Проливной дождь (Новелла) | Глава 30
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Сзади заскулил Кенари. Мне хотелось заскулить вместе с ним. Я-то думал, он вызвал меня в такой час, чтобы продолжить отчитывать или уволить, а он оставил меня присматривать за домом… Неужели он и правда хотел простить меня, потому что я его университетский хубэ? На мои слова об университете он не ответил ни да, ни нет. Я и сам уже не понимал, какого ответа от него ждал. А история с ранением владельца этого пса добавляла еще больше загадок.
Кенари забился, звеня цепью. Я подошел к нему и сел на корточки, чтобы наши глаза были на одном уровне. Мне показалось, что в его глазах-бусинках застыла грусть. «Наверное, это мне только кажется. И слова про то, что его хозяина ранили, — скорее всего, просто шутка». Я погладил его по голове, и пес, забыв про грусть, радостно затявкал и принялся вылизывать мне руку.
— Тебя хоть кормили? — я оглядел сад в поисках его миски.
Рядом со скамейкой, где стоял гриль для барбекю, я заметил собачью будку, которой раньше не было. Она была такой большой, что в ней мог бы поместиться и спать ученик начальной школы. А стоявшая перед ней серебристая миска была размером с таз, в котором можно было бы приготовить пибимпап на двоих. Учитывая позднее время, он, скорее всего, уже поужинал. Я взял поводок и повел Кенари в дом. Введя простой пароль, я впустил пса внутрь.
В прихожей от датчика движения зажегся свет, и я мельком огляделся. Слева, как и на вилле в Пусане, была лестница наверх, но на этот раз она не вызывала ассоциаций с «Экзорцистом». Да и лестницей это было трудно назвать — всего три ступеньки.
Пространство наверху, отделенное от гостиной цельной стеклянной стеной, служило, по-видимому, рабочим кабинетом. Там стоял огромный книжный шкаф, а на столе громоздилась стопка бумаг, похожих на дизайнерские эскизы.
При таких размерах дома здесь должен был быть коридор, но дом Джин Ёвона имел необычную планировку: почти все внутренние стены были из стекла, как и в его полуторном кабинете. Казалось, он убрал все лишнее, чтобы максимально использовать пространство.
Гостиная, в которой поместились бы две моих съемных квартиры, была оборудована домашним кинотеатром с мощным звуком, редкой в наши дни аудиосистемой и огромным стеллажом для DVD. Дом был точной копией своего хозяина — такой же надменный и безупречно-аккуратный. Впрочем, как и здание его компании.
Гав-гав! Кенари, топтавшийся в прихожей, завилял хвостом, словно спрашивая: «Чего не заходишь?». Я хотел лишь бегло осмотреться, но сам не заметил, как застыл, разглядывая все вокруг.
— Спокойной ночи. Завтра приду покормить.
Я захлопнул дверь прежде, чем Кенари успел выскочить за мной. И в ту же секунду.
У-у-у-у! Гав-гав! Тяф-тяф! Ау-у-у-у!
Я и не думал, что собаки могут издавать столько разнообразных звуков. За моей спиной раздался вой, от которого кровь стыла в жилах. От этого отчаянного вопля я не мог сдвинуться с места. «Будь я соседом, уже выскочил бы на улицу с руганью».
Тяжело вздохнув, я снова набрал пароль. Громкий лай тут же прекратился. Я открыл дверь. В глазах-бусинках стояли слезы. Он бросился ко мне так, словно мы не виделись несколько лет. Я вытер ему слезы.
— Эй, ты чего? С твоей внешностью можно призраков отпугивать, а ты так раскис.
Все четыре лапы вцепились в меня, как пиявки. «Говорят, бультерьеры агрессивны к чужим, а в прошлом вообще славились как бойцовские псы. А этот — вылитый сапсари, которого в детстве держала моя бабушка».
Я стал вытирать его лапы специальным полотенцем, лежавшим у входа. Кенари важно положил одну лапу мне на плечо, ожидая, пока я вытру остальные.
— Страшный же ты. Да и наглости не занимать — в кого бы это?
Грррр, — заворчал он, словно понял, что я его ругаю. Я взял в руки длинную морду, заставляя посмотреть мне в глаза. Узкие глазки избегали моего взгляда. Я крепче сжал его морду.
— Так, раз уж мне поручили за тобой присматривать, слушайся. Не собираюсь возиться со зверем, не признающим того, кто о нем заботится, — я надавил на его морду, заставляя кивнуть.
Вытерев ему лапы, я отпустил его, но Кенари тут же преградил мне путь к выходу. Забрать его к себе я не мог — в моей квартире нельзя было держать животных. Стоило бы ему залаять, как соседи тут же пожалуются. К тому же, бультерьер — крупная собака.
Я взялся за ручку двери, и пес, задрав морду, уже приготовился завыть. «И что мне с тобой делать?» — я почесал в затылке. Уйти, не обращая внимания на его вой, не получалось — его крошечные, почти невидимые глазки вызывали щемящую жалость. К тому же, слова о раненом хозяине не выходили из головы, да и чувство вины за то, что из-за нашей команды Джин Ёвон понес убытки, тоже давило.
«Всего три дня, а не неделя. Ничего страшного». Цокнув языком, я снял обувь. Пройдя вглубь гостиной, хлопнул в ладоши. Пес, круживший у входа, тут же бросился ко мне. Я потрепал его по твердой голове и, раз уж остался, решил осмотреться повнимательнее.
