7 минут рая | Глава 11. Fumbled (3 часть)
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Пока они шли к библиотеке, сердце Чейза колотилось так, будто он только что пробежал спринт.
«Идиот. Почему я не понял раньше?» Эта необъяснимая тяга к нему, это постоянное желание быть рядом были не просто интересом. Это была симпатия.
— Привет, учитель, — басом поздоровался Дериус с Чонином, который уже ждал их за столиком в читальном зале.
Чонин как раз доставал из рюкзака сэндвич, завёрнутый в пищевую плёнку. Услышав шаги, он поднял голову, и при виде двух гигантов его брови сошлись на переносице. Эта хмурая гримаса мгновенно перенесла Чейза в детство. Когда они с Вивиан проказничали, она всегда тащила его за собой к себе домой, зная, что её мать никогда не станет ругать дочь в присутствии гостя. Сейчас, прячась за широкой спиной Дериуса, Чейз чувствовал себя точно так же — трусливо использующим друга в качестве живого щита.
— ...А ты что здесь делаешь, Прескотт? — недовольно спросил Чонин.
— У меня тоже вопрос по математике.
Сегодня утром у него правда была углубленная статистика, и как нельзя кстати осталось несколько вопросов, которые можно задать.
— Я подожду, пока ты закончишь с Томпсоном, — добавил он.
Чонин явно хотел его выпроводить, но отказать в присутствии Дериуса было неловко. Тяжело вздохнув, он лишь коротко кивнул.
Чейз устроился за соседним столом и, делая вид, что уткнулся в книгу, не сводил с Чонина глаз. Тот откусил кусок сэндвича и, не переставая жевать, принялся терпеливо объяснять материал Дериусу.
— Представь, что ось X — это твоя сила, а ось Y — расстояние, на которое летит мяч. Если сила увеличится, то и расстояние полета мяча увеличится, верно?
Голос Чонина был мягким, но уверенным. Он говорил на языке Дериуса, используя аналогии то с американским футболом, то с куском торта, и тот, кажется, впервые в жизни начал что-то понимать в математике, сосредоточенно кивая.
Осознав это, Чейз увидел Чонина в новом свете. В своей основе он был очень добрым человеком. Наверное, это у него от матери. Она тоже казалась искренней и доброй. Когда они разговаривали друг с другом, были похожи на близких друзей.
— …Прескотт, у тебя ведь тоже был вопрос? — заставив Дериуса решать похожую задачу, Чонин повернулся к нему. Его тон стал заметно ровнее.
Чейз, словно только этого и ждал, достал из сумки учебник. Это была задача по регрессионному анализу. Было видно, что он остановился на середине решения.
— Я застрял вот здесь. В какой-то момент просто перестал понимать, что я, чёрт возьми, считаю.
Чонин пробежался глазами по его записям и, кажется, даже слегка впечатлился.
— Уравнение регрессии ты вывел правильно. Но так как прогнозируемые значения сильно разбросаны, тебе нужен доверительный интервал. — Чонин быстро набросал небольшой график под решением Чейза. — Вот, смотри. Твоё прогнозируемое значение — 45.3. Но реальное значение «y» с вероятностью 95% попадёт вот в этот промежуток — между 47.5 и 53.2.
— А, точно… — выдохнул Чейз. — Теперь понятно.
Он быстро разобрался с задачей и дописал решение.
— К таким задачам нужно подходить с мыслью, что линия регрессии не идеальна...
Его концентрация длилась недолго. Стоило взгляду упасть на опущенные ресницы Чонина, как мысли тут же сорвались с нужной траектории.
«Как, чёрт возьми, он умудрился так сломать очки, что их до сих пор не починили? Может, в этом всё и дело? Он ходит без них, и теперь на него все липнут? И что нашло на эту Мэдисон Уилкс? Насколько хорошо она его знает, чтобы звать на выпускной? Что он ей ответил? Он ведь отказал? Конечно, отказал. Потому что… потому что я ему нравлюсь?»
