7 минут рая | Глава 1. Клуб ненавистников Чейза (1 часть)
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Это место — настоящие джунгли. Царство, где вместо лиан — паутина сплетен, а вместо звериного рыка — звонкие голоса, полные яда. Здесь правят инстинкты и кипящие гормоны, сбивая подростков в хищные стаи. Иерархия хрупка и меняется каждый день: невидимая, но прочная грань отделяет сильных от слабых, хищников от жертв. В этих стенах действует лишь один закон — выживает сильнейший. Сила здесь — абсолютная власть, а умение «читать воздух» — не просто навык, а необходимое условие для выживания.
Резкий толчок в плечо вырвал его из мыслей. Очки съехали на самый кончик носа. Но Чонин даже не удивился этому, просто поправил толстую роговую оправу и продолжил свой путь к шкафчику.
Его шкафчик был стерильно чист. Ни фотографий, ни ярких наклеек, ни памятных безделушек — лишь аккуратно приколотое расписание одиноко белело на металлической дверце. Идеальное отражение своего владельца. Чонин торопливо вытащил папку, учебники и всё необходимое на сегодня.
В отличие от корейской школы, где на перемене можно было успеть что-то сделать и отдохнуть, в американской на это отводилось всего четыре минуты. При этом кампус был до безумия огромным, так что заскочить к шкафчику дважды было непозволительной роскошью.
«Четыре минуты. Какое сумасшествие», — подумал он, торопливо запихивая книги в рюкзак.
В этот момент рядом раздался звонкий, как щебет птиц, смех. Это были чирлидерши, Эйва Уинслоу и Сиенна Резник.
— Слышала, вчера у Мэдисон была вечеринка у бассейна. Наверное, было весело, да? Жаль, что тебя не было.
— Эйва, тебя же посадили под домашний арест. Я не могла пойти одна.
— Правда? А что тогда за вероломная девица в фиолетовом бикини на фотке, которую выложил Макс Шнайдер?
Здесь никогда не знаешь, кому верить, а кого опасаться. Все это — лишь одна большая игра.
В этих диких краях, где ты либо притворяешься, либо прячешься, либо терпишь, давно сложилась своя кастовая система.
Первые — неприкасаемые, счастливчики, рождённые в «стае».
Вторые — те, кто пробился в неё потом, кровью и теперь живёт в вечном страхе изгнания.
И третьи — аутсайдеры. Одиночки, вынужденные молча пережёвывать свою изоляцию.
Что касается Чонина, он, без всяких сомнений, принадлежал к третьей группе.
Он уже было закрыл шкафчик и поворачивал замок, но ядовитая перепалка чирлидерш и не думала утихать.
— Да, я там была. И что с того? — в голосе Сиенны прозвучали стальные нотки.
— Да так, ничего. Просто для человека, который только что кинул лучшую подругу, ты держишься на удивление нагло. Кстати, этот бикини случайно не тот, что ты «вернула» Ханне? Кажется, она его до сих пор ищет. Воровка.
— Не суй свой нос в мои дела, Эйва. Вечно ты лезешь, куда не просят. Может, поэтому Брайан и проводит время с Лилой Харрингтон...
Ядовитая перепалка, похожая на кошачью грызню, резко оборвалась. Она утонула в волне гула, прокатившейся по коридору. Чонину даже не нужно было поворачиваться, чтобы понять, кто стал её причиной. В проходе, словно королевская свита, показалась группа парней в школьных бомберах — эксклюзивная привилегия игроков школьной сборной.
Высшие хищники. Альфы, занимающие самую вершину пищевой цепи этой школы.
Основной состав команды по американскому футболу.
При их появлении толпа расступилась, словно воды Красного моря. Коридор, казалось, принадлежал только им. Вокруг мгновенно образовался рой подражателей, ловящих каждое движение. Одно их слово, лёгкий кивок или едва заметное изменение выражения лица могли стать здесь новым законом. И все принимали это как неоспоримый священный порядок вещей.
