйка, дородная женщина средних лет, с огромной тарелкой дымящихся падждон.
— А, Джей, ты здесь впервые, да? Поздоровайся с хозяйкой! — с дружелюбной настойчивостью подтолкнул его Дэйв.
Чонин вежливо поклонился. Хозяйка, которая как раз разрезала блинчики ножницами на удобные кусочки, при виде него широко раскрыла глаза.
— Боже, какой красивый. Не хочешь познакомиться с моей младшей дочерью? Ей двадцать четыре.
Чонин смущённо улыбнулся и опустил голову, а Дэйв с лукавой ухмылкой встрял в разговор:
— Хозяйка, ему нельзя. У него есть парень — блондин с убойной фигурой. Они самая знаменитая пара в Гарварде.
— Надо же, какой привередливый! Моя дочка тоже красавица!
Весь ресторан залился громким смехом.
Атмосфера была очень тёплой. На стол водрузили горелку, а на неё — каменную сковороду. На раскалённую поверхность с шипением отправились полоски свиной грудинки и пучок редкой здесь травы минари* с овощами. Сверху всё это щедро полили пугающе красным соусом. Глаза Чонина восторженно заблестели.
— Если будет слишком остро, переключайся на падждон, — заботливо сказал Эйден, но это лишь раззадорило Чонина.
— Да-да, слушай Эйдена. Хозяйка использует здесь особенный перец чили, который выращивает сама. Мало не покажется.
Чонин с некоторой опаской подцепил кусочек жареного кальмара. Блюдо оказалось невероятным — с насыщенным ароматом дыма и идеально сбалансированной остротой. Под такую закуску бутылки с макколли опустели моментально. Они заказали ещё алкоголь, и тогда хозяйка, в знак особого расположения, вынесла им угощения, которые обычно оставляла для семьи, а не подавала гостям.
Чонин с серьёзным видом обвёл взглядом компанию и произнёс:
— Ребята, когда в следующий раз соберётесь сюда, обязательно зовите меня.
— А почему? Можешь же просто прийти со своим парнем, — улыбнувшись, заметила Линдси Со, вице-президент ассоциации.
— Он не очень хорошо переносит острое.
Разумеется, стоило ему только позвать Чейза, и тот согласился бы не раздумывая. Но Чонин вспомнил, как однажды тот съел всего лишь немного тушёной курицы в остром соусе и сказал, что у него сердце колотится в желудке. Если он попробует этот соус на домашнем перце чили, то, вероятно, будет мучиться животом ещё несколько дней.
— Ого, мы нашли его слабое место.
В ответ на вопросительный взгляд Чонина Дэйв с озорной ухмылкой пояснил:
— Слушай, ну согласись, такому идеальному парню, как твой, не помешает иметь хоть какие-то недостатки. Кстати, я слышал, его наперебой зазывают на просмотр в футбольную команду?
— Уговаривают сыграть хотя бы в «The Game».
С самого начала семестра футбольная команда Гарварда развернула настоящую кампанию по вербовке Чейза. В университетах Лиги плюща не предусмотрены спортивные стипендии, поэтому пробиться туда исключительно за счёт атлетических талантов невероятно сложно. Элитные квотербеки уровня Чейза, дошедшие до плей-офф в старшей школе, в Гарварде были не просто на вес золота — они были явлением почти уникальным.
Тренеры по очереди наведывались к нему, умоляя присоединиться к команде хотя бы в качестве walk-on игрока — то есть без прохождения официального отбора. Но Чейза, похоже, это совершенно не интересовало. Он отклонил приглашение на просмотр и заявил, что вступать в команду не намерен. Необходимости в этом для поступления больше не было, а тратить время на внеклассную активность, которая не сулила очевидных преимуществ, он не хотел.
Тогда тренер явился к нему уже в компании капитана команды и попросил сыграть хотя бы в «The Game», раз уж он отказывается от постоянного членства.
«The Game». Матч, одно упоминание которого заставляло кровь бурлить в жилах каждого студента Гарварда.
Футбольные команды Лиги плюща редко блистали результатами. Никто не ждал от них чудес. Но существовал один матч в году, который имел колоссальное значение. Это было ежегодное противостояние с Йелем, которое так и называлось — «The Game».
