Эф Йот Эс
Я как-то упомянул, что у Баварии после Второй мировой появились «могущественные покровители». Думаю, несложно догадаться, что в виду имелись США – уже хотя бы потому, что Бавария входила в американскую оккупационную зону, а ее власти, по понятным причинам, были вынуждены постоянно взаимодействовать с американскими чиновниками. Речь идет, разумеется, не о доброй воле американцев, которые вдруг пришли в восторг от местного пива, брецелей и утреннего вида на Альпы, а о несложном расчете и выводов из итогов еще Первой мировой войны.
Баварии отводилась роль ошейника со взрывчаткой, надетого на шею Германии. Предполагалось, что если США по каким-то причинам утратят контроль над ФРГ, Бавария «вдруг» вспомнит о славном независимом прошлом и выйдет из состава молодой республики, что на момент существования Германий в качестве двух половинок привело бы, как максимум, к распаду ФРГ, а как минимум – к невозможности объединения западной и восточных частей. Эта мина так и не взорвалась, но ее схему вполне можно обрисовать и сегодня.
(Авторство идеи, конечно, принадлежит не американцам. Попытку разыграть карту баварской независимости первыми предприняли французы после Первой Мировой. Это было нетрудно, так как Бавария имела тесные связи с Францией, а в отдельные периоды находилась в сфере ее влияния. Французы весь XIX век использовали Баварию как клин, чтобы остановить или замедлить объединение восточного соседа – и оказались совершенно правы, потому что каждое повышение уровня внутренней интеграции в Германии приводило к войне с Францией. Тут любой догадается, что нужно костьми лечь, но тянуть рычаг в другую сторону.
После 1918 года Франции было важно повысить децентрализацию в Германии, чтобы оставить у себя Рурскую область и пресечь повторение ПМВ. Для этого была опять использована Бавария, которая в 1923 году взяла курс на восстановление независимости. Однако в том же году она внезапно споткнулась об усатого чертика из английской австрийской табакерки, который своим «путчем» сорвал все планы.
Если главным сторонником немецкой раздробленности была Франция, кто же поддерживал Единую Германию? Великобритания, кто же еще. Ведь это создавало проблемы сразу двум британским соперникам – Франции и России. Самой Великобритании Германия ни разу всерьез не угрожала, что подтверждается опытом обеих мировых войн)
О «баварской мине» можно сделать два замечания.
Во-первых, Бавария единственная немецкая федеральная земля, чьи контуры совпадают с историческими границами государства, существовавшего до 1918 года. Все остальные земли – продукт изощренной фантазии победителей, нарезавших новые регионы в меру своей испорченности. Самый невинный пример – мутант Баден-Вюртемберг, сшитый из двух трех княжеств. Но у него хотя бы границы совпадают с историческими. А всякие Тюрингии, Нижние Саксонии и прочие НРВ созданы на пустом месте, и в большинстве случаев имеют крайне отдаленное отношение к существовавшим на их месте государствам.
Бавария лишилась лишь рейнских территорий – настоящего Пфальца на границе со Францией. Его использовали, чтобы создать другого земельного Франкенштейна: Рейнланд-Пфальц. В 1956 году, после получения ФРГ формальной независимости, Бавария попыталась вернуть себе рейнские территории, устроив в Рейнланд-Пфальце референдум. Он закономерно провалился, потому что никто не собирался усиливать и так самую крупную единицу ФРГ (а также снова давать Баварии границу с Францией).
В остальном границы Баварии совершенно совпадают с очертаниям покойного королевства, а в чем-то даже превосходят их. Дело в том, что в 1920 году в Кобурге был проведен референдум, по итогам которого город вошел в состав Баварии, приятно округлив ее границы на севере.