— …поэтому всегда нужно учитывать погрешность.
Запутавшись в собственных домыслах, Чейз опустил взгляд ниже и замер, глядя на чужие губы. Может, из-за бледности кожи они казались такими яркими? И он что, пользуется какой-то гигиенической помадой? Вряд ли.
— Прескотт? — вырвал его из мыслей голос Чонина.
На самом деле последнюю часть он бессовестно прослушал. Все мысли были заняты тем, каковы на вкус эти алые губы. Вспыхнуло воспоминание о том дурацком поцелуе в темноте. Он до сих пор помнил их удивительную мягкость.
— Тогда на сегодня всё. Дериус, не забудь сделать домашнее задание.
Пока все собирались, Чейз мысленно сокрушался о своей глупости. Нужно было ценить каждый миг рядом с Чонином. Не стоило превращать их первый поцелуй в дурацкую шутку в шкафчике. Он всё испортил с самого начала своим неискренним признанием и легкомыслием.
Сокрушаясь от самобичевания, он подумал: «Будет ли у меня ещё один шанс?»
Он пропустил Дериуса вперёд, а затем шагнул в сторону, своим телом перекрывая Чонину выход. Тот замер и быстро огляделся. Библиотекарь, видимо, ушёл на обед. В читальном зале было пусто.
— Джей, — осторожно позвал его Чейз.
Чонин поднял голову. Его взгляд был холоден, как лёд. Чейз коротко вздохнул и начал:
— Ты придёшь на матч послезавтра?
Чейз надеялся на это, ведь будет благотворительный матч, который все так ждали. Но Чонин молча покачал головой.
Чейз попробовал пустить в ход старое оружие и состроил самое несчастное лицо на свете.
— Снежок всю ночь плакал. Утром я посмотрел, а у него глаза опухли. Неужели ты не скучаешь? В чем виноват этот невинный малыш, чтобы его разлучали с семьей?
— Прескотт. Я изо всех сил пытаюсь тебя отпустить, — пытаясь призвать к доводу логики, сказал Чонин.
Шутка не сработала. Глаза Чейза, пытавшегося хоть как-то сократить между ними дистанцию, наполнились отчаянием. Но Чонин, казалось, совершенно не замечал этого.
— Если не можешь помочь человеку, который пытается сдаться, то хотя бы не мешай.
— Не надо, — вырвалось вдруг у Чейза.
— Не отказывайся от меня, — повторил тот, и в его голосе больше не было ни капли притворства.
Чонин молчал, глядя на него во все глаза. Он никогда не слышал, чтобы Чейз Прескотт говорил так искренне.
— Пожалуйста, — понизил он голос. — Ты же терпеливый. Настолько, что не бросил математику с Дериусом.
«Что за психология такая?» — цинично подумал Чонин. — «Собака на сене, что ли? Самому не нужен, а другому отдать жалко?»
— Чейз Прескотт. Ты и вправду...
— Безнадёжен? — перебил его Чейз. — Знаю. Безнадёжен, потому что слишком поздно понял, что чувствую.
Чонин смотрел на него, словно беззвучно спрашивая: «Что это значит?». Встретившись с этими ясными, прозрачными глазами, Чейз почувствовал, как в горле пересохло. Он больше не мог сдерживать то, что тянуло его изнутри.
— Ты мне нравишься, Джей, — выдохнул он. — Ты мне нравишься.
Глаза Чонина широко распахнулись. Без очков было отчётливо видно, как волна изумления прокатывается по его красивому лицу. Но это длилось лишь мгновение. Изумление угасло, и лицо приобрело привычное отстранённое спокойствие.
«Что это еще такое? Продолжение "я хочу с тобой тусоваться"? Он все еще не сдался?» — подумал Чонин, и в голове мгновенно сформировались две гипотезы.
Гипотеза А. Его чувства искренни.