Эта традиция, зародившаяся ещё в конце девятнадцатого века, была не просто спортивным состязанием, а настоящей битвой — титаническим столкновением гордости, вековых традиций и духа двух величайших университетов.
Какими бы ни были успехи команды в течение сезона, именно исход «The Game» определял настроение всего кампуса. Игроки, болельщики, профессора — в этот единственный день в году абсолютно все жили предстоящим событием. Даже в чинную и академичную атмосферу Гарварда врывался вихрь из флагов, кричалок, рёва трибун, ярости и ликования.
— И почему он отказался?
— Наверное, считает, что это бессмысленная трата времени.
— Но он же доходил до плей-офф! Будь у меня его данные и его талант, я бы ни за что не упустил такой шанс. Это же реальная возможность войти в историю, стать легендой!
Чейз принадлежал к той породе людей, которые неизменно оказывались в центре внимания, куда бы ни пошли и за что бы ни брались. Он настолько привык к всеобщему восхищению и обожанию, что, вероятно, перспектива стать «легендой» уже не вызывала в нём особого трепета.
— А мне бы очень хотелось, чтобы он сыграл, — тихо признался Чонин. — Просто чтобы ещё хоть раз увидеть его на поле.
— Так почему бы тебе его не уговорить?
— А если это отразится на его успеваемости? Что тогда?
Воспоминания о школьных днях, когда Чонин, одетый в джерси Чейза, срывал голос, скандируя его имя с трибун, остались в памяти одним из самых ярких и драгоценных моментов юности. Он был убеждён, что больше никогда не увидит Чейза в игре. И на последнем матче, сам того не осознавая, даже прослезился.
Чейз, летящий по полю, был воплощением чистой, сияющей, ослепительной энергии и красоты.
Одна лишь мимолётная мысль о том, как он снова надевает шлем, защёлкивает фиксаторы наплечников и стрелой несётся по зелёному газону, заставляла сердце Чонина учащённо биться.
Но он держал эти мысли при себе. Он не считал себя вправе ставить его будущее под удар ради собственного мимолётного желания.
Словно в ответ на его мысли, телефон завибрировал. Пришло сообщение от Чейза.
Чей
Ужинал? Я в мексиканском ресторане «Tia Lucha» возле American Bank
Только сейчас Чонин осознал, что совершенно забыл предупредить Чейза о спонтанно организовавшейся встрече. Он поспешно застучал пальцами по экрану.
Я:
Я тоже ужинаю, с ребятами из KSA
Ответа долго не было. «Может, он обиделся, что я не сказал заранее?» — кольнула тревожная мысль. Пока Чонин гипнотизировал экран, в разговор вклинился неугомонный Дэйв с лукавой ухмылкой.
— Да. Совсем вылетело из головы предупредить его, что я здесь.
— Переживает, что ты веселишься без него?
Он был не просто кем-то. Он был Прескоттом. Тем, с кем мечтал завязать знакомство каждый. Такие тривиальные человеческие чувства, как ревность или страх оказаться за бортом, казались чем-то совершенно ему чуждым.
В этот момент пришло новое сообщение.
Чей:
Ладно, увидимся дома
Чонин с облегчением убрал телефон, и в ту же секунду из кухни снова показалась хозяйка заведения.
— Я тут сама женьшеневую настойку делаю. Хотите попробовать?
Уверяя, что похмелья от неё не бывает, а пьётся она на удивление мягко, она уже ловко разливала янтарный напиток по крошечным стопкам.
— Ну, за это надо выпить! — воскликнул кто-то, и к столу заказали ещё закусок.
Ресторанчик «Суни», давно ставший неофициальной штаб-квартирой корейской студенческой ассоциации, наполнился терпким ароматом женьшеня и пьянящим беззаботным смехом.
Прим.: Падждон — это традиционные корейские блины или оладья, основным ингредиентом которых является зеленый лук.
Прим.: Макколи — традиционный алкогольный напиток из риса крепостью 6,5-7%.
Прим.: Минари — съедобная водянистая трава, которая часто используется в азиатской кухне, особенно корейской. Она имеет освежающий, слегка острый вкус, похожий на петрушку или сельдерей