(Кобург – это столица бывшего герцогства Саксен-Кобург-Гота, которым правила одноименная династия. Как вы все знаете, последние сто с лишним лет одна из ветвей этой династии управляет Великобританией. Еще Кобург интересен тем, что он – отчего-то! – стал первым городом в Германии, где нацисты получили большинство в городском совете. Такая вот «загадочная» англомания национал-социализма)
Во-вторых, Бавария долгое время была землей, в меньшей степени связанной с остальными регионами Германии экономически. Тут нужно отметить, что интеграция немецких земель в целом завершилась лишь к 1933 году, после чего началась уже политическая централизация. При нацистах Германия была унитарным государством; в 1949 году федерализм вернули.
(С избытком, создав аж две Германии. Куда уж федеральнее)
Ситуация с экономической интеграцией более запутанная. Несмотря на объединение Германии в 1871 году, внутренние границы новой империи продолжали оказывать негативное влияние на торговые и экономические связи между ее регионами. Это продолжалось как минимум до 1914 года, а по многим признаками – и до 1933-го. Торговые связи внутри Германии замыкались в регионах и как правило не выходили за их пределы. Вот простой пример: главным источником угля в Германии был Рурский бассейн. Казалось бы, в каждом немецком доме должны топить отличным рурским углем, благо его в избытке. Но нет. В Берлине 1911 года лишь 7,9% используемого угля поступало из Рура. Еще 24,4% импортировалось из Великобритании, остальной уголь шел из расположенных рядом Силезии и Саксонии. Вести рурский уголь в Берлин было банально дорого.
Причина этого довольно проста. Очень часто понять схему распространения торговых связей (а также культур) помогает карта речных бассейнов, потому что торговля в первую очередь шла вдоль водных путей. До XIX века железными дорогами были каналы и реки; но даже спустя сто лет они не лишились своего значения.
Если взглянуть на карту бассейнов Германии, то можно увидеть, что она разделена на три речных системы: Рейнскую, Эльба-Одерскую и Дунайскую. Эти системы не были изначально соединены друг с другом; причем Дунай, в отличие от остальных рек, вообще впадает в Черное море, а не в Балтийское или Северное. А без водных путей нет полноценной торговли, никакие железные дороги до относительно недавнего времени тут помочь не могли.
Повторюсь – для Германии естественно быть разделенной, это ее нормальное состояние. География, ничего личного.
(Отсюда следовало, что внешняя торговля для немцев была зачастую выгоднее внутренней. В 1885 году стоимость отправки тонны пшеницы из Позена в Кёльн по железной дороге обошлась бы в 33 марки. А если ту же пшеницу довезти до порта в Штеттине, а потом послать по морю в Роттердам, то пришлось бы заплатить лишь 21 марку. Водные пути дешевле железных дорог)
В Германии, естественно, понимали важность соединения речных систем для окончательной экономической интеграции регионов, но, по ряду причин – в том числе, и политических – это процесс сильно затянулся. Запад с востоком (то есть, Рейн с Эльбой-Одером) соединили лишь в 1938 году, когда был завершен Среднегерманский канал (Mittellandkanal). А теперь вопрос – когда к западной и восточной системам присоединилась южная, Дунайская?
В 1992 году. Это вообще знаменательный год – столько всего хорошего произошло, в том числе, как видите, и интеграция Дунайской системы. До этого она оставалась де-факто изолированной, так как прежний канал между Дунаем и Майном (Ludwigkanal) не мог использоваться крупными судами.
(Отсюда, собственно, и потеря Баварией Пфальца – это ведь еще один выход к Рейну)
А когда Германия, наконец, получила нефиктивную независимость (да, на этот счет есть разные мнения, я остаюсь при своем), канал оказался чудесным образом достроен. Потому что Единой Европе нужны не только атомные паровозики, но и атомные пароходики! :-)
(понятно, что как раз к этому времени канал свою значимость во многом потерял; его открытие стало жестом скорее символическим. Большая часть перевозок внутри страны сейчас совершается по автобанам или железным дорогам. Тем не менее, водные пути остаются незаменимыми для перевозки крупных грузов. Кроме того, как вы помните, стоимость транспортировки по воде все еще существенно ниже сухопутной.