Вот кареглазый шатен, с ленивой уверенностью подбрасывая в воздух мяч для регби — лайнбекер Брайан Коул, чей отец, по слухам, заправлял половиной городского совета. Рядом с ним возвышался Дериус Томпсон, линейный нападения — чернокожий гигант ростом под два метра, гора чистых мышц. Обезоруживающе улыбался привлекательный латиноамериканец Алекс Мартинез, корнербек. А роль заводилы и главного шута исполнял Макс Шнайдер, раннинбек, чей «невысокий» рост всё равно приближался к шести футам (~182 см).
Но даже в стае хищников была своя иерархия. И был вожак, чьё превосходство не вызывало сомнений.
Его медово-русые волосы, словно сотканные из золотых нитей, ослепительно сияли в лучах утреннего солнца. Тонкие, будто нарисованные, черты лица обладали невероятной выразительностью. Казалось, подростковая неловкость просто не посмела его коснуться, сразу уступив место отточенному мужественному совершенству. Добавьте к этому мощное телосложение и рост в шесть футов пять дюймов (~198 см) — его присутствие в одиночку заполняло собой весь коридор.
Но что всегда приковывало взгляд Чонина, так это его глаза.
Глаза Чейза Прескотта были цвета глубокого летнего моря. Когда на них падал свет, голубизна радужки оживала, и в ней проступали тончайшие узоры, сверкающие, словно рябь на воде под солнцем. А тёмный зрачок в центре этого сияния казался бездонным омутом, в котором хранились все тайны мира.
Чтобы не совершить роковую ошибку, задержав на нём взгляд слишком долго, Чонин опустил голову к своему уже закрытому шкафчику и принялся бесцельно крутить колёсики кодового замка.
— Опа! Кого я вижу! Пельмешек Вонг!
Услышав до боли знакомое издевательство, Чонин всё же поднял взгляд. Макс Шнайдер своей ухмыляющейся физиономией преградил путь Джастину Вонгу, который, сгибаясь под тяжестью, нёс огромный лист картона для презентации. Джастин был американцем китайского происхождения; его родители держали небольшой ресторанчик в местном торговом центре.
— Сегодня пельмешки не принес? А я голодный, между прочим.
От слов Макса Шнайдера, который в ожидании потряс своим пустым рюкзаком, пухлые плечи Джастина вжались в шею.
— Хм-м, а ты чего такой дерзкий? Давно в шкафчике не сидел? А ну, доставай свой ланч-бокс. Если я найду там хоть один пельмень — пощады не жди.
Макс ухмыльнулся, и вся его компания взорвалась гоготом.
И тут воздух застыл. Ко всеобщему изумлению, вмешался Чейз Прескотт. Обычно он оставался молчаливым зрителем, негласным королём, одобряющим выходки своей свиты. Одного его недовольного взгляда хватило бы, чтобы всё прекратить, но он им почти никогда не пользовался. Но не сегодня.
В их кругу было негласное правило: называть друг друга только фамилии. Повинуясь вожаку, Шнайдер с досадой хищника, упустившего добычу, отступил от Джастина. Захлопнув дверцы шкафчиков, стая двинулась дальше по коридору.
Когда Чейз Прескотт поравнялся с ними, Джастин, спрятавшись за спиной Чонина, шумно принюхался. А когда тот прошёл, недоуменно покачал головой.
— Нет, ты объясни мне, как от него может так пахнуть? У него что, из подмышек вместо пота течет лосьон после бритья?
Чонин усмехнулся и взял у друга картон, пока тот открывал свой шкафчик.
— Почему Макс Шнайдер прицепился к тебе с этими пельменями?
— Да один раз! Один-единственный раз я принёс в школу дамплинги на обед! И было это ещё в средней школе!
Чонин хотел было сменить тему, но Джастина было уже не остановить — он снова вернулся к Прескотту.
— Кстати, Джей. Ты знал? Говорят, если от парня слишком хорошо пахнет, он стопроцентный обманщик.