Под домашним кинотеатром стоял белый стол в форме куба. На нем были разложены фотографии моделей и обуви, словно из модного журнала. Переведя взгляд в сторону, я заметил пару парусиновых кед на шнурках. Ткань на них была изношена до дыр, словно они пережили немало трудностей. Подошва поддельных «конверсов» была полностью стерта, а шнурки покрыты катышками — казалось, они отжили свое. Эта обувь никак не вязалась с образом Джин Ёвона. Удивленный, я долго рассматривал их, а потом подошел к лестнице.
Стеклянная стена, отделявшая гостиную от кабинета, использовалась как доска для записей: на ней были набросаны эскизы туфель. Я медленно прошелся вдоль, разглядывая все — от простых набросков до сантиметров, прописанных для подошвы. Мне было интересно посмотреть на его готовые дизайны внутри, но я был не настолько наглым, чтобы без разрешения разглядывать чужую работу.
Спальня с противоположной стороны также была отделена от гостиной прозрачным стеклом. Я вошел, чтобы взять одеяло. Кенари, следовавший за мной по пятам, в спальню не пошел, оставшись снаружи и прижавшись мордой к стеклу. Прозрачная стена тут же покрылась его слюнями и запотела от дыхания. «Сюда, значит, Джин Ёвон пса не пускает. Ну да, с его-то педантичностью».
Из черного глянцевого шкафа-купе я достал два одеяла. Прохладный аромат, царивший в его спальне, казалось, полностью вытеснил душный запах бара.
С одеялами в руках я посмотрел на огромную кровать размера «кинг-сайз», стоявшую посреди комнаты. Круглый каркас кровати, обтянутый красной кожей, и контрастирующий с ним чёрный квадратный матрас. Я фыркнул. «Дома, наверное, тоже фотосессии для журналов устраивает».
Мне и самому нравился дизайн интерьеров, но для этого нужны были деньги. Я же привык жить, сокращая расходы до минимума и откладывая каждую копейку, поэтому и обстановка у меня была скромной. Вдруг мой взгляд упал на единственную черную подушку на кровати. «Он и правда живёт один?» — промелькнула мысль, но я тут же тряхнул головой, отгоняя ненужное любопытство.
Когда я вышел в гостиную, Кенари снова увязался за мной.
— Я не сбегу, занимайся своими делами.
Его стоячие уши дернулись. Ну да, понимай он слова, не был бы животным.
Поскольку я был в чужом доме, пользоваться ванной было неловко. Приняв душ, я тщательно все за собой убрал, чтобы не оставить и следа.
Я еще раз погладил по голове пса, терпеливо ждавшего меня у двери.. Из-за этого создания придется вставать ни свет ни заря, кормить его, а потом ехать домой, чтобы собраться на работу. Настоящая обуза.
Я расстелил одеяло на полу в гостиной и лег. Дотянувшись до пульта на диване, включил телевизор. Шла какая-то новая дорама с динамичным сюжетом. Кенари подошел и свернулся клубком у моего лица. Белый зад оказался прямо перед моим носом. Я притянул его к себе на грудь. Пес положил морду на передние лапы и, прижавшись ко мне всем телом, принялся тереться.
— Будешь ко всем так ластиться — в суп попадешь.
Я похлопал его по мускулистой задней лапе. Нажав на пульте кнопку подсветки, выключил в гостиной свет, оставив только телевизор, и попытался заснуть.
«Если бы я оставил его одного в этой огромной гостиной, ему, наверное, было бы очень одиноко. Впрочем, и мне без Кенари было бы здесь тоскливо».
Интересно, о чём думает Джин Ёвон, когда засыпает и просыпается в таком большом доме? Хотя, сама мысль о том, что он может страдать от одиночества, казалась абсурдной.
Свет от телевизора тускло освещал стоявшие в углу кеды. Не знаю почему, но мне казалось, что я увидел какую-то неожиданную, скрытую сторону его личности. Кенари придвинулся еще ближе, словно прислушиваясь к моему гулко бьющемуся сердцу. Я заговорил, будто обращаясь к нему:
— Вот скажи, почему он, будучи гетеро, так сбивает с толку?
Пока я шептал это в потолок, Кенари положил голову мне прямо на сердце.
— Может, мне вымещать негодование на тебе, пока твоего хозяина нет?
Кы-ы-ынг, — он поднял свою уродливую морду. Я усмехнулся и погладил его, успокаивая.
Сосредоточиться на дораме не получалось, и я просто выключил телевизор. Комнату залила темнота, лишь тусклый свет садовых фонарей пробивался сквозь окна. Я закрыл глаза и попытался выровнять дыхание, но сердце никак не успокаивалось. Почему-то именно эти старые, потрепанные кеды никак не шли у меня из головы.
Примечание:
Сапсари — это национальная корейская порода собак. В Корее их содержали в качестве защитников и компаньонов, ведь по характеру эта порода дружелюбная, жизнерадостная, уравновешенная, веселая и покладистая.
Роковой период для сапсари настал, когда Корея находилась под властью Японии. Мохнатая шкура этих псов оказалась отличным сырьем для изготовления одежды военным. К 1980 году их популяция насчитывала меньше десятка особей, и общественность забила тревогу. Сапсари и сегодня остается довольно редкой породой, однако ее положение уже не катастрофично — поголовье насчитывает как минимум несколько сотен собак.