Ну и для Германии было бы довольно странно иметь в своем составе столь важный регион, не подключенный к центральной кровеносной транспортной системе)
А можно ли как-то персонифицировать отношения США и Баварии (Германии) после Второй мировой? Свести их, так сказать, к одному человеку и рассмотреть через призму его биографии.
Неожиданно, можно. Такой фигурой будет Франц Йозеф Штраус – вероятно, самый известный баварский политический деятель второй половины XX века. Он был важным связующим звеном между США и Германией примерно с того момента, когда последней выдали формальную независимость, и американцы уже не могли действовать напрямую – скажем, через оккупационную администрацию. Штраус работал с США настолько плотно, что в последние годы его начали открыто называть «американским агентом». Это художественное преувеличение, потому что настоящий политик агентом может быть лишь двойным. Что хорошо видно из довоенной биографии Штрауса.
Штраус родился в Мюнхене в семье мясника и всегда подчеркивал совершенную «баварскость» своих родителей. Те были убежденными монархистами, католиками и испытывали сильную неприязнь к Пруссии. Дедушка Штрауса, успевший повоевать с ней еще в 1866 году, любил повторять любимому внуку: «Знаешь, малыш, французы, конечно, сволочи, но еще большие сволочи – пруссаки». Очень правильное происхождение для баварского политика, можно сказать – эталонное.
Очевидно, что с таким бэкграундом Штраус должен был остаться в стороне от нацистского движения. Так продолжалось до середины тридцатых, пока Штраус не вошел в NSKK (Национал-социалистический моторизованный корпус, автомобильная организация при НСДАП). Разумеется, не из-за идейных соображений. Просто молодой оппортунист Штраус последовал совету оппортуниста бывалого – своего профессора Франца Дирльмайера. Сооснователь ячейки НСДАП в Белграде и высокопоставленный сотрудник Аненербе предупредил юного тезку, что у того могут быть проблемы из-за отсутствия членства в партийной организации. И посоветовал тому идти в «автомобильный кружок», как и любому другому, кому в то время срочно требовалась нацистская корочка без стресса и приключений.
По словам Штрауса, членам NSKK нужно было раз в месяц платить взносы и периодически выбираться на покатушки. Кроме того, каждые две недели проводилась лекция. Чтобы не слушать нацистскую трескотню, регулярным докладчиком выбрали отличника Штрауса, который рассказывал собравшимся исторические анекдоты.
(Но это все передается со слов Штрауса и его друзей, которых он позвал в NSKK, чтобы не было так скучно. А сухие факты нам говорят, что Штраус начал понемногу делать карьеру. Немало биографий начались именно с «секретаря комсомольской ячейки», не так ли?)
В 1939 году Штрауса отправили в армию, где он продолжил валять дурака, и при этом – успешно двигаться наверх. Вот характерный эпизод.
Где-то в декабре Штраус во время разговора с товарищами якобы заявил, что Германию ждет катастрофа, война проиграна, нацисты довели страну до ручки, а добровольцы, записывающиеся на фронт – идиоты. Такой разговор – очевидная выдумка, потому что даже в 1944 году о предстоящем поражении в Германии знали, может быть, несколько сотен человек. В современной культуре любят показывать «все понимающего» немца, который убежденно доказывает, что победы не будет; но это следствие послезнания нынешних авторов. Попробуйте-ка предсказать исход войны, когда у вас вместо интернета только свежий номер «Фёлькишер беобахтер» и пара сплетен из очереди за маргарином. Даже в последнюю осень Рейха люди были убеждены, что речь идет лишь о спланированном отступлении и перегруппировке. Вот-вот будет готово вундерваффе, а дальше – сплошной Endsieg. Поэтому Штраус, вещающий о скором поражении Германии в 1939 году, не просто фантастика, а хохочущий абсурд. Однако в мемуарах такие пассажи всегда смотрятся эффектно.