Джастин жил с родителями, пропадавшими на работе, и с бабушкой. Каждый раз, когда Чонин бывал у них, бабушка Мэйлин, словно вечная и неподвижная часть интерьера, сидела в своём кресле-качалке и смотрела теленовеллы. С каменным лицом она игнорировала приветствия, но могла заливисто расхохотаться, когда на экране случался очередной сюжетный кульбит: тайным отцом героини оказывалась её мать, а неверный муж получал смачную пощёчину. Чонин дружил не просто с Джастином — он дружил со всей его семьёй.
— Ц! — Джастин смерил удаляющуюся спину Прескотта полным презрения взглядом. — Я не понимаю, что девчонки в нём находят. Ну да, мордашка симпатичная, рост, деньги, и он, вау, квотербек. Великое дело.
— По-моему, ты только что сам ответил на свой вопрос.
— Джей, ты слышал выражение «знаменит, потому что знаменит»? Это точь-в-точь про Чейза Прескотта. У девчонок совсем нет вкуса, это просто катастрофа. Джулс Фолкнер, кажется, собирается создать его фан-сайт. А Хейли Симмонс? Ох, даже не начинай говорить об этой снобке.
Внезапно Джастин замер, а его глаза, только что метавшие молнии, превратились в два огромных блюдца.
Мгновенная трансформация была достойна театральной сцены. Джастин втянул щёки, пытаясь сделать лицо худее, картинно изогнул бровь и изобразил то, что, по его мнению, было обворожительной ухмылкой.
Хейли одарила его взглядом, которым обычно удостаивают плесень на стене, и прошествовала мимо. Джастин отчаянно повысил голос:
Чонин со стыдом попытался схватить его за рукав, но тот уже чеканил широкие уверенные шаги в её сторону.
Хейли растянула губы в скучающей улыбке.
— Спасибо, — бросила она и взяла протянутый листок двумя пальцами, большим и указательным, словно тот был чем-то заразным.
Когда Джастин вернулся, сияя так, будто только что покорил Эверест, Чонин не выдержал:
— Эссе. О суфражистском движении и девятнадцатой поправке к Конституции США.
На лице Чонина было написано одно-единственное слово: сострадание.
Взгляд парней невольно сместился в сторону. Хейли Симмонс, словно железная стружка к магниту, уже притянулась к Чейзу Прескотту. Что-то сказанное им вызвало у неё такой взрыв хохота, что стал виден язычок. Её ладонь, вцепившаяся в бицепс, выглядела на фоне его руки кукольной.
— Но я верю в закон возрастания энтропии и в третий закон Ньютона. Все стремится к равновесию. Так что, может, у Чейза, у которого есть все, писюн размером с рудимент, а?
— А это мысль! Надо в книгу записать.
Они сидели за одной партой в первом ряду — на этот урок им повезло ходить вместе. Джастин, словно священнодействуя, извлёк из рюкзака тетрадь в красной обложке. Это был тот самый «китайский красный», который в Китае считают цветом удачи. На обложке белым канцелярским лаком были аккуратно выведены иероглифы:
С ручкой наготове и лицом заговорщика, Джастин принялся каллиграфически выводить новую запись:
[ Предположительно, сосиска Чейза Прескотта имеет рудиментарные размеры.]
Эта тетрадь, их общий священный артефакт, была заполнена уже наполовину. В ней подробно излагались причины их общей ненависти к Чейзу Прескотту, имена всех девушек, с которыми он, по слухам, встречался, а также все известные им секреты и тайные домыслы о школьной элите. Разумеется, это был лишь плод воображения, защитный механизм двух аутсайдеров. Но эта тетрадь была их единственным развлечением, позволявшим двум одиноким островам в школьном океане держаться на плаву.
Для Джастина ненависть к Чейзу была своего рода отвращением к искажённому отражению в кривом зеркале. Он как-то случайно выяснил, что их вес совпадает до десятых долей фунта. Правда, в росте Прескотт обгонял его почти на фут.
Джастин предполагал, что его ненависть к Чейзу — это своего рода ненависть к себе подобным. Он случайно узнал, что вес Чейза Прескотта совпадает с его собственным до десятых долей фунта. Правда, разница в росте у них была почти на фут (около 30 см).
У Чонина же была своя, личная причина. Та, которую он не решался доверить даже страницам «Тетради Позора».
— Итак, каким образом мы используем пределы для нахождения мгновенной скорости изменения? Мистер Вонг, у вас там происходит нечто более увлекательное, чем мой урок?
— А, нет! Прошу прощения! — подскочил Джастин, поспешно захлопывая тетрадь.
Чонин и Джастин посещали курс по углубленному изучению математического анализа (AP Calculus BC), который позволял заранее заработать кредиты для колледжа. Программа была университетского уровня, и в основном на курс записывались выпускники, но парни были исключительно сильны в математике. Они решили пройти его на год раньше, чтобы в выпускном классе взяться за линейную алгебру и другие продвинутые предметы.
Когда урок закончился и все зашуршали тетрадями, Джастин незаметно пододвинул «Тетрадь Позора» Чонину. Они передавали её друг другу раз в неделю.
— Да здравствует Клуб ненавистников Чейза.
Джастин прошептал это Чонину на ухо, словно член тайной злодейской организации из супергеройского фильма, делящийся секретным лозунгом.
Чонин тихо рассмеялся, глядя на своего единственного и лучшего друга.
Почему-то он вспомнил те же чувства, что ощущал семь лет назад.
Этот город, Беллакоув, был одним из тех, где цветное население можно было пересчитать по пальцам. И в первый день Чонина это ощущалось особенно остро. Его классный руководитель, мистер Ричардсон, понятия не имел, что делать с внезапно свалившимся на него корейским учеником, чей английский был похож на мозаику из сломанных фраз. И тогда его спасительный взгляд упал на единственного азиата в классе — на Джастина Вонга.
— Этот парень приехал из Сеула, столицы Кореи. Представишься?
— Я Чонин Лим. Можете звать меня Джей, — как и было сказано, представился он. Мистер Ричардсон продолжил:
— Ребята, давайте поможем Джею освоиться. Джастин? Думаю, ты мог бы показать ему школу.
— Почему я? Потому что я тоже азиат? — пухлый даже тогда, Джастин надул щёки, не скрывая своего возмущения.
Именно этот образ — «мальчик, похожий на рассерженную рыбу-фугу» — навсегда впечатался в память Чонина.
— Сэр, я — ABC, американец китайского происхождения. Я родился и вырос в Беллакоув.
— Кхм, да. Ну, в общем, покажи ему все.
Джастин тяжело вздохнул, будто на его плечи взвалили всю тяжесть мира, и неохотно махнул Чонину: «Ладно, идём». Так, с общего недовольства и неловкости, началась их семилетняя дружба. С тех пор они были неразлучны.
— Джей, у тебя следующая AP История, да?
Чонин помахал рукой вслед спине Джастина, которая быстро растворилась в бурлящем потоке школьного коридора.
В старшей школе «Уинкрест» расписание было хитрым, поделённым на дни «А» (нечётные) и «Б» (чётные). Сегодня был день «А», а это означало, что последним уроком у него было углублённое письменное мастерство. Этот курс с приставкой «углублённый» был чем-то вроде мостика: ещё не университетский уровень AP, но уже и не базовая программа.
Когда школьный консультант предложил ему этот курс, Чонин был тронут до глубины души. Всего семь лет назад он тонул в море незнакомого сленга, не в силах связать и двух слов, а теперь ему предстояло посещать продвинутый курс по их языку. Это казалось личной победой.
Он достал из шкафчика нужные распечатки и учебник, провернул замок. И тут же почувствовал, как сердце предательски ускоряет ритм. Была одна деталь, омрачавшая эту победу. В этом семестре на углублённое письменное мастерство вместе с ним записался и Чейз Прескотт.
Он уже развернулся, чтобы идти в класс, как вдруг его остановил звонкий женский голос: