Где найти революционных матросов для сноса путинского режима? ЕБЯБН-5

Продолжаю опыты проектного мышления на тему либеральной революции «Если бы я был Навальным» (часть 1|часть 2|часть 3|часть 4). Как мы определились выше, взятие власти либералами гипотетически возможно только с опорой на низовую социальную базу. Растолковываю, что же это такое. Если бы речь шла о демократическом обществе, то социальную базу с существенной оговоркой можно было бы отождествить с ядерным электоратом.

Скажем, ядерный электорат партии «Яблоко» - интеллигенция, ностальгирующая по временам Перестройки и реформам 90-х годов. Оговорка касается следующего момента: партий, выражающих интересы этой группы интеллигенции, может быть две или даже больше. То есть социальная база у двух партий будет одна, но она дробится на две электоральные группы – так когда-то «Яблоко» делило либеральный электорат с СПС. Помимо этого, то же «Яблоко» может привлекать на свою сторону и подвижный электорат, например, протестников. Но протестники, что голосуют назло власти, отдают предпочтение той партии, что кажется им максимально оппозиционной – это могут быть коммунисты или даже эсеры. Однако ядерный электорат ВСЕГДА поддерживает свою партию.

Если ядерного электората партии недостаточно для преодоления проходного барьера (на подвижный электорат возлагать надежды глупо), она будет пытаться его расширить. Например, для «Яблока» это будут IT-предприниматели и студенты профильных вузов. У партий, делающих ставку на популизм, ядерного электората может не быть вовсе – они будут пытаться выехать исключительно на подвижном электорате, но это чаще всего характерно для одноразовых политических проектов.

Однако говорить о взятии власти в России электоральным путем сейчас совершенно бессмысленно, и это очень сильно осложняет дело. Ведь мы ищем социальную базу для революционной партии. Слово «партия» здесь, прямо скажем, неуместно, речь надо вести, скорее, о социальном движении – коалиции оппозиционных сил, стремящихся свергнуть правящий режим неконвенциональным путем. Следовательно, нам нужны решительные люди, которые готовы совершать насильственные и ненасильственные действия неправового характера, направленные против власти. А это совсем не то же самое, что кинуть испорченный бюллетень в урну или поставить экстремистскую аватарку на анонимном аккаунте в Телеграм.

Второй важный момент: эти революционные пассионарии должны представлять если не абсолютное большинство населения, то хотя бы большинство локальное, причем в критической для правительства точке. Это не всегда столица, если вы так подумали. Революции подразделяются по географической локализации на центральные и периферийные. Февральская и Октябрьская революции в России носили центральный характер, а революции на Кубе, в Никарагуа, в Китае, Вьетнаме были периферийными. Центральная революция, как говорится, рывком побеждает в столице, после чего новая власть распространяет свое господство на всю территорию страны, часто преодолевая сопротивление. В случае периферийной революции повстанцы берут под контроль отдаленные территории, после чего расширяют зону своего господства, постепенно удушая центральную власть.

Нетрудно заметить, что в случае периферийных революций социальной базой революционеров являлись крестьяне, поэтому восстания и происходили на окраинах. Еще одна популярная модель периферийной революции – национально-освободительное восстание сепаратистов. Сепаратизм чаще всего характерен для периферийных регионов. Так что не все и не всегда решается в столицах.

Но в нашем случае глупо возлагать надежды на нацменьшинства или крестьянские массы. Выбор в пользу центральной революции однозначен. Теперь мы должны обнаружить в столице и крупных мегаполисах революционный класс – социальную группу, чьи интересы настолько подавляются действующей властью, что она может их реализовать исключительно в результате смены политического режима на тот, в котором она станет играть доминирующую роль. Многие уже, наверное, догадались, к чему я клоню – социальной базой либеральной революции в РФ может быть городской средний класс.

Чаще всего средний класс определяется по утилитарно-экономическим критериям. Так, в довоенной России (2013 г.) к среднему классу было принято относить людей со стабильным доходом $2-2,5 тыс. в месяц на каждого члена семьи, обладающих жилплощадью не менее 40 м кв. на одного человека и имеющих два автомобиля на семью. Таковых в стране насчитывалось около 7% населения и наивысшая концентрация достигалась, конечно, в Москве. Сейчас доля среднего класса в РФ упала примерно до 4%.

Однако в нашем случае мерило дохода и потребительских расходов не очень подходят. Дело в том, что в сегодняшней России указанный уровень достатка имеют чиновники, силовики, бандиты, аффилированные с властью предприниматели, а также культурная и информационная обслуга режима – то есть те, кто так или иначе кормится от бюджета. Это отнюдь не революционный, а, наоборот, реакционный класс.