Дальше Штраус пишет, что когда он вернулся в Мюнхен – в отпуск – его вызвало командование на слушания по поводу этого разговора (то есть, кто-то на него донес). Но молодой артиллерист не испугался, а включил Швейка и пять часов пудрил мозги собравшимся. Он, дескать, не критиковал партийное руководство, а пересказывал содержание вражеской листовки с соответствующими критическими замечаниями. А добровольцы идиоты, потому в прошлую войну тоже было много добровольцев и всех убили, что лишило армию кайзера множества талантливых офицеров. То есть, на самом деле Штраус указывал на ошибки старого режима, а вовсе не то, что вы подумали. И так далее, и тому подобное, унд зо вайтер.
Затем вызванные свидетели заявили, что этого разговора не помнят («я спал», «меня там не было»), после чего командир торжественно порвал присланный ему рапорт на Штрауса. Хорошая сцена для фильма-байопика.
И, по словам самого же Штрауса, вся его военная биография состояла из таких вот чудес. Например, он совершенно точно должен был разделить судьбу 6-й армии под Сталинградом. Но Штраус очень вовремя обморозил ноги и чуть ли не последним самолетом был отправлен в тыл, откуда до конца войны на фронт не возвращался. Да и до этого Штраус регулярно ездил домой, чтобы сдавать экзамены и даже принимать участие в университетских семинарах.
То есть, перед нами человек, который умел правильно устраиваться, пользоваться любыми открывающимися возможностями и налаживать связи. А также фантазировать в мемуарах.
Чтобы рассказать о том, как Штраус встретил конец войны (любопытная часть биографии любого немца того времени) придется перепрыгнуть на десять лет вперед, в 1954 год. Тогда Штраус уже был политиком федерального уровня, занимая пост министра по особым поручениям – то есть, без портфеля. Вроде бы мелочь, но на самом деле Штраус занимался подготовкой перевооружения ФРГ, являясь передаточным звеном между США и «ведомством Бланка».
(«Ведомством Бланка» называли квазиминистерство, которым руководил Теодор Бланк, будущий первый министр обороны ФРГ. Официально оно занималось вопросами взаимодействия с силами Союзников на территории республики; де-факто же готовилось к созданию бундесвера. По-немецки его название – Amt Blank – звучит изящным каламбуром)
Штраус, как голос США в правительстве, разумеется, выступал за скорейшее восстановление западногерманской армии. Размещение войск в Европе сковывало США, отвлекая их от традиционной зоны интересов – Азии, поэтому Вашингтон хотел, чтобы европейцы обороняли себя сами, с минимальным участием США. Этому противились Великобритания и Франция, потому что интересы США в Азии напрямую угрожали их колониям. В том же году они успешно сорвали проект Европейского оборонительного сообщества, подразумевавшего фактически создание единой европейской армии. Штраус, кстати, руководил комиссией в бундестаге, работавшей над заключением этого договора.
В 1954 году были ясны две вещи. Во-первых, ФРГ получает номинальную независимость. Во-вторых – что вытекает из предыдущего пункта – неизбежно восстанавливает армию, бундесвер. Это устраивало США (так как был еще пункт три – ФРГ вступает в НАТО, то есть вариант «финляндизации» исключался), но шло вразрез с мнением других держав-победительниц. И как только Западная Германия взяла курс на перевооружение, в ней неожиданно началось мощное пацифистское движение.
Весной 1954-го Штраус вляпался в первый (и далеко не последний) крупный скандал в своей политической карьере. Дело в том, что в книжных магазинах появился трехтомный роман 08/15 Ганса Гельмута Кирста про солдат вермахта во время ВМВ. В том же году (то есть невероятно быстро) была экранизирована его первая часть. Книга моментально стала бестселлером, а Кирст – одним из самых известных немецких писателей того времени. Фильмы по второй и третьей части вышли в 1955-м, став не менее популярными, чем роман.
О чем же книжка? Там рассказывается о жизненном пути ефрейтора Аша (Asch – ну вы поняли, какой буквы не хватает), этакого немецкого Швейка. Он служит в вермахте, а вермахт – это тупые офицеры, еще более тупые унтер-офицеры и обычные солдаты, которые за какие-то грехи вынуждены терпеть этот дурдом. Вокруг царит пьянство, воровство, умеренный разврат и полная безалаберность. В первой части глазами Аша нам показывают учебную часть, во второй – заснеженный Руссланд в 41-м (даже сугробы и партизаны не помешают немецким офицерам толкнуть какое-нибудь казенное имущество налево), в третьей – все ту же учебку, но уже перед лицом наступающих американских войск.
Это довольно тривиальный взгляд на армию и любой человек, сталкивавшийся с военной службой, лишь пожмет плечами. В целом любая армия так и выглядит, а что тут такого?
(Хотя у самого Кирста, совершенно добровольно оттрубившего в армии двенадцать лет – с 1933 года – был немного специфический взгляд на вещи. Уверен, все знают о точке зрения, согласно которой Германия проиграла войну и дошла до ручки из-за бездарности и криворукости нацистского руководства. А вермахт доблестно воевал, дошел до Парижа и Волги и если бы не партийные бонзы, обязательно бы выиграл войну. Так вот Кирст придерживался прямо противоположного взгляда. С его точки зрения – солдата, унтер-офицера, а затем и оберлейтенанта – именно вермахт являлся порочной системой, сожравшей саму себя, так что поражение в войне было неизбежно. Ни партия, ни нацистская идеология в его книгах про войну почти не упоминаются; это порождает полуабсурдный мир, где есть подвешенный в воздухе вермахт, который с кем-то где-то воюет, но с кем и зачем – непонятно.
Кирст, как мне кажется, не очень известен в России. Я видел лишь одну его книгу, переведенную на русский и изданную еще в СССР – «Фабрику офицеров». В принципе, она все про то же – казарменный аутизм, пьющие офицеры, хитрые солдаты, немного армейского юмора. Такой «Швейк на минималках», но, в отличие от Швейка, почти биографический и со множеством удачно подмеченных деталей того времени. Сам Кирст довольно средний писатель, не Ремарк и не Юнгер. В то же время, это, наверное, единственный немецкий автор, описавший вермахт негативно, но одновременно – без обязательного надрыва и пафоса. Вермахт плох не потому, что кого-то убил – война есть война – а потому, что сама система порочна. Муштра, тупость, злоупотребление властью, пьянство, коррупция, подавление личности, и т.д.)
Публикация книги (а уж тем более выход фильма по ней) привела Штрауса в дикую ярость. Он призвал бойкотировать все магазины, которые продавали 08/15, а Кирста назвал «предателем», открыто подрывающим безопасность ФРГ своим «памфлетом» на славную немецкую армию. В принципе, тезис Кирста был вполне ясен – его крайне своевременно вышедшая книга проводила однозначную параллель между армией прошлой и армией грядущей. «Какие бы вооруженные силы вы не создали, все равно получится вермахт». Трилогия как бы показывала новобранцам бундесвера их будущее: вот вас дрючат в учебке, вот вы мерзнете в России, вот вы сдаетесь американцам. Хенде хох, краут. Война еще не началась, а ты уже проиграл.
Так что возмущение Штрауса понятно. Однако вместо того, чтобы громить посыл книги, он неожиданно обрушился на личность самого Кирста, что выглядело довольно странно и даже глупо. В чем же дело?
А вот в чем. Выяснилось, что Штраус и Кирст давно знакомы; об этом рассказал сам министр во время очередной пресс-конференции. Он во всеуслышание назвал Кирста «нацистом» и пояснил, что это отнюдь не фигура речи. Когда у Штрауса потребовали подробностей, он рассказал следующее.
Как вы помните, после удачного «обморожения» под Сталинградом, Штраус остался в тылу, а именно – в зенитно-артиллерийской школе Альтенштадта (это в верхнебаварском Шонгау, несколько севернее Фюссена). Ставший к этому времени офицером, Штраус работал инструктором, периодически направляясь в командировки (Дания, Рур), чтобы обучать местные расчеты ПВО. В какой-то момент Штраус сумел избавиться и от разъездов, потому что открылась очень удобная вакансия – офицера-воспитателя (Offizier für wehrgeistige Führung, OWF). Тут, по словам Штрауса, повторилась история его членства в NSKK – руководство школы решило поставить на должность политрука своего человека, чтобы вместо национал-социалистических проповедей слушать анекдоты.
Получение теплого места доставило Штраусу много неприятностей в дальнейшем. Дело в том, что во вторую половину войны Рейх принял решение усилить партийный контроль за все менее надежной армией, заменив классических политруков-воспитателей OWF на «офицеров по национал-социалистическому воспитанию» (Nationalsozialistische Führungsoffizier, NSFO). Если первые представляли собой просто одну из офицерских должностей, то вторые были де-факто агентами НСДАП в армии и часто (хотя не всегда) ее членами. Именно поэтому, когда Штраус назвал Кирста «нацистом», ему немедленно задали встречный вопрос: «А вы-то сами кто?». Бедный Штраус потом всю жизнь объяснял, что в партии не состоял; был политруком, но, так сказать, «первого поколения», а не «второго». И после указа Гитлера о создании института NSFO, которые заменяли OWF, лишь исполнял обязанности национал-социалистического воспитателя, но никак не был им самим. Согласитесь, грань очень тонкая. Но она есть.
(Рискну предположить, что в иных обстоятельствах оппортунист Штраус может и согласился бы стать полноценным NSFO. Но в его случае это привело бы к проблемам с командованием школы, которое – как и большинство вермахта – относилось к партии и ее представителям негативно. Офицеров по национал-социалистическому воспитанию, например, за глаза называли «нулями» – «NSF-нуль». Нулем Штраусу очень не хотелось быть)
Ну, хорошо. А причем тут Кирст?
Кирст прибыл в альтенштадтскую школу в середине апреля 1945 года, в качестве полноценного NSFO. Он даже в партии состоял. По словам Штрауса, Кирст заявил, что сейчас будет наводить порядок в разложившейся тыловой части и начал с того, что прочитал зажигательную речь в честь дня рождения фюрера.
- Геноссен офицеры! Американцы близко, хватайте панцерфаусты и прыгайте под Шерманы. Артиллеристы, Гитлер дал приказ! Я вас научу фатерлянд любить!
Потом Кирст якобы бегал с веревкой по плацу и орал, что лично будет вешать дезертиров и пораженцев, позорящих Рейх и фюрера. Бедные офицеры прямо не знали, что делать со взбесившимся нацистским фанатиком. Хотели даже заманить в санчасть и накачать снотворным, чтобы тот не мешал сдаваться американцам. Но, слава Труману, обошлось. Американцы почти не опоздали и взяли всех в плен. А руководство школы объяснило им, что сдалось бы раньше, но вот один буйный с партбилетом в кармане очень мешал.
- Вот так всё и было, - сказал Штраус на пресс-конференции.
Услышав подобную версию событий, Кирст немедленно обратился в суд, потребовав снять депутатскую неприкосновенность со Штрауса, чтобы подать против него иск о клевете. На протяжении всего 1954 года Германия увлеченно следила за схваткой бывших однополчан (« - Ты нацист!», « - Нет, ты!»), брызги от которой основательно запачкали мундир еще даже не созданного бундесвера. Заодно удалось более-менее восстановить события апреля 1945 года в зенитно-артиллерийской школе Альтенштадта.
Проблема Кирста заключалась в том, что он, извините за штамп, «оказался не в том месте и не в то время». За пару месяцев до его прибытия в Альтенштадт со своей должности был снят прежний руководитель школы – генерал-майор Герман Хиллер. На него настучал один из NSFO, заявив, что Хиллер критикует руководство Рейха и распространяет пораженческие слухи. Бывшего командира ждал военный трибунал, но ему удалось укрыться в госпитале, где его объявили «негодным к транспортировке» – так Хиллер сумел дотянуть до конца войны. Очевидно, что никаких теплых чувств к новому политруку в школе испытывать не могли. Да и в апреле 1945-го исход войны был вполне понятен, поэтому школа аккуратно готовилась сдаваться американцам, которые на тот момент уже стояли в Ульме.