Аргумент «за»: внешне признание выглядит убедительно. Аргумент «против»: сцена с Вивиан, свидетелем которой он стал, сводит достоверность практически к нулю.
Гипотеза Б. Его чувства неискренни.
Вероятные мотивы: а) наслаждение процессом завоевания; б) банальное любопытство.
Чонин мысленно прогнал обе гипотезы через уравнение с несколькими переменными, включая функцию достоверности. Результат был однозначным: гипотеза Б победила с разгромным счётом.
Впрочем, и без всякой математики он знал ответ. Чувства Чейза были чем угодно, но только не тем, о чём он сам думал. Просто Чонин был для него чем-то новым: другая раса, другая культура, другая семья, другой характер. Да ещё и эта история с тетрадью. Должно быть, Чейзу просто обидно терять эту новизну, пока она не угасла. Ведь он, привыкший иметь всё, не умел проигрывать.
И даже если предположить, что его слова искренни, вес этих слов был разным. Для Чонина это — безответная любовь длиною в несколько лет. Для Чейза — мимолётный каприз, развлечение, которое закончится, как только он утолит своё любопытство. А Чонин не хотел оставаться один, разбирая последствия. Не хотел быть цветком, с которого вспорхнула прекрасная бабочка, оставив после себя лишь опустошение.
Ведь есть люди, которые кажутся идеальными, только пока остаются объектом безответного чувства. К тому же, невозможно влюбиться в кого-то так просто.
Приведя мысли в идеальный порядок, Чонин спокойно посмотрел на него.
— Население нашего города Беллакоув — около ста двадцати тысяч человек. Подростков нашего возраста, насколько я знаю, примерно девять тысяч.
Чейз непонимающе нахмурился, не улавливая, к чему тот клонит.
— Это значит, что вероятность того, что я полюблю тебя, Прескотт, составляет один к девяти тысячам.
Бровь Чейза удивлённо поползла вверх. Почему-то это прозвучало почти как комплимент. Однако логика пошла в неожиданном направлении.
— Однако вероятность того, что и ты полюбишь меня, тоже составляет один к девяти тысячам. Следовательно, вероятность взаимности — один шанс на восемьдесят один миллион.
— …И? — в груди у Чейза заворошилось дурное предчувствие.
— А я никогда и не рассчитывал на такой ничтожный шанс.
Для Чонина Чейз Прескотт был идеальным объектом безответной любви. Просто наблюдать за ним издалека — это самая безопасная форма отношений, исключающая возможность быть раненым. Он даже мечтал о взаимности.
— Я хочу сказать, — заключил он, — что не сильно расстроился, узнав, что мои чувства не взаимны. У меня и времени на это нет... Так что не нужно проявлять любопытство или жалость.
— …Что? — переспросил Чейз, но это прозвучало глупо и беспомощно.
Он потерял дар речи. «Любопытство? Жалость?» Слова Чонина были жестоки. То чувство, которое он с таким трудом в себе принял, тот свет, который он увидел — всё это было так легко обесценено.
— Ты... не веришь моим чувствам? — голос Чейза стал ниже.
— Я говорю, что это статистически маловероятно. И вообще, ты… — Чонин замялся, но Чейз вцепился в эту паузу.
— Ты — Чейз Прескотт, — выдохнул он, словно это объясняло всё. Тот, кто добр ко всем и со всеми находит общий язык. Тот, кто вчера обнимал Вивиан, но утверждал, что они не встречаются. Такой сложный и одновременно такой до смешного простой Чейз Прескотт.
— Найди себе кого-нибудь под стать. Девушку, чьё имя будет хорошо звучать рядом с фамилией Прескотт. А не… — он сделал паузу, — не одноклассника-иммигранта из Азии со скромным достатком.
За последние дни Чонин всё обдумал. Он просто не из той породы, что могла быть под стать Чейзу Прескотту. И не стоило пытаться ею стать.
Он заставил себя поднять голову, чтобы посмотреть Чейзу в глаза. И замер. Вопреки всему, Чейз не выглядел ни злым, ни насмешливым. Он выглядел… обиженным. В груди что-то дрогнуло, но Чонин заставил себя взять себя в руки. Резко отвернувшись, он прошёл мимо, не оглядываясь.
Последним уроком был английский, который они, к несчастью, посещали вместе.
— Был ли Гэтсби по-настоящему великим человеком, искренне искавшим любовь, или же он был всего лишь рабом тщеславия? — миссис Дэвис окинула класс проницательным взглядом. — Джей, давайте начнём с вас.
— Мне кажется, величие Гэтсби было иллюзией, — спокойно ответил он. — Он был человеком, который разучился думать самостоятельно. Всю свою жизнь он потратил впустую, отчаянно пытаясь соответствовать чужим стандартам и чужим мечтам.
Некоторые ученики кивнули, соглашаясь, и лишь один презрительно усмехнулся. Все взгляды обратились к Чейзу.
— Прескотт, я сказал что-то смешное? — нахмурившись, резко спросил Чонин.
— Нет, — невозмутимо пожал плечами Чейз. — Просто подумал, что у тебя, видимо, вошло в привычку выносить вердикты людям, основываясь на собственных домыслах.
По классу прошёл тихий шёпот. Чейз Прескотт обычно держался со всеми одинаково ровно и отстранённо; он никогда не позволял себе публично проявлять неприязнь. Поэтому видеть, как он бросается такими резкими словами, было для всех в новинку.
Обычный человек на месте Чонина, столкнувшись с атакой самого Прескотта, наверняка бы стушевался. Но Чонин был не из тех, кто проигрывает. Его жизненный принцип гласил: если на тебя нападают, ты должен вернуть удар с удвоенной, а то и с утроенной силой. И Чейз Прескотт не был исключением.
— Прости, если мои слова тебя задели, — в его голосе не было и тени извинения. — Но ведь люди помнят Гэтсби только за его имя, его шикарный дом и дорогую одежду. Всего лишь за оболочку. Ты случайно не отождествил себя с таким Гэтсби?
От этой яростной контратаки ботана в классе воцарилась мёртвая тишина. Кривая усмешка сползла с лица Чейза, уступая место холоду.
— А судить о ком-то лишь по внешней оболочке, по своим жалким меркам? Не кажется ли тебе, что это гораздо пошлее?
От этих слов глаза Чонина сверкнули. Он без колебаний нанёс ответный удар:
— По крайней мере, я искренен. Но, как и в случае с Гэтсби, как бы роскошно ты себя ни украшал, если внутри пусто, однажды это все равно раскроется. Не так ли, Король Прескотт?
Воздух в классе сгустился до предела. Последняя фраза, брошенная с ядовитым титулом «Король Прескотт», который ему обычно присуждали на балах, в этой ситуации прозвучала как изощрённое оскорбление. Ни учитель, ни ученики не могли вымолвить ни слова, боясь нарушить повисшее между ними напряжение.
Чейз посмотрел на Чонина свирепым взглядом. В голубых глазах горел ледяной огонь. В них не осталось ни тени прежнего спокойствия, лишь предупреждение: дотронешься — обожжёшься.
Резкий звук отодвигаемого стула разорвал тишину. Чейз молча встал. Все взгляды были прикованы к нему, но он, не обращая внимания, ровным шагом пересёк кабинет. Никто не посмел его остановить, когда он, с оглушительным треском хлопнув дверью, вышел.
[До выпускного: 7 дней. А вы уже нашли пару?]
Цифра на плакате в коридоре сменилась на однозначную, и от этого простого факта, казалось, сам воздух стал более напряжённым. Утром, пока ученики копошились у своих шкафчиков, из динамиков полилось объявление:
«Сегодня состоится благотворительный матч. В 6 часов вечера на стадионе "Прескотт Фэмили" пройдет игра со школой «Дэнбери». Билеты можно приобрести на сайте школы. Приходите посмотреть игру и помочь в восстановлении сгоревшего детского отделения больницы «Хоуп Харбор». Те, кто не сможет прийти, могут сделать пожертвование».
У шкафчиков, как всегда, толпились ученики: кто-то листал конспекты, кто-то поправлял причёску или макияж, глядя в зеркальце на дверце.
Чонин доставал из шкафчика распечатки, и его движения, хоть и были привычными, выглядели механически. Внезапно по коридору прокатилась волна шума, заставившая всех обернуться. Это не просто кто-то вошёл. Это было явление.
В коридор вошла самая популярная компания во главе с Чейзом Прескоттом. Макс Шнайдер, Брайан Коул, Алекс Мартинез.
Их взгляды встретились. Всего на долю секунды. Глаза, которые Чонин когда-то сравнивал со Средиземным морем, сегодня были похожи на полярный ледник. Чейз посмотрел на него так, будто видел впервые в жизни, и отвернулся. Просто прошёл мимо.
Учитывая ссору на прошлом уроке, в этом не было ничего удивительного. Странным было другое. Это холодное безразличие, которое раньше было нормой, теперь ощущалось как нечто неправильное.
До Чонина дошло с опозданием. Это ведь всегда Чейз делал первый шаг. Всегда он начинал разговор, сокращал дистанцию. И в тот миг, как он отвернулся, они снова стали друг для друга совершенно чужими. Их хрупкая, так называемая связь держалась исключительно на его одностороннем желании.
Чонин осознал, что в последнее время они постоянно разговаривали, стоило только встретиться. Поэтому возникший между ними холод не остался незамечен окружающими. Впрочем, любопытные взгляды рассеялись так же быстро.
Рядом с Чейзом, как всегда, были его товарищи по команде, но, поскольку тот проигнорировал Чонина, они тоже не стали здороваться. Лишь Алекс Мартинез чуть повернул голову и бросил на него короткий взгляд.
Когда Чейз прошёл мимо, в воздухе остался тонкий след его парфюма. Чонин глубоко вдохнул его и заставил себя собраться.
«Так даже лучше. Всё просто вернулось на круги своя».
Но ноги не двигались. Он стоял у шкафчика, словно прикованный к полу, а время текло мимо него, как вода мимо камня. Музыка из динамиков, гул голосов, смех и шаги — всё превратилось в далёкий невнятный шум.
Гудение в ушах Чонина прервал новый всплеск оживления в коридоре. На этот раз причиной была Вивиан Синклер.
Десятки пар глаз бросили на неё удивленные взгляды. Сегодня она впервые пришла в школу в форме чирлидерши. Обычно она выглядела так, будто сошла со страниц глянцевого каталога: никогда не надевала одну и ту же вещь дважды, выбирала только свежие коллекции, а её макияж и уверенная, почти небрежная осанка были безупречны. А сегодня перед всеми стояла совсем другая Вивиан — с туго собранными в хвост волосами, в простой форме и кроссовках.
Её появление, подобно порыву холодного ветра, заставило некоторых учеников невольно расступиться. Несколько чирлидерш тут же подлетели к ней, как придворные дамы к своей королеве.
— С сегодняшнего дня начинаются спецтренировки, всем ясно? — её голос был твёрдым, как сталь. — Особенно ты, Хейли. Передай этой своей дешёвке, что сегодня отрабатываем «либерти». Если она не сможет нормально сесть на шпагат, я лично её растяну.
Даже слушать было страшно. Напор у Вивиан сегодня был невероятный, чирлидерши перед ней стояли по стойке смирно.
Оглядевшись, она спросила у одной из них:
— Ага, только что, — поспешно кивнула та. — Кстати, а почему «Чейз», а не «Чей»? Вы что, поссорились?
— Понятия не имею, — с недоумением покачала головой Вивиан. — Он в последнее время сам не свой. Пару дней назад ни с того ни с сего заявил, чтобы я его так больше не называла. И так решительно.