Поэтому давайте несколько сместим акценты и будем понимать под носителями мировоззрения среднего класса лиц:

- независимых от государства экономически, то есть не корящихся напрямую от бюджета;

- соответственно, политически от власти независимых или стремящихся к независимости в отличие от низов, традиционно настроенных патерналистски, воспринимающих государство, как «хорошего барина», к которому они прикреплены от рождения до смерти;

- представителей городской цивилизации в отличие от элиты и низов, тяготеющих к архаике традиционного общества;

- представителей бизнес-сообщества, интеллектуального, творческого труда, органической интеллигенции (по классификации Грамши);

- мировоззрение среднего класса прогрессистское, оно связано с ценностями индустриальной цивилизации, в которой средний класс появляется, и постиндустриализмом, в котором он достигает расцвета;

- политически представители мидл-класса тяготеют к космополитизму, демократии, не приемлют империализм, милитаризм, шовинизм, ксенофобию, клерикализм, цензуру, диктатуру.

Если утрировать, то главное политическое противоречие с властью в России у среднего класса в том, что власть считает население собственностью государства, в то время как средний класс хочет видеть государство в качестве прислуги, удовлетворяющей потребности гражданского общества.

Да, я уже представляю, как скептически хмыкают диванные политологи: мол, если делать ставку на средний класс городских мажоров, то революции можно ждать до морковкиного заговня. Мол, столичным хипстерам проще взять билет в один конец до Франкфурта, Дубая, Антальи и Бангкока, на худой конец до Тбилиси, чем создавать подпольные ячейки и идти на баррикады, рискуя всем. Ведь за границей они могут так же барыжить криптой, блогерствовать и писать код, при этом находясь в комфортной обстановке.

На первый взгляд этот аргумент кажется очень убедительным. Но если включить мозг и хорошенько подумать…

Во-первых, эмиграция всегда означает потерю социального статуса. Будь ты хоть трижды богат, ты не купишь в Таиланде или Аргентине ни политических прав, ни близкой культурной среды. Натурализоваться и получить гражданство – можно. Но в любом случае ты останешься в чужой стране инородным телом, чужаком, лицом второго сорта. Примерно так воспринимают в России натурализовавшихся таджиков и киргизов – вроде и паспорт у них с двуглавой курицей, и русским языком они владеют сносно, но все равно своими их не считают. Так что выбор между эмиграцией и революцией – это как выбор между тем, чтобы стать гостем в чужой стране или хозяином в собственной.

Теперь по второму пункту. 200 лет назад революционным классом была буржуазия, поэтому и революции носили буржуазный характер. Но значит ли это, что на штурм Бастилии шли дородные буржуа? Армия революционной Франции разве состояла из пассионарных лавочников и адвокатов? В том-то и дело, что революционный класс ВОЗГЛАВЛЯЕТ революцию, но не выполняет роль пушечного мяса в ней. В буржуазных революциях на баррикадах погибали представители низов, также как и власть аристократии защищали не маркизы и бароны самолично. Аристократия аналогично лишь возглавляла реакцию.

Теперь, внимание, мы переходим к ключевому пункту повествования. Революционный класс в ходе революции на короткий период становится выразителем интересов всего общества, и именно благодаря этому опирается на ресурсы всего общества, пользуется поддержкой абсолютного большинства населения. Да, главным бенефициаром буржуазной революции стала именно буржуазия – новый господствующий класс, но ведь выиграли от нее и крепостные крестьяне, становящиеся лично свободными, и простые горожане, получающие гражданские права, и интеллигенция, обретающая творческую и политическую свободы.

То есть схема в нашем случае будет такой: за границей обретается мозг революции, то бишь политический субъект; он опирается на социальную базу – революционный класс внутри России; тот в свою очередь является выразителем интересов всего общества и убеждает низы идти на баррикады ради светлого либерального будущего, потому что при новой власти будет лучше всем. Буржуазия получит правовое государство и гарантии прав собственности, интеллигенция – свободу самовыражения, низы – социальные лифты, а сам революционный класс, точнее, его представители, обретает политическое господство через механизм свободных конкурентных демократических выборов.

Описанное в предыдущем абзаце – вовсе не моя фантазия, это схема совершенно аксиоматического характера. Если вы препарируете любую политическую революцию за последние лет 300 – обнаружите все то, о чем я говорю. Однако в затхлой путинской России ничего подобного мы не наблюдаем – нет ни революционного субъекта хотя бы в зародыше, ни социальной базы революции в лице революционного класса, ни зараженных революционной пропагандой гневно клокочущих ширнармасс.

Все это становится зримым исключительно в революционной ситуации. Есть ли она сейчас в РФ и каковы перспективы ее развития? Давайте разберемся (Продолжение следует).