Кирст действительно прочитал речь 20 апреля (увы, инструкция), что окончательно лишило его шансов влиться в коллектив – с этого момента к нему относились исключительно как политруку и соглядатаю. Его поместили под негласное наблюдение, а также не отправляли в патрули, удерживая на территории школы.
Сам Кирст, разумеется, понимал, что происходит вокруг и пытался узнать у командования или офицеров, какой у них план. Но поскольку в нем видели лишь «нацистского фанатика», его вопросы оставались без ответов. Хотя вполне очевидно, что помирать за фатерлянд Кирст не собирался и относился к идее сдаться американцам вполне спокойно. Вот простое доказательство – 27 апреля Кирст женился. Свадьба и героическая смерть за отечество не очень сочетаются, не так ли? А на следующий день в Альтенштадт пришли американцы.
Так как Кирста на капитуляцию не пригласили, он переоделся в штатское и уехал к жене, в пригород Альтенштадта. В ту же ночь то же самое отчего-то сделал Штраус. Правда, у него тогда еще не было жены, поэтому он провел ночь у местного священника, а потом сдался американскому патрулю.
В плену Штраус поинтересовался, может ли он как-то помочь достопочтенным освободителям? Американцы, накрученные английской пропагандой и не имевшие полноценного опыта оккупации европейских стран, признались, что страшно боятся нелояльности населения и партизанских действий. Поэтому они спросили Штрауса, нет ли тут в округе ужасных «Вервольфов»?
- «Вервольфов», к сожалению нет, – ответил Штраус (и вероятно подумал «Черт, надо было озаботиться заранее!»), – Зато есть один настоящий нацист, член партии. Давайте я вам покажу.
И привел их, добрая душа, прямо к дому Кирста.
Американцы упаковали невезучего молодожена и увезли с собой. Кирст сначала не сопротивлялся, но после того, как на первом же допросе его избили, он резко поумнел и через два дня сбежал, спрыгнув на полном ходу с поезда для пленных. Спустя некоторое время его задержали опять – в соответствии с практикой «автоматического ареста» для членов партии и СС. Кирст провел несколько месяцев в лагере для пленных в Гармише, где начал свои первые литературные опыты, описывая лагерный быт. Через несколько месяцев его отпустили как «не представляющего опасности».
Но подождите, это еще не конец. В 1946 году Кирст вернулся к жене. Ему нужно было отметиться в городской администрации и денацифицироваться. Потирая отбитые американцами ребра, Кирст предположил, что дело опять кончится арестом или чем похуже. Но жена уверила его, что беспокоиться не о чем.
- Иди-иди, не бойся, там в комиссии твой однополчанин из школы. Наверняка он тебя выручит, если возникнут какие-то проблемы. Всё будет в порядке, вот увидишь! - сказала она Кирсту.
Кирст вздохнул и пошел отмечаться. «Однополчанином из школы», разумеется, оказался Штраус.
Справедливости ради, Штраус не стал совсем уж топить Кирста – на дворе стоял уже не 45-й год, и необходимости выслуживаться перед американцами любой ценой не было. Кирста оформили «второстепенным обвиняемым» (minderbelastete) и отпустили домой. Тем не менее, комиссии стало известно о планах Кирста попробовать себя в писательстве, и Штраус не преминул наложить на него двухгодовой запрет на любые публикации.
Конечно, можно сказать, что ссора двух бывших оберлейтенантов в 1954 году была забавной случайностью. Тем не менее, весьма показательно, что после того, как Штраус вошел в состав федерального правительства, книгу о ненужности собственной армии для Германии написал именно Кирст. Без личного знакомства скандал бы не получился.
Экранизация 08/15 тоже по-своему любопытна. Фильм по первому крупному роману тогда еще малоизвестного писателя снимали ударными темпами – первая часть вышла на экран в том же году, что и книга. Поскольку Кирст, очевидно, был занят завершением романа и, что куда более важно, не имел достаточного опыта в сценарной работе, переложение книги в сценарий доверили Профессионалу – Эрнсту фон Заломону. Да, тому самому.
К тридцатым годам Заломон завязал с политическими убийствами (ну или с «убийствами», в автобиографиях писателей всегда сложно различать правду и вымысел) и занялся спокойным интеллектуальным трудом – написанием сценариев к пропагандистским фильмам Третьего Рейха. Он накопил колоссальный опыт, поэтому перевод романа в сценарий с расставлением нужных акцентов для него был пустяковой задачей.
(Тут можно перейти на еще один уровень вниз и поспекулировать, сколько в самом романе 08/15 Кирста, а сколько – Заломона)
Фильм полон прекрасных мелочей. У меня есть любимый момент в третьей части, когда американцы занимают немецкую учебку и устраивают на ее плацу лагерь для военнопленных. Мимо проходит пленный немецкий офицер и видит, как натягивают колючую проволоку. С криком «Да кто ж так колючку тянет, идиоты!», немец бежит показывать, как нужно строить концлагерь правильно, за что удостаивается похвалы от американского коллеги. Если момент показался вам непонятным, то вы – в отличие от Кирста и Заломона – видимо, не слышали про Rheinwiesenlager. Поражение – это всегда неприятно, но особенно неприятен проигрыш дилетанту, который не умеет правильно обходиться с побежденными.
Нетрудно понять, что если Штраус представлял американскую сторону («Восстановим армию, не будем отвлекать США по пустякам, «нерушимой стеной, обороной стальной» встанем на пути большевизма!»), то голосом Кирста и Заломона говорили «английские партнеры».
Кстати, очень показательно, что в фильме никаких англичан нет. «Проклятые оккупанты» – это американцы и только американцы. Ну хорошо, это вполне объяснимо – ведь Баварию заняли Джоны, а не Томми.
Но, например, во второй части, где показана война на Восточном фронте, вообще отсутствуют русские солдаты. Есть благодарные жители занятой немцами деревни (эту сцену потом дословно покажут в «Наших матерях, наших отцах»), умеренно партизанящая russische Natascha и двухметровые сугробы. А Красной Армии никакой нет. Немцы куда-то стреляют, им кто-то отвечает – но кто? Ну так, противник. Der Gegner какой-то. То есть, единственный персонифицированный образ врага в экранизации 08/15 – это американцы.
Напомню, что за несколько лет до этого Заломон опубликовал книгу «Анкета», где развернуто (и издевательски) отвечал на вопросы американского опросника, который американцы требовали заполнять в рамках программы денацификации. Эта книга – в некотором смысле эпитафия американской оккупационной политике в Германии, потому что США совершили все ошибки, какие можно было только совершить. В отличие от опытных англичан, которые успевали не только наводить порядок на вверенных им территориях, но и подставлять подножки пыхтящим рядом американцам. Достаточно сравнить оккупационную политику в британской зоне (или французской) и в американской, чтобы понять, кто тут лопоухий нуб, а кто – гроссмейстер с многовековым опытом.
Появление Штрауса в федеральном правительстве стало для американцев большим шагом вперед, однако общей картины не изменило. Мало того, что сверху все так же возвышался никак не связанный с англичанами Аденауэр, так ещё теперь в туфлях американцев начали появляться британские кнопки, вроде произведений Кирста и Заломона.
Кстати, все три части 08/15 совершенно свободно лежат на Ютубе. В неважном качестве и без субтитров, да – зато полностью аутентично. Как в пятидесятые.
Этот текст почти два года висел в стазисе Телеграма; вступление к нему я не так давно использовал для заметки об особенностях немецкого регионализма на примере Баварии. У него предполагалось продолжение, но я его пока не написал. Но напишу